Мы под гипнозом космоса.
Мы - в людях – души вечные.
Жаждем свободы и пьем до дна
Кровь времени, под впечатлением.
Притча о льдине
Нами правят страх и жадность, жажда, страсть и слава.
Всё творится в этом мире, людям в слабость благость.
Кто-то скажет «Он герой», кто-то посмеётся.
Кто-то скажет «Фу. Отстой», кто-то разревётся.
Всё двулико в этом мире, нет в нём четкой середины.
Все, из крайности и в крайность, бегают по льдине.
Сегодня нравится одно, а завтра мода та иссякнет.
Сегодня в моде божество, а завтра страх и жадность.
Но кто создатель темпов моды? Бог, ответь на милость!
Устал я Боже, как дурак, скакать по этой льдине.
Когда же люди все поймут... Вперёд, назад,- скакать устанешь.
Когда ж уже найдем покой в душевном океане?
Когда найдём мы, наконец, ту золотую середину?
Вдруг, вижу я, вон человек, не бегает по льдине.
Ему чужда вся суета, происходящее в округе.
Сидит себе спокойно, смотрит вдаль, в его глазах нет муки.
Вокруг него одна лишь суета, – все в панике бушуют.
Не знают, как спасти себя, ведь льдина скоро таять будет.
И вдруг, мне стало всё равно, и страх сменило любопытство.
«Что? Неужели тот мужик и вправду смерти не боится?!»
Не смел я более терпеть, желая выяснить причину.
Рванул, и поскакал к нему, скользя по этой льдине.
- Мужик, ты что, с ума сошел?! Что толку ты сидишь здесь?
Ведь на дворе Армагеддон! Спасайся! Иль погибнешь!
- Куда спешить, мой юный друг, присядь со мною рядом.
Не всё ли нам теперь равно, коль на дворе Армагеддон!
Присядь со мной! Тебя прошу!
И обрати свой взор в бескрайность океана…
Вдруг я застыл, смотря ему в глаза. В них было редкое сияние.
И видел я черты его лица: его морщины, седина...
Впервые, вдруг, я разглядел в нём старика.
В его глазах был статус мудреца.
И после первых слов его, он сразу заслужил моё признание.
Лишь после долгой паузы – глаза в глаза,
Мне в мозг дошли то наконец его слова.
И обернулся я, и обратил свой взор куда-то вдаль, – в бескрайность океана.
И словно я прозрел в тот миг, мурашки бегали по коже...
Не верил я глазам своим, но впереди виднелся остров!!!
«О Боже что это?! Мираж? Не может быть! Спасение!!!».
И стал, от радости, я звать людей на это зрелище.
Кричу я: «Люди! Спасены мы! Прекратите панику!!»
А солнце делало своё, и льдина тихо таяла…
Я продолжал не верить взгляду – «Господи, что с ними?!».
«Они не видят этого» - сказал старик с улыбкой.
- Как же так?!! Ведь вон он – остров! Глупо, до презрения!!!
- Ты прозрел мой юный друг, он - твой круг спасения.
- Как же так, старик, что будет с этими людьми?!
- Богу видно, он рассудит, ты присядь и жди.
Долго я скользил по льдине и метался в ярости.
Я не мог понять всё это, но, а льдина таяла…
Толку мне в моём смятении? От меня ничто здесь не зависит.
Всё что можно было – сделал. Люди же меня не слышат.
Может быть и прав старик, – что толку в этой льдине бренной?
Я вернулся к мудрецу, успокоив свои нервы.
Мы сидели на краю, свесив ноги с льдины.
- Что же будет дальше с нами, мы ведь все погибнем?
«Нет», – ответил мне старик с мудрою улыбкой.
- Не все, а только те, кто острова того не видят.
И вдруг раздались за спиной шаги, мы в тот же миг со старцем обернулись.
Глядим, бежит на встречу к нам еще один мужик.
Знакомо удивленный взгляд: «Вы что, совсем рехнулись?!!».
- Совсем что ли с ума сошли?! Что толку вы сидите здесь?!
Ведь на дворе Армагеддон! Спасайтесь! Иль погибните!!
И вдруг... Внутри меня раздался смех. А внешне лишь улыбка…
Я понял мудрость старика, а мужику ответил дивно:
- Куда спешить то, человек? Присядь ты с нами рядом.
Не всё ли нам теперь равно, коль на дворе Армагеддон!
Присядь! Прошу! И обрати свой взор в бескрайность океана.
Мужик смотрел недоумённо, то на меня, то на него.
Нахмурил брови удивлённо, меня напомнил самого.
Мне стало жутко интересно – играть в подобную игру.
Я ждал волшебного момента, интрига била по лицу.
Разинув рот, тот человек не верил взору своему.
Он будто потерял дар речи... Его спасали жесты рук.
Он начал бегать взад-вперёд, показывая вдаль рукою.
И улыбнувшись, я спросил: «Что? Остров видишь там какой-то?».
«О Боже! Остров!! Остров!!!» – Вернулся наконец к нему дар речи.
«О боже!!! Остров!! Люди, Остров!!! Оглянитесь!! Там! Заметьте!!
Но люди будто бы не слышат, и пробегают мимо.
И лёд трещит под их ногами, всё тихо тает льдина…
Старик и я – мы объяснили, что нет и толку в том,
Чтоб кто-то взор свой обратил на то, что нет и в нём самом.
Тот круг спасения – тот остров, он изначально в нас самих.
И никогда его ты не постигнешь, пока себя ты не постиг.
И человек вздохнул свободно, присел он третьим рядом с нами.
С льдины свесив свои ноги, смотрел в бескрайность океана.
О море… Вечно переменчиво. Волнами бурными бодришь.
В одном тебе лишь равновесие, своим простором ты дивишь.
Готов смотреть я на тебя часами, и видеть отражение себя.
И разговаривать через тебя с богами, и познавать себя через тебя.
Раскрыть себя в себе, что нам мешает в этом мире?
Ведь для того-то мы и здесь, – плывем на этой льдине.
Нас постепенно становилось больше, сидим мы молча на краю.
К нам постепенно скапливались люди и удивлялись взору своему.
Всем им нам приходилось объяснять одно и то же.
Ведь истина всегда во всём одна.
И так везде – всё идеально просто.
Но люди это видят лишь едва.
У всех была похожая один в один реакция.
Сперва все бегали встревожено, затем владели ситуацией.
В итоге оказалось нас лишь небольшая кучка.
Сидели мы счастливые и ждали свою участь.
Ну а кругом толпы людей, все скачут с крайности и в крайность.
Ведь на дворе Армагеддон и всем плевать на океан, и на его бескрайность.
Все озабочены, как выжить. В моде страх и жадность.
Все озабочены одним, – как же сберечь материальность…
Не прыгнуть выше головы, пока нас ум пытать не перестанет.
И не увидишь ты себя снутри, пока свой ум ты наконец не оседлаешь.
И вдруг, раздался громкий треск, и наша группа обернулась.
И все подумали, – конец. Свершилась наша участь.
И смотрят все, что край - то наш от льдины откололся.
Тот самый край, где мы все находились, от общей массы льдины оттолкнулся.
И понесло нас всех течение морское, на побережье островка.
А капитаном было море…
И вот он, остров, стал совсем уж близок. О Боже, как красивы те места.
И обернулись все назад, но льдины той большой уже не видно.
Лишь только мы, и наш осколок льда.
И вот, ступил я на песчаный берег после мудреца.
И наслаждались все моментом, сидя у осколка льда.
И вдаль смотрели мы, с надеждой, ведь может быть кто-то еще,
Узреет островок надежды и к нам его течением принесет…
Послесловие:
Море (Океан) – это космос.
Льдина – это наша планета, наша жизнь.
Армагеддон - это хаос, суета сует, неразбериха.
Остров – это гармония и душевное равновесие.
и вот уж пародисты бьются, вот вихры выдирают друг у друга
и зародился смех, и рос он быстро - прорастая
все органы мои, пред ним я устоять не мог и...
громко ржал
победно оглашая окрестности Парнаса,
смущая жеребцов-пегасов победным ржанием своим
но лишь внутри меня, звучащий громом смех гремел
да скулы затвердели, и жилке другнуть на лице своём
не позволял пиит
тот смех ведь до сих пор звучит
в душе души, чей лик
лишь тонкая улыбка омрачала -
она всё терпеливо ждала
когда ж себя он ублажит
да да да, я опасность осознаю, потому меры предосторожности принял
я когда писал, себе легонько так петельку на шею накинул, чтобы если одолеет сила нечистая, то рука-то дёрнерся да придушит, тут-то оно и покинет мой пытливый ум
ай прозорливый чёрт, ну никуда не деться от всёпознавшего поэта, и ни в метафору сбежать, и ни за рифмой скрыться, его лишь можно избежать идеей ловкой да словами смысла
Во, как стилистика авторская переметнулась в сознание...
