Финал конкурса «Жизнь»

Решающий поединок конкурса «Жизнь».
Тема – «Жизнь». О жизни – реалистический рассказ о взаимоотношении людей. Можно и о любви, но лишь, как о составляющей.
Объём от 5000 до 20000 знаков.

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтёно.
Каждый голосующий сам решает, насколько рассказ соответствует данной теме, соответствует ли по объёму и так далее и тому подобное. На основании этого может, но не обязательно, снижать оценку.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,  2:1,  1:2,  2:0,  0:2  1:1,  1:0,  0:1,  0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.

Гости, клоны, анонимы комментарии писать могут, но оценки ставить не имеют право.
Спорить, хвалить или критиковать произведение, можно всем, кроме участников.
Участники поединка вы не должны открывать анонимность до объявления результата поединка. Потерпите 3 дня. Как будут объявлены результаты поединка, благодарите, смело отвечайте на критику.

Итак, сегодня встречаются рассказы «Подарок» и «Трансплантация».



Подарок

– Послушайте, молодой человек, что будет говорить вам старый еврей. Положите эту вещь, откуда вы её взяли. Она не для вас. Старый Сёма сразу увидел на вашем лице образованность и его чувствительная душа не может допустить, чтобы вы ушли из лавки с обманутыми надеждами. И хотя моя Роза, пусть она будет здорова, снова скажет: «Сёма, ты разоряешь нас всех и детям скоро нечего будет есть», вам, молодой человек, я очень даже не посоветую это приобрести. Сёма умеет видеть внутрь человека, и он знает, что сделает вас счастливым.
Щупленький антиквар в чёрной кипе на длинных седых волосах и круглыми очками в тонкой оправе, непонятно как державшимися на его крупном пористом носу, сопровождал свою речь непрерывным жестикулированием, отчего его затёртый жилет постоянно горбился на спине.
Алексей решил посвятить всю вторую половину дня поиском презента для своей девушки, и эта антикварная лавка была уже далеко не первым заведением, куда он заходил. Финансовая сторона его не волновала, но, как всегда, выбор подарка был для Алексея процессом мучительным, поэтому он терпеливо слушал хозяина лавки, надеясь, что тот предложит что-либо подходящее.
– Как только Сёма увидел ваш скучающий взгляд, – продолжал старик, – то сразу понял: этот милейший молодой человек ищет достойный подарок для своей Суламифь. Это не важно, какие буквы составляют её имя. Когда женщина любит и любима – она Суламифь. И не спорьте со старым евреем – во первых это бесполезно, а во вторых – я всё равно прав. Когда Сёма, тогда ещё молодой и кудрявый, увидел впервые свою Розу, в моей душе зазвучала песнь Соломона. Роза это поняла. И вот уже сорок шесть лет она объясняет мне, как горько я обманул её надежды. Но, вы таки понимаете меня, это лишь вечная женская игра.
Старый Сёма нырнул под прилавок, но, вскоре, вынырнул оттуда с большой коробкой в руках. Глянув на Алексея поверх очков, он заговорчески подмигнул ему и продолжил свой монолог.
– Если вы не признаете это за шедевр, у Сёмы навсегда разобьётся сердце, и его многочисленные дети будут безутешно рыдать над телом отца. Эта вещица ждала именно вас и пусть у меня в лавке погаснет свет, если это не так.
Свет в лавке не погас, что привело старого Сёму в восторг. Он радостно закивал и аккуратно вынул из коробки статуэтку.
Вещица, действительно, была замечательной. На небольшом каменном постаменте, изображающем прибрежные скалы, стояла стеклянная девушка, а у её ног поднималась такая же стеклянная волна с пенистой вершиной. Отблески неяркого света искрились в изгибах фигуры, придавая ей мистическое значение, создавали иллюзию живого тела, а набегающая волна грозила рассыпаться мириадами искристых брызг.
Алексей заворожено смотрел на статуэтку и уже находил в её лице схожесть черт с лицом своей избранницы.
Насладившись произведённым эффектом, хозяин вновь затараторил:
– Вам, молодой человек, конечно, интересно знать, откуда у старого еврея взялась такая красота, так я вам скажу. Сёма выложит вам всё, как на беседе у ребе.
Этой красоте уже так много лет, что даже мой покойный папаша не застал её появление. Он ещё не нагибаясь ходил под стол, когда его дед  привёз эту красавицу из Венеции. В своё время дед, конечно же, с большим убытком для себя, её продал. Но до самой своей кончины со слезами вспоминал этот чудный образ.  Вы, молодой человек, можете сказать: «Фи, старый Сёма сочиняет сказку, чтобы подороже продать  вещицу». Таки нет, молодой человек.  Вы ещё не знаете, но жизнь, пусть она не кончается, такие сказки нам преподносит, что все эти андерсены вместе с братьями гриммами сопят в сторонке.
Так вот, тот, кто приобрёл эту красоту, вскоре проигрался, и уже мой отец выкупил фигурку, опять же, в убыток себе. Но сердце еврея так не равнодушно к красоте и ради неё готово на любые убытки.
А потом пришёл режим, людям стало не до стеклянных девушек. Иногда отец вынимал её из коробки, и мы все любовались неповторимой игрой света на её теле, так же, как ваши глаза любуются ей сейчас.
Я не буду вам рассказывать, как мы жили при режиме. Давно ведь известно, что еврей никогда и нигде не живёт хорошо. Он просто живёт, или нет. Мы жили. Признаюсь, что ещё раз красавица эта покидала нас, но новый хозяин решил обосноваться на Земле обетованной, а эту даму не разрешили вывезти. Так она опять вернулась в семью.
Когда мы вновь решили выставить нашу драгоценную на продажу, Роза неделю рыдала, а я почти что перестал жить. Моё сердце страдало и отказывалось качать мою кровь. Но если еврей не продаёт товар, он или не еврей, или уже умер. Старый Сёма решил, что умирать ещё рано, и вот вы любуетесь этим чудом.
Всё это время Алексей молчал, любуясь стеклянной девушкой. Сёма понял, что наступил решающий момент:
– Вот только не портите святые мгновения, молодой человек. Не спрашивайте старого и больного человека о цене. Сколько бы я вам не назвал, это всё равно будет мало для такого шедевра. Давайте, молча полюбуемся на неё.
Однако сам антиквар молчать не собирался.
– Давайте, молодой человек, сделаем так: я напишу вам цену на бумажке, а вы будете любоваться девушкой и думать.
Старый еврей вытащил из ящика стола клочок бумаги и, что-то написав на нём, отдал Алексею. Тот мельком взглянул на цифру.
То, что статуэтка явно не дешёвая, Алексей не сомневался, но написанная сумма была на порядок выше, чем он предполагал. Его брови удивлённо поползли вверх.
– Да-да-да! И, поверьте, юноша, старому еврею, это себе в убыток. Но, если уж Сёме кто-то понравился, вот как вы, он готов разориться, лишь бы угодить клиенту. Вы ещё не знаете, сколько вполне справедливых упрёков моя Роза, пусть она не болеет, обрушит сегодня на мою голову. Но мне не привыкать. Сердце старого еврея будет радоваться, представляя, как вы любуетесь его красавицей. Кстати, вот просто чудесный опаловый гарнитур для вашей девушки. Это будет подарок от старого Сёмы. Вы ведь не расстанетесь с нашей стеклянной богиней? Доброе еврейское сердце почему-то мне подсказывает, что так оно и будет.
Алексей широко улыбнулся и, вновь почувствовав себя преуспевающим бизнесменом, приступил к торгу.



Трансплантация

Через час меня выпишут из больницы. В этом не сомневаюсь – у меня мама здесь работает. Остались формальности. Завтра начнётся новая жизнь, в которой не будет спорта и драк. Спорт-то, возможно, будет, но не каратэ. Удар ножом в пьяной драке, и – год в больнице. Две неудачные операции на родном сердце и сложная третья. Удачная! После таких ран обычно не выживают. Но мама не самый последний человек здесь, куда меня, умирающего, привезли год назад.
Двадцать три – всё ещё впереди. Отцу буду помогать. Он коттедж продал и в долги влез, чтобы меня, сыночка своего ненаглядного, на ноги поставить. В новой квартире ещё и не был. Хоть и трёхкомнатная, но по сравнению с нашим коттеджем… Папа все силы положил на свой бизнес, а я не то что помочь… Как следует не знал, чем родной отец занимается. Сейчас знаю. Небольшой заводик по изготовлению металлорежущего инструмента. В подробности пока не вникал. В институте восстановлюсь. Юриспруденция – не такая уж и тягомотина. Даже интересно. Странно, до больницы и подумать не мог, что меня заинтересует эта область знаний. Или в шахматы научусь играть.
Удивительный человек мой сосед по палате. Восемьдесят лет, сердце больное, а он со мной в шахматы играет и музыку оптимистическую слушает: «И живу я на земле доброй за себя и за того парня».
С папой надо сыграть, он отлично играет. Вот удивится-то!

Идут. Лечащий врач, медсестра и, конечно, мама. Врач тут же садится на мою койку:
- Как дела, Арсений? – вопрос дежурный.
- Нормально, - ответ – тоже.
- Давай посмотрим! - Он взял из рук медсестры папку с историей моей болезни и заглянул в неё, словно в первый раз. – Анализы все отличные, кардиограмма хорошая. Осматривать тебя не буду. Вчера всё видел. Шрамы, конечно, останутся, но для мужчины это не страшно.
- Спасибо, Василий Львович! С того света меня вытащили.
- Ну, прямо уж и с того? Но, пожалуй, первого марта можно ещё один день рождения справлять, - Львович всеми силами старался сдержать улыбку, но не смог, затем встал и обратился к маме. - Маргарита Владимировна, принимай сына!
- Василий Львович, - на маминых глазах слёзы, она уткнулась в плечо доктора. – Он у нас единственный.
- Всё, всё, Рита, прекращай мокрое дело. Забирай своего сына, и чтобы я его больше здесь не видел.
«О, Львович, за такое пожелание особое спасибо!» - вслух я этого не сказал.

Вот я и дома, в новой квартире. Моя комната маленькая, у родителей – побольше, и зал. С нашим коттеджем, конечно, не сравнить, но жить можно. Мама с сегодняшнего дня в отпуске. Этого следовало ожидать. Для неё я всегда маленьким останусь. Легкий, но шикарный обед…
- Папа, пойдём, поговорим! – кивнул я после застолья на свою комнату.
Отец удивлённо посмотрел на меня. Раньше задушевных бесед с отцом не было.
- Что ж идём, - с улыбкой на лице он направился за мной.
- Заодно в шахматы сыграем.
Папа словно на столб налетел.
- Во что? – удивлённо спросил.
Я зашел в комнату и стал расставлять фигуры. Отец играл, практически, не думая:
- Сильно ты изменился, Арсений. Думал, тебя кроме каратэ и девиц длинноногих ничего не интересует.
- Сам не пойму. Юриспруденцией стал интересоваться, в шахматы играть научился. Год назад об этом и подумать не мог. Папа, я у тебя качество выигрываю.
- Неплохо, - отец задумчиво взглянул на доску.
- Тебе буду помогать, - уверенно продолжил разговор с отцом. – Возьмешь заместителем?
- Ты наследник. Конечно, возьму. Дела в гору пошли. Коттедж новый пора строить. Работы много. Сын, фигуру теряешь!
- А ты попробуй, возьми!
- Ничего себе!
Папа стал играть в полную силу, но я выстоял, и партия завершилась вничью.
- Молодец! – гордо произнёс отец. – А сейчас отдыхай. Ближайшую неделю никаких умственных перенапряжений. Отдых, прогулки