Тридесятое царство (окончание)

Вертимир выехал вперёд на плечах здоровенного медведя и прицельно бил из лука. Вдруг по рядам наступающих прошло движение и на склон поставили грубо сколоченную лестницу с частыми ступеньками – целый помост. По двое воинов зараз начали взбегать по нему и разить косматых длинными копьями. В тот самый миг, когда наверху уже укрепилось до пяти десятков Чёрных, а прочие густо лезли им на усиление, когда до тысячи Чёрных
350
спешились и готовились расширить брешь в обороне асилков, в тот самый миг снизу, с реки, показалась дружина Мечимира. Её малое число было недоступно взору врагов из-за излучины, а потому Чёрные остановили свой приступ, бросились к коням, но тут два больших камня упали прямо в гущу их, наизлёт сбив с ног десяток воинов. Асилки радостно заревели и дружным напором сбросили вниз всех, кто успел забраться на кручу.
  Юные ратники Меча умело рассыпались широкой скобой и сосредоточенно и быстро расстреливали врагов, опустошая свои полные тулы. Гмуры, развернув швыри, сыпали тяжёлыми валунами и горшками с земляным маслом. Чёрные расстроились, смешались и стали беспорядочно отступать. Полтысячи их осталось лежать под укреплениями Вертимира.
  Эта схватка заняла столь короткое время, что Солнце едва заметно сдвинулось по своему небесному пути. Рать Добра, хотя и сочувственно поглядывала на лесных друзей, но, следуя велению старших, оставалась на своих местах, а главное – смотрела туда, на середину реки, где решалась участь всей войны. Там уже бились Светимир, признанный врагами сыном бога Велеса, и Аша-Баша, объявленный Кощим, сыном Вия и Мары, повелителей Нави.
  Их мечи брызгали искрами, которые смешивались с брызгами воды, а щит двухголового гулко ухал от ударов Светя. Их кони остервенело кусались и теснили друг друга, не желая быть рядом. Противники старались повернуть один другого лицом к Солнцу, чтобы ослепить и нанести смертельный удар.
  Все сразу приметили, что ратная выучка Светя лучше, но то ли юноша забавлялся над врагом, стремясь обессились его, то ли две головы – два разума восполняли недостатки рук. Вот оба разъехались для очередной стычки, как вдруг что-то мелькнуло в воздухе, и Светимир оторопело глянул вправо: летевшая точно в его голову стрела неведомо почему отклонилась и упала в прибрежный камышник.
  - О боги, - шепнул он. – Боеслав, брат мой, ты рядом? Ты спас меня?... Верный дружинник, ушёл ты в Ирий, но бьёшься вместе с нами. Верь, мы с Радей никогда тебя не забудем.
  - Значит, коварством?! – крикнул он Кощему. – А чего ещё ожидать от тебя, мертвяк?!
  Он толкнул коня, выхватил левой рукой второй, Яров, меч и устремился на врага. Тот также двинулся навстречу, делая широкий, мощный размах. Но ударить не успел: Светь вспрыгнул ногами на спину Здоровка и, соединив руки над головой, разом обрушил два удара сверху вниз, изнутри наружу. Две головы Аши-Баши скатились по бокам коня, а уродливое тело откинулось назад и удержалось в седле. Рёв радости потряс долину реки. Причём с обеих её берегов, хотя с левого – громче.
  Светь решил окончательно повергнуть врага – столкнуть в воду, и для того подъехал вплотную к его присмиревшему коню. Аша-Баша, видно,

351
обстоятельно готовился к схватке: красивый медно-золотой колонтарь, раздваиваясь, надёжно прикрывал его тело, на широком кожаном поясе висели не только ножны меча, но сума и два длинных ножа, какие-то неведомые нашейники, верно, с заклятиями, теперь ненужными, болтались на тех местах, где только что были головы. Худая рука, смертельной хваткой уцепившаяся за узду, изумляла своими длинными, жёлто-серыми пальцами.
  - Вот и всё, Кощий.
  Светь занёс ногу для толчка, и вдруг стрела с оперением Соколов впилась туда, куда он хотел ударить. Змея Аши-Баши, виденная юношей ещё тогда, в Землях Южных, незаметно вылезла из поясной сумы и, сливаясь с ней окраской, готова была сделать смертельный бросок. Теперь она извивалась, поражённая в голову. Светь оглянулся. На берегу стояли на конях трое: Меч с луком в руках и Радя с Купославой. «Два мужчины-родственника и две жены…» - прошептал старший. – Вот как сбылись слова предсказания… А за ним и последнее: зло уничтожит себя само…»
  Светь говорил о происходящем на другом берегу, потому что там уже вовсю шла сечь. Бродичи и их соседи по южным Землям повернули оружие на Чёрных. Отступников от Криведи оказалось до половины войска, но теперь они бились за себя, к тому же уговорились обо всём заранее. Однако их враги, хотя и лишённые своего самозваного бога, всё ж отчаянно ратились.
  Всё решил Яромир, давно смекнувший, к чему идёт дело. Он обошёл гмуров и по предгорью провёл свою дружину туда, откуда она вышла ночью – на просеку. За ним последовали Западные, и Чёрные оказались в окружении.
  Светимир вновь поднялся на свой взгорок и приметил, что враги частью отбиваются, а частью уходят на Восток сквозь Лес. Лад тут же поскакал к асилкам, и косматые ринулись с кручи через реку наперерез своим обидчикам. Уже спустя четверть поры, когда одна за одной дружины Яриев вошли в Лес, а гмуры перекрыли возможный прорыв через Пояс Рода, Чёрные начали бросать оружие и сдаваться в плен. Их делили на небольшие отряды и выводили на Равнину. Туда же вынесли раненого стрелой в плечо Вертимира. Без рубашки и своих шкур он помахал целой рукой Светю и с трудом улыбнулся. Асилки-охрана угрюмо сопровождали его носилки.
  Так закончилась эта Великая рать Добра со Злом, Света с Мраком, в которой полегли две тысячи и четыре сотни Чёрных, три сотни и два десятка Бродичей и тех, кто их поддержал, шесть десятков асилков, четыре десятка из людей и два гмура. Но когда ещё звенели мечи и безумно сопротивлялись некоторые из лихоимцев, во все стороны Равнины уже понеслись вестники великой победы. И через три-четыре поры, вечером того же дня, вздохнули облегчённо племена Севера: боги с нами, ибо мы не отступились от них.
  …Десяток первый день месяца вересня заканчивался широкой, во всё Небо, купавной зарёй. Словно вся пролитая кровь поднялась в воздух, провожая души в Навь. Оттого и белая вершина Кетмани окрасилась в жарко-рдяное.
                                                          352
Наступило время прощаться. Западные и Южные готовились возвращаться вместе по просеке и оставались только до утра, чтобы отдохнуть и дождаться Мечимира, уехавшего повидаться с семьёй. Асилки как ратились в Лесу с Чёрными, так больше и не вышли на Равнину, растворившись бесследно в Велесовых владениях. Хотя все знали: для людей и гмуров они теперь не враги. Бродичи и прочие племена Травеня и Острогорья сторожили бывших своих друзей по чёрному войску, и участь пленных должен был решать созываемый Светимиром совет: гонцов за родичами племён он уже послал. Тысячи обезоруженных врагов предавали Земле своих убитых и, перетащив повозки со снедью на другой берег Омогдани, располагались широким становищем у той самой городьбы, где не так давно жил Ладослав и другие берёжи из рода Вышемира. Три десятка повозок с оружием Чёрных Светь отдал под охрану Болеславы и дружины Соколов.
  Но более всего трудностей было с теми, кого ещё утром называли жёрухами. Когда закончилось пленение Чёрных и их стали выводить из Леса, ратникам предстала стрелой уходящая на Юг просека, забитая животиной, повозками и растерянными людьми, которые почти два месяца варили снедь не для себя, питаясь остатками в котлах, которые обихоживали не своих лошадей, собирали дрова в Лесу, стирали чужую одежду, мокли в дожди без всякого укрытия, мучались от зноя и комарья в солнечные дни. Радислава, проехав по обозу Чёрных и воротившись уже к наступлению темени, рассказала, что разноплемённых жёрухов не менее трёх десятков тысяч, и более всего средь них подростков-Южных. Они проведали уже об одолении Аши-Баши, но у многих не было сил даже на радость: в последнее время им почти не давали еды, а полуголодные Чёрные стали ещё более жестоки в обращении. Утешало одно: спасённые разыскивали теперь своих, собирались родами и племенами, а с приходом ночи просека на многие вёрсты расцветилась кострами, и значит, люди там обогреются и чем-то позастольничают.
  Вести Ради ужаснули Светимира, и без того проведшего остаток дня в больших заботах. Лад, Яр, Болеслава и прочие из той Дружины, что ходила в Южный поход, старались помогать ему, но дел было множество.
  - Знал я, что их тысячи, - сказал Светь о жёрухах. – Сам говорил со многими, когда втайне пробирался в становища Чёрных. Но десятки тысяч!.. Пусть решают родичи и Вещенье. Думаю, раз у Кощего запасы еды почти кончились, нельзя отправлять этих Южных с Мечем или одних. Наш народ, который и без того покинул селения и укрылся от нашествия, уже готов к переселению. Можно разделить жёрухов по родам, после вместе и тронуться в путь.
  - Можно и двумя потоками, - прибавил Яромир. – по просеке и по нашему пути вдоль гор.
  - Или так. Как видишь, Яр, позастольничать в семье нам ещё не скоро придётся. Это одоление Кощего только прибавило дел.

353
  - Ничего. Теперь они радостные. Чёрные надёжно охраняются. Место Рати очищено от мёртвых. Наших погибших повезли к их родам для обряда. А далее – решать старым  и мудрым. Ты спас народ и можешь теперь отдохнуть. А я, если позволишь, возьму сменного коня и – к своим. За ночь обернусь.
  - Поезжай да назад не торопись. До Земли Воронов, где укрылись Соколы, ехать не менее как две поры… Особо поспешать теперь ни к чему. Дружинников своих отпустил по семьям?
  - Уже.
  - И я. Только Радя, Боля, Лад, Рудослав и Месеслав здесь. Да наш плутяшка Рыжень с Лежеславом. Оба ранены, но легко… Вот и распалась твоя Дружина. Вряд ли когда теперь соберётся вместе… Поручение племён выполнили, новая Родина обустраивается, и к концу года все поселимся вокруг Аркогора…
  - Ты будто грустишь, племянник и друг мой? Неужели ещё раз хочешь пройти по лютому Лесу, сразиться с чудищами, увидеть исход зверья по Безлесью, поискать Вертя у асилков?
  - Нет, это уже в прошлом. Но больно, что братство наше, ратная семья не сядет более у костров, не подтянет напеву Гремислава…
  - Семья… ежели она семья, не может разрушиться. И уж поверь мне: на новой Родине будет в достатке трудностей и лиха, которые потребуют опытных ратников. Не в Ирий переселяемся. И Аша-Баша – не последний человек, который предпочтёт не пахать самому Землю и убирать урожай, а расхищать чужое. Нет, друг, хватит нам забот и в этом мире, и в другом, когда уйдём отсюда. Сколько будет существовать это божье творение – Подсолнечная, столько и будет требовать жизнь, чтобы вперёд выходили отважные, мудрые, умелые и чистые сердцем. Таким, как мы с тобой, собственная совесть не даст спокойно сидеть на месте и стареть… Теперь же, Светь, позволь мне умчаться к семье и увидеть, наконец, юного сына.
  - Лети, Яр. И молви моей матери, что завтра или через день я обниму её.
  - Передам.
  Яромир отошёл на три шага и вдруг, растерянно улыбнувшись, обернулся.
  - О, боги! Светь! Радя! – посмотрел он поочерёдно на племянника и стоявшую до того молча девушку. – За заботами самое главное-то я забыл!
  - Что? – встревожился Светимир.
  - Милые мои!.. Поздравляю вас с победой! – на его глазах вдруг блеснули слёзы.
  Все трое