«Любовь» 1-й тур 1-я группа 1-й поединок

Сегодня у нас первый поединок в конкурсе «Любовь».
Тема – «Любовь». Любви – всепоглощающая любовь. Можно с элементами мистики, фантастики. Но лишь любовь, любовь, любовь. Красивая эротика допускается.
Объём от 5000 до 20000 знаков.

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтёно.
Каждый голосующий сам решает, насколько рассказ соответствует данной теме, соответствует ли по объёму и так далее и тому подобное. На основании этого может, но не обязательно, снижать оценку.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,  2:1,  1:2,  2:0,  0:2  1:1,  1:0,  0:1,  0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.

Гости, клоны, анонимы комментарии писать могут, но оценки ставить не имеют право.
Спорить, хвалить или критиковать произведение, можно всем, кроме участников.
ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИ – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!

Итак, сегодня встречаются рассказы «Актуальное искусство» и «Дочь Горного Ветра».



Актуальное искусство

Эпиграф:
Бесстыжий художник — это субъект, который, прикинувшись соблазнителем,
заманивает девушку в свою мастерскую и там её пишет.
Карл Краус.


В последнее время я жил один, она ушла. Ушла месяц назад, без единого слова. Просто исчезла. С 13 этажа моей новой квартиры открывался вид на реку и парк. Просыпаясь, я обычно варил себе крепкий кофе, брал ноут и шел на балкон. По профессии я искусствовед и историк. Недавно, один толстый искусствоведческий журнал предложил мне работу. Я писал колонку о современной живописи и молодых художниках. Мои тексты были не сильно жизнерадостны. Они писались под влиянием расставания с женщиной и мои недовольство, растерянность и недоумение сквозили в каждом слове.
Вот и сейчас меня разбудил стук в дверь. Просыпаюсь я с трудом. Не дождавшись моей реакции на стук, в замочной скважине зашуршало, будто подбирают ключ. Я встал и открыл дверь. Как всегда, за ней никого не было. Но я-то знал, кто приходит почти каждую ночь и что он хочет от меня. Я знаю, что могу потребовать от него все, что захочу - и любовь, и всеобщее признание, я получу разрешение всех своих сомнений, мне станут платить бешеные гонорары, и меня будут любить все красотки мира. За бессмертную душу можно многое потребовать.
Ключ снова скрежещет в двери и на этот раз она открывается — на пороге он, худощавый, среднего роста, он похож на одного из "мокрых" бандитов из фильма "Один дома", курчавые, волосы, горбатый, крупный нос, трехдневная щетина, открытый лоб, делали его копией Марва.
- Привет, - говорит он грубо, не глядя на меня, - у тебя есть кое-что мое, ты должен мне это отдать.
- Привет, - я тихо закипал — С чего ты решил, что я тебе что-то должен?
- Ты один? Это там в твоем кабинете, в книжном шкафу, - он прошел в комнату.
- Да, один я один, - я посторонился - В шкафу? Твоё?!! А откуда у тебя мой ключ? - попробовал я оттянуть разговор.
- Ты сам мне его отдал, ты кого-нибудь ждешь? - Марв плюхается в кресло...

В дверь квартиры ломились уже давно. Удары ногами перемежались с аккуратным стуком костяшками пальцев. Задернутые гардины обеспечивали полумрак, не позволяя утреннему солнцу устроить обычную свою вакханалию. Разбудивший меня грохот не сразу дошел до отключенного сознания. Я несколько секунд прислушивался к стукам, начиная понимать, что уже не сплю.
- Твою мать!.. Твою жеж мать... Мать твою!!! - я с детства привык спать голым и теперь, чтобы открыть дверь, судорожно пытался отыскать и натянуть на себя хоть что-то, чтобы прикрыть срам. Попалось полотенце, валявшееся в ногах. - Да, твоюж-то мать!!! - При всей своей изощренности, интеллект был еще не в состоянии вытолкнуть никакое иное ругательство.
На пороге стоял Славик с висящими на плечах двумя этюдниками. Ударившись пару раз об дверь, Славик, в конце концов, втолкнул таки себя внутрь. Отскочив с его дороги, я вжался в стену, потеряв, прикрывающее чресла, полотенце.
- Красааавец! - Славик осмотрел меня с головы до ног - Блин!.. Ты не один?
Я оглянулся на кресло. Там никого не было.
- Да один я! Один...
- Хорошо. А то я не подумал... Не комильфо было бы лишать девушку заслуженного утреннего удовольствия. - Славик протопал в комнату.
Надо сказать, что Славик обладал неординарной внешностью. Худощавый, среднего роста, он, как две капли воды, был похож на одного из "мокрых" бандитов из фильма "Один дома". Сравнение приходило мгновенно, при первом же взгляде на него. Стоп!
- Ты уже приходил... - я не стал рассказывать сон - У тебя есть мой ключ?
- Да, ты и, правда, давал мне свой ключ месяц назад, я как раз хотел тебе вернуть его.
Славик был моим лучшим другом и потомственным художником. Художником был его дед. Его отец был членом Союза художников Украины, а сам Славик был членом Союза молодых художников Украины. Короче - сплошь одни художники. Своего рода рабочая династия.
- Какого рожна ты приперся в такую рань? - я намотал полотенце обратно - Мы же только несколько часов назад расстались…
- Так мы же вчера договорились! -Славик смотрел на меня с удивлением. - Мы же едем сегодня на пленэр!
- Пленэр?!! Какой пленэр? - я с напряжением начал вспоминать вчерашний вечер - Ты ничего не попутал?
- Я предложил тебе поехать с нами на пленэр и ты согласился! - Славик говорил совершенно убежденно и я не мог ему не поверить. - Сегодня Союз молодых художников Украины организовывает выезд на пленэр своих членов. Едем на Синевир. Будем писать этюды природы окрестностей этого высокогорного озера...
- А я, каким боком к Вашему Союзу? - Я опешил. Я помнил смутно о разговоре, но никак не мог соотнести себя с этой бандой творцов прекрасного. - Я же не то, что не член Союза - я же не художник.
- У нас очень не сбалансированный состав в Союзе... - Славик озирался вокруг, снимая с плеч этюдники. - Художниц в полтора раза больше художников. Я записал тебя на пленэр, как гостя от Союза молодых художников Москвы. Все равно никто не знает есть такой Союз, или нет.
- И я скажу, что не знаю, как там с членством в Союзе художников, - Славик окинул меня внимательным взглядом, - но твое членство будут оценивать сами художницы. Слушай! А можно я сюда положу этюдники? - Славик потянул на себя дверцу платяного шкафа.
В шкафу стояла картина на подрамнике... На картине была изображена, ушедшая от меня так неожиданно, моя женщина. Она лежала обнаженной на нашей кровати и задумчиво улыбалась. Мы оба молча смотрели на ее красивое тело. В отличие от образчиков современной живописи, картина была написана чувственно и реалистично, почти с фотографической точностью. Славик активно грешил абстракционизмом, но его руку я узнал сразу...
Я, все так же молча, закрыл дверь шкафа.
- А как же этюды природы Синевира? - я, в ступоре от открывшейся мне тайны, начал одеваться. - Мы надолго едем?
- На три дня, - после паузы, глухо сказал Славик - Там нам Союз снял базу отдыха. С питанием, только выпивку сами купим, - он, не глядя на меня, утрамбовывал этюдники за шкаф. - А этюдники лучше оставить. Жалко... В прошлый раз так и потерял свой...
Пару мгновений мы смотрели друг другу в глаза. Я уже думал о случившемся  и понял, что "по-настоящему" ушла она значительно раньше... А кто я такой, чтобы вмешиваться в жизнь постороннего, пусть и небезразличного мне, человека?!!
- Выходи, не красиво заставлять людей ждать, - я взял со стола ключи.

Внизу нас ждали два микроавтобуса и кучка курящих, в ожидании нас со Славиком, художников и художниц...



Дочь Горного Ветра

Крепко сжатые челюсти говорили о решимости в очередной раз серьёзно поговорить с родителями. Последний раз. В конце концов, он не мальчик – скоро двадцать исполнится, может и один прожить. Родители сидели в гостиной за столом, накрытым горничной к завтраку.
Сын сел, сделав вид, что увлечён завтраком, стал ждать, когда родители закончат трапезу.
- Папа, мама, хочу с вами серьёзно поговорить, - в голосе даже не решительность, а ультиматум. – Как бы вы ни были против Олеси, вам придётся смириться. Без неё я жить не смогу.
- Никита, мы сегодня с матерью всю ночь не спали, о тебе разговаривали.
Напряжённое лицо отца свидетельствовало, он принял окончательное решение. Сын знал – от произнесённых слов тот не отступится и, сузив глаза, со злостью смотрел ему в лицо. И вдруг на каменном лице отца мелькнула улыбка:
- Женись ты на своей Олесе, приводи её к нам. Вместе жить будем!
Сын потёр глаза, словно боясь проснуться. Отец был крупным бизнесменом. Большие деньги, связи в высшем обществе и коттедж, похожий на старинный замок, ставили их семью на аристократический уровень. Его возлюбленная жила в маленьком доме на окраине города у объездной дороги, проходящей возле самого леса. Отца у неё никогда не было, а мать – ведьма. Так считало большинство жителей их небольшого городка. Родители были против, что их «красавец сын» свяжет свою судьбу «неизвестно с кем».
«Он что? Пошутил? – Никита столь безумно любил свою Олесю и боялся поверить его словам. – Неужели, правда?»
- Не думала, что ты на ведьме женишься, - заплакала мать, - но любишь ты её сильно. Приводи уже свою красавицу!
- Папа, мама! – вскочил на ноги их взрослый сын. – Спасибо! Я вас так люблю! Я побежал. Ладно?

Не стал выводить из гаража свой Ниссан Мурано, просто надел спортивный костюм и пошёл к своей любимой. Рюкзаки с альпинистским снаряжением стояли у неё в сарае, всегда готовые к прогулкам по окрестным горам, невысоким, но таким живописным. Даже цветы не купил Никита, знал, где растут настоящие эдельвейсы – лишь их достойна любимая.
Мир был прекрасен, ведь его ждёт та, без которой нет жизни, та, которую будет любить вечно. Как это необычно, просыпаться утром, а рядом Олеся. Так будет всегда, всю жизнь. Сейчас скажу ей об этом, затем сходим в горы и наберем эдельвейсов.
Настроение на мгновение испортил выжженный участок леса. Лес и горы связали их судьбу, став вторым домом, а беспорядок в доме он терпеть не собирался.
«Пожар, что ли вчера был? Узнаю, кто поджог, голову оторву», - мелькнула мысль и тут же исчезла.
Никита забежал во двор, влетел в дом. Даже на непроницаемом лице её матери сегодня читались человеческие чувства:
- Здравствуете, тётя Варя! Где Олеся? – счастье переполняло его и читалось на лице.
И тут заметил, какие чувства выражало лицо женщины: скорби, горя, ужаса…
- Что случилось? – с трудом выдавил он.
- Никита! – женщина буквально рухнула ему на грудь и, глотая слёзы, завыла диким голосом. – Вчера авария была… Бензовоз загорелся… Олеся ребёнка спасала… Затем взрыв сильный… Ту девочку собой закрыла, а ей осколок в затылок… Она мгновенно умерла, даже не почувствовала…
И мир рухнул. Исчезли слова, которыми выражают горе – их просто не хватало, и самого горя не было – это понятие было просто ничтожным по сравнению с тем, что случилось. Жизнь потеряла смысл.
Мать, у которой накануне погибла дочь, взглянула в глаза парня, и слёзы тут же высохли. Ей стало