Молодая кровь

В десять часов утра Бернар, без особого удовольствия заглотив крепкий чёрный напиток, вышел из кафе. Улицы были полупусты, и он шёл, всё больше и больше раздражаясь каждому встречному человеку. Бернару было тридцать пять, и он считал себя стареющим Вертером; по крайней мере, страдал он довольно часто. Что-то было неопрятное, несложившееся в его жизни, он никогда не чувствовал полноценного счастья. Через два дня нужно было сдавать статью, меньше месяца осталось на то, чтобы закончить новый роман, но сейчас у него не было ни желания, ни сил, ни впечатлений, чтобы заполнить пустоту внутри и вовне — и придумать наконец какой-нибудь сюжетец. Другое занимало мысли Бернара; он вдруг подумал, что относится к вымирающему типу людей, которым ещё требуются любовь и постоянство. Ответить на его порывы было некому.
К женщинам он перестал стремиться в двадцать лет; они виделись ему жалкими меркантильными существами, готовыми на любые жертвы, чтобы привлечь мужчину.
Он жил один в своей маленькой квартире и зарабатывал достаточно, чтобы позволить себе жить на широкую ногу — впрочем, это мало его утешало. Мать Бернара была немкой, и он нёс свою совсем не французскую внешность с какой-то торжественной печалью.
Теперь Бернар шёл и смотрел на довольные парочки, целующиеся у кафе и кабачков, и ему становилось противно от этого лицемерия; вполне вероятно, что ещё вчера они целовались с другими. Он хотел заскочить в офис к своему приятелю, но потом передумал; тот изменял жене и слишком много болтал. В десять тридцать позвонила Амели.
— Приезжай ко мне на пару дней, у нас так скучно! — сказала она умоляюще. — Вечером соберутся интересные личности.
Амели он знал со школы, и когда-то она была неистово в него влюблена, но с тех пор много воды утекло. Амели справилась со своим чувством (хотя Бернару иногда казалось, что не до конца), и они остались добрыми друзьями. Он вспомнил её мужа с внешностью сорокалетнего лысеющего
Байрона; ехать к ним не хотелось. Он уже подумал было отказаться, но потом решил, что лучше будет размышлять над статьёй в милом пейзаже, нежели сидеть одному у высокого окна в своей парижской квартире. Удручающий прогорклый воздух этого города душил Бернара. И он согласился.
Он приехал часам к шести; его встретила Амели, пахнущая чудовищной смесью модных духов. Лёгкое шёлковое платье скрадывало излишнюю худобу, а подведённые глаза делали её милое лицо более грубым и взрослым; в целом же она не изменилась за те полгода, что Бернар не видел её. Они обнялись и прошли к дому. Целый час в дороге Бернар думал, что этот вечер обязательно преподнесёт ему удивительный сюрприз, но теперь даже успел пожалеть, что вообще согласился приехать.
Гости начали съезжаться после семи; их встречали хозяйка и её муж, которого так терпеть не мог Бернар. Сам он стоял поодаль со стаканом в руке, и ему было откровенно скучно смотреть на разодетых, разукрашенных, пышущих здоровьем дам и холёных мужчин, смотрящих на своих жён, как на досадный придаток к благополучию. Бернар вернулся в дом. Амели пришла к нему через час.
— Тебе не нравится здесь? — спросила она тоном человека, который вот-вот расплачется.
Она вообще любила манипулировать при помощи слёз. Бернар пожал плечами.
— Я хотел заняться статьёй, но здесь получается ещё хуже, чем дома, — ответил он.
— Ты совершенно не умеешь веселиться! — укорила его Амели.
Она была права, но в таком обществе ему было не до веселья.
— Можешь уехать, если тебе этого хочется, — сказала она.
— Пожалуй, я всё же останусь. Может быть, ещё не всё потеряно, — ему не хотелось обижать её своим отъездом.
— Пойдём в сад, — предложила Амели. — Выпьем, поболтаем, я познакомлю тебя с некоторыми своими друзьями.
Интересные личности, конечно, как она и обещала. Бернар вздохнул, но поднялся с кресла и последовал за ней. Первой, кого представила ему не в меру радостная Амели, была редактор малоизвестного журнала мод. Крикливая и гогочущая девица в другой раз подействовала бы Бернару на нервы, но сейчас он отметил про себя, что она довольно органично и вполне уместно смотрится на этом празднике абсурда. Делая вид, что внимательно слушает её громогласные выпады, он продолжал разглядывать присутствующих и заметил у столика в глубине сада невысокого молодого человека. Тот стоял спиной к Бернару, но пару раз повернулся в профиль; он был одет в простые чёрные брюки и объёмную белую рубашку с закатанными до локтей рукавами. Бернару вдруг захотелось познакомиться с ним, будто он был единственным нормальным человеком на этой вечеринке. Бернар извинился перед невыносимой девицей и подошёл к дальнему столику.
— Молодой человек, вы не хотите...
Тот развернулся, и на Бернара уставилось лукавое лицо.
— Выпить? С удовольствием! — произнесло лицо задорным, не в меру высоким голосом и расхохоталось.
Бернар почувствовал себя крайне неловко. Это же надо было так ошибиться!
— Доминик, — сказало лицо, продолжая весело улыбаться и протягивая Бернару руку.
Он представился в ответ.
— Лучше пойти в дом, здесь слишком шумно, — сказала Доминик, утягивая Бернара за собой. — Виски?
— Да, пожалуй.
Они прошли в какую-то дальнюю комнату.
— Не удивляйтесь, я знаю в этом доме каждый уголок. Амели столько о вас рассказывала!
Бернар немного смутился.
— Впрочем, рассказы из третьих уст достоверны далеко не всегда, — подмигнула ему Доминик. — Она говорила, вы пишите?
— Пишу.
— Что-то вы не особенно разговорчивы, — пожаловалась Доминик. — Вы работаете в каком-то журнале?
— Да, в газете.
— Я читала оба ваших романа и очень надеюсь на скорый выход третьего, — она улыбнулась. — Выкрала их у Амели самым бессовестным образом, представляете?
Вот девчонка!
— Смело могу сказать, что они мне понравились. Как смешно вы описываете женщин! К сожалению, вынуждена согласиться с вашей точкой зрения.
— Неужели вы так же их презираете? — удивился Бернар.
— Не презираю, но и не особенно люблю, — призналась Доминик. — У меня мало друзей, и меня это устраивает.
Отчего-то Бернару захотелось спросить, влюблена ли она в кого-нибудь, но он удержался.
— А вы чем занимаетесь в жизни? — спросил он.
— Фотографирую, пишу стихи, откровенно говоря, валяю дурака, — насмешливо ответила Доминик, болтая ногой. — Могу себе позволить. Вы надолго здесь?
— Уеду завтра вечером, — сообщил ей Бернар.
— Удивительно, что не сегодня. Вам здесь откровенно скучно, это общество вам претит, ведь так?
— Да, вы правы. А вам — нет?
— Я не хочу оскорбить Амели, — Доминик откинулась на спинку кресла. — Знаете, она так обидчива, и всё-таки моя подруга. Она совершила грандиозную ошибку, выйдя замуж за Анри, и теперь пытается занять себя этими дурацкими сборищами.
— И чем вам не угодил её муж? — поинтересовался Бернар, хотя в глубине души разделял мнение Доминик.
— Сноб, ханжа, идиот, — грубо ответила она. — К тому же, он меня не выносит, так что у нас это взаимно. Вас устроит такой ответ?
— Вполне, — Бернар удивился её откровенности.
— Я могу почитать отрывки из вашей новой книги? — вдруг спросила Доминик. — Это будет очень интересно! А ещё я хотела бы закурить. Вы ведь курите?
— Вы задаёте слишком много вопросов, — улыбнулся Бернар, протягивая ей пачку сигарет.
Доминик вытянула одну.
— Я перешлю вам несколько глав, если хотите, — сказал он. — Только не показывайте их Амели.
— Обещаю, что не покажу.
Бернар удивился самому себе; раньше он ни за что не показал бы роман малознакомому человеку, но что-то в Доминик влекло его неумолимо. Они обменялись телефонами, а потом она закурила, и Бернар подумал, что ей это не идёт.
— Что вы так смотрите? Думаете, я выгляжу грубо? — она просто читала его мысли! — А Жаку нравится. Знаете, он говорит, что красивого человека ничего не испортит.
— Я не считаю, что вас это портит, — возразил ей Бернар, хотя это было правдой лишь наполовину. — Кто такой Жак?
— Очаровательное существо, — подмигнула ему Доминик. — Если хотите с ним познакомиться, приезжайте ко мне.
— Только если через неделю, раньше не могу. Но спасибо за приглашение.
— Не знаю, как вам понравится моя обстановка, но не думаю, что она хуже, чем здесь.
— Я надеюсь, — улыбнулся Бернар.
Потом их нашла Амели, и они втроём вышли в сад, продолжая разговаривать. Когда Бернар вышел к завтраку на следующий день, Доминик в доме не было.
— Ей позвонил Жак, и она срочно уехала, — пожала плечами Амели. — Похоже, это их очередное совместное сумасшествие.
— И в чём оно заключается? — спросил Бернар, наливая себе кофе.
Анри, супруг Амели, посмотрел на него недовольно.
— Сегодня обещают хорошую погоду, и Жак сказал, что будет особенный свет. Они планируют куда-то поехать, чтобы сделать серию фото.
— Ничего путного из них не выйдет, — процедил Анри.
— Из фотографий? — переспросил Бернар.
— Из этих молодых людей, — Анри скривился. — До чего противные, поверхностные существа...
Бернар не стал с ним спорить, потому что любой спор закончился бы скандалом.
— Я, пожалуй, поеду, — сказал он, игнорируя умоляющий взгляд Амели. — Звонили из редакции, надо к ним заехать. И закончить статью.
Всю неделю Доминик не шла у него из головы. Он поймал себя на мысли, что хотел бы узнать её поближе, расспросить о её жизни и интересах; что-то было в ней необычное, притягивающее, что Бернар никак не мог разгадать, и это не давало ему покоя. И кто этот Жак, почему она назвала его очаровательным? Уж не влюблена ли она в него? Бернар с удивлением ощутил лёгкий укол ревности.
Он позвонил Доминик всего один раз, и она разговаривала с ним в своей обычной, немного фамильярной манере. Она сказала, что лучше приезжать в субботу; накануне вечером её родители уезжали в Ниццу. Бернар выехал рано и гнал, как бешеный, стремясь как можно скорее оказаться у неё. Доминик встретила его; на шее у неё красовался фотоаппарат.
— Я очень рада, что вы приехали, — улыбнулась она. Сейчас я снимаю Жака, но могу поснимать и вас, если хотите.
Они прошли немного вглубь двора. У одного из деревьев застыл Жак; руки он заломил за голову, а сам изогнулся вбок, словно кокетка во время танцевального па. На нём был белый комбинезон с пышными рукавами. Раздался щелчок фотоаппарата.
— Тебе не надоело так стоять? — насмешливо спросила у него Доминик.
Жак показал ей язык и сменил позу; Доминик сделала ещё пару кадров.
— Всё, хватит, доснимем в следующий раз! У нас гости.
Бернар не без любопытства разглядывал Жака. Доминик была права; он был очарователен. Лёгкая рыжина в волосах, бледная россыпь веснушек на носу, тонкие черты лица и пронзительные голубые глаза; белый комбинезон только подчёркивал хрупкость и гибкость его тела.
— Кто бы меня предупредил, — недовольно пробормотал он, но уже в следующую секунду с улыбкой протянул Бернару руку.
Бернар пожал её, думая, не брат ли это Доминик; несмотря на то, что они совершенно не были похожи, что-то неуловимо одинаковое было в их взглядах и улыбках.
— Я немного отдохну, если ты не против, — сказал Жак Доминик.
— Устал от съёмки? Бедный мой! — она подошла и поцеловала его в губы без малейшего стеснения.
Бернар наконец-то получил ответ на свой вопрос. Жак развернулся и пошёл к дому, но тут его окликнули.
— Жак! — он оглянулся. —  Спускайся к