«Оптимизм» 1-й тур 2-я группа 1-й поединок

Сегодня у нас очередной поединок в конкурсе «Оптимизм».
Тема – «Оптимизм». После такого рассказа поднимается настроение и хочется жить.
Объём от 3000 до 20000 знаков.

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтёно.
Каждый голосующий сам решает, насколько рассказ соответствует данной теме, соответствует ли по объёму и так далее и тому подобное. На основании этого может, но не обязательно, снижать оценку.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,  2:1,  1:2,  2:0,  0:2  1:1,  1:0,  0:1,  0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.

Гости, клоны, анонимы комментарии писать могут, но оценки ставить не имеют право.
Спорить, хвалить или критиковать произведение, можно всем, кроме участников.
ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИ ДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!

Итак, сегодня встречаются рассказы «Случайная встреча» и «Соперник».



Случайная встреча

Поймал вчера тачку вечером. О цене с водителем быстро договорились и полетели по лабиринту городских дорог к намеченной цели. Предстояла продолжительная дорога, да и водитель попался словоохотливый и юморной.
- Знаешь, - говорит, - какая у меня фамилия крутая?
- Нет, конечно, - улыбаясь, ответил я.
- Халявин у меня фамилия! ХАЛЯВИН!
- Да уж! Фамилия у тебя знатная... Ну и как, помогает иногда на халяву жить?
- А то! Был у меня случай прикольный, об этом тогда по всей местной ГАИ байки ходили, слушай, в общем…

Работал я тогда водителем на фуре, с молочного комбината на оптовку молоко возил, сметану, кефир... тоннами! Дело тогда к весне было. А ты ведь знаешь, что трассу по весне закрывают в городе для большегрузных машин? Ну и на въезде в город вереница фур стоит как-то. Гаишники разрешения проверяют на въезд. Очередь медленно идёт, думаю - часа три точно простою… У меня обычная фура, тент… солнышко весеннее припекает. А у меня скоропорт! Ну, никак нельзя мне опаздывать. Вот я и решил в наглую, объехав всю вереницу очереди, прорваться. Тут же из засады свободный гаишник с жезлом своим выскакивает, к обочине приглашает прижаться для экзекуции. Подходит, улыбается.
- У меня молоко, - говорю я, - Командир, прокиснет всё, пропусти, а?
- Ты чего, - говорит, - такой наглый? Смотри, какая очередь, на халяву проскочить надеешься? Не получится! Давай-ка сюда свои документы! Вот была бы у тебя фамилия Халявин, пропустил бы не задумываясь, а так придётся мне тебя наказать за твою наглость...
Подаю ему свои документы, тот смотрит на них, читает… поднимает глаза и начинает хохотать... Когда у него закончился истерический смех, он возвратил мне документы и говорит: «Ну, раз ты Халявин... езжай без очереди!»
В следующую смену такая же ситуация приключилась. Объезжаю всю очередь, останавливают. Уже другой гаишник подходит. И, к моему удивлению, так же решил меня подколоть. Вот была бы у тебя фамилия Халявин... Но после проверки, уже отсмеявшись, он рассказал, что вчера всем отделом в ГАИ «ржали» над этим случаем. «Ну и фамилия у тебя! - говорит - Никакого пропуска не надо».
С тех пор как-то примелькалась моя машина, гаишники потом даже не останавливали, а просто махали своими жезлами, улыбаясь, мол, проезжай, Халявин))

- Вот такая история, брат. Да вообще мне по жизни везёт, счастливый я человек! И жену я свою люблю и дети у нас хорошие...
- Не часто встретишь в наше время счастливых людей! Молодец ты, батя! Вот все бы такие жизнерадостные были, мир бы светлее был. А вот, кстати, мы и приехали. Здесь вот, возле киоска, я выйду... Ну, бывай! Рад был с тобой познакомиться!
- И тебе счастливо!



Соперник

Сближаюсь, бью. Сближаюсь, бью. Он уходит, уворачивается, «танцует», «ныряет». Хороша техника, но устал. Не успевает. Три удара, еще. Пытается встречным. Отбиваю. Есть. Прошел в челюсть. Шатается. Опускается  на  четвереньки.  Трясет  головой.
Павел Соломкин. Тридцать четыре. Старик для  большого  бокса. Многократный  чемпион страны, Европы, призер мира. Две олимпиады с проигрышами в четвертьфинале. В Мехико явно засудили в пользу американца.  В  Мюнхене  кубинец  разорвал.
А  свои,  потом,  добили. Столько  гадости  на  голову  вылили,  не  выдержал.  Ушел.  Три  года  не было  слышно.  Вдруг,  вернулся.  Пахал,  как  черт.  Все  отборы прошел. И  сейчас  в  финале  первенства  страны  против  меня.
Сергей Будов.  Двадцать.  Способный  и  дикорастущий.  Все  золото юношеское  и  молодежное  взял.  Зол,  азартен,  агрессивен.  Без  этого  на улицах  Красноярска  не  выжить. На  кону золото  первенства  страны и  олимпийская путевка.  Тренер заверил,  что  в  Монреаль,  точно,  поеду. Соломкина  не  возьмут,  старый.  Но  выиграть  нужно,  принципиально. Если  такого  технаря  свалю,  никакие  кубинцы  нипочем.
Встает. Добивать надо. Хитрит,  уходит.  Гонг. Тренер  полотенцем  машет,  что-то говорит.  Не  слышу. Устал соперник. До  конца не дотянет. Вперед. Жму. Давлю. В  клинче сцепились.  Шепнул  что-то.  С  добротой, жалостью  и  снисхождением.  Себя,  лучше,  пожалей.
Серия:  раз,  два,  три. Раз,  два,  три.Ой!  Кислород  кончился.  Свет  погас.  По чему  я  на полу?  Что  он сделал? Зал    гудит.
-  Ничего, -  утешает  тренер, - серебро,  тоже,  неплохо.  Пилюлька горькая  перед  олимпиадой,  даже,  на  пользу.
Рука  соперника  вверху,  но  улыбка  не  лице  не  держится.  Перелом двух  ребер  и  трещина  в челюсти.  Дорого  досталась  победа. Последняя.  Доказал  и  уходит  во  славе.  Мне  бы  так  уйти.

Утром разбудил звонок телефона. Билеты домой были заказаны на вечер второго  дня  после  финала.  Было  время  погулять  по  столице, затариться,  прибарахлиться.
Тренер уже ушел, а  я отходил от вчерашнего. Лечил  глубоким сном чувство горечи  и  стыда.  Как  теперь  на  олимпиаду ехать?  Не  заслужил,  скажут,  авансом  путевку  дали.
Звонит  Соломкин.
- Чемпионство, - говорит, - обмыть не с кем. Забыли за три года. Днем по  городу  покрутимся. Вечером в ресторане посидим. На троих. Третий такой,  что  не  забудешь.

Согласился. У Павла «жигули». «Копейка», но ходкая.  Всю  Москву объездили.
-  Кубинца  по  очкам  не  победить,  - говорит, -  только  нокаут.  Два  раунда пусть  давит,  отбиться  надо.  А  в  первую  минуту  третьего  резко  прибавить и  сломать.  Только  одна  минута  будет.  Если  устоит,  не  выиграть.
- Ты  выиграешь,  сказал  с  теплотой, -  бей  как  меня,  только  гораздо  злее. Олимпиаду  без  злости  не  взять.

К  вечеру  карман  стал  легче,  сумка  тяжелее.  Закинув  вещи  в  гостиницу, поехали  в  один  стильный  театр,    о  котором  раньше  лишь  слышал.
-  Пашенька, - расплылась  в  улыбке  вахтерша,  -  Валера  предупредил. И  Вас,  молодой  человек,  вчера  по  телевизору  видела,  обратилась  ко  мне.
Похоже, вся страна знает, как меня на пол положили. Кулаки, невольно, сжались.
-  Популярность,  мой  друг,  привыкай,  -  обнадежил  Соломкин.
Спектакль был хорош. На одном дыхании смотрел. Артиста, игравшего главного  героя,  узнал  сразу.  Валерий  Высотин.  Пол  жизни  его  песни в  мозгу  звучат.    На  любой  случай.
- Вот  и  третий, -  шепнул  Павел.

После спектакля  дождались  у  служебного  входа. Вышел.  Поздоровался.  Улыбка  открытая.  Во  взгляде  грусть, ирония, усталость.
- Посидеть  можно, -  согласился  с  предложением,  - на  своей  бы  довез,  да Натали  ключи  забрала.

Ресторан небольшой, но уютный. Столик удобно  стоит.  Высотина здесь  знают.
-  Наша  команда  часто  здесь  отдыхает,  -  поясняет  артист,  обращаясь  ко мне, -  видел,  хорошо  Павла  метелил,  но  опыт  не  пропьешь,  верно?
- Главное,  вернуться,  - соглашается  Соломкин.
- Точно, - подтверждает Высотин, - я с семнадцати лет  регулярно  падаю, встаю,  ухожу, возвращаюсь. Не жизнь, а поединок с судьбой. Причем, сам все создаю и решаю.
Я  слушал  и  не  мог  раскрыть  рта.  Так  хотелось  спросить  о  многом. Его  знанию  и  опыту  поверил  бы  безоговорочно.  Но  сижу  рядом,  с деревянным  языком.  Остается  слушать.
- Олимпиада,  значит.  Монреаль?  -  продолжал  Валерий.  Я  только  кивнул. -  Бывал  в  Монреале.  В  семьдесят  втором,  с  хоккеистами.  Бобер  пригласил. Как  мы  этих профессионалов  сделали!    А  могли  и не  поехать.
- Неужели? -  Павел  не  знал.
- Руководство  спортивное,  да  и  политическое,  сильно  разгрома  боялось. Предложили  Бобру  расписку  написать,  что  ручается  партийным  билетом за  хотя  бы  одну  ничью  в  Канаде,  и  одну  победу  в  Москве.  Написал. Он  бы  и  жизнь  свою  на  кон  поставил,  если  бы  вера  была.  А  Никита Палыч  Симонян,  два  года спустя,  такой  расписки  не  дал.  Вот  наши футболисты  в  Чили  не  полетели  и  мимо  чемпионата  мира  пролетели. Нельзя  в  таком  деле  малодушничать,  -  внезапно  голос  усилился  до  крика, удар  по  столу, такой  что  бокал  треснул.
Соломкин  тут  же  обнял  его,  так  крепко,  что  не  вырвешься.  Валерий утих  и  обмяк.  До  потери  сознания.
Выпили-то немного.  Но  поэту  хватило.  Ослаб  организм  в  борьбе с  судьбой.

Повезли  домой.  Натали,  красавица  какая,  только  охнула.
-  Что  бы  я,  Пашенька,  без  тебя  делала? -  сказала,  когда  Высотина уложили  в  кровать.  -  Так  этот  тебя  вчера  на  ринге  лупил?
Узнала  меня. Стыдно  как.
- Совести у  Вас  нет,  -  уперла  руки  в  бока, -  он  на  четырнадцать  лет старше.  Как в  большой семье  первый  и  последний.  Кто  главный  защитник от  отцовского  ремня  да  материнских  подзатыльников?  Он.  Кто  первый учитель  жизни?  Он.  Кто  пример?  Он.  Выросли  под  его  стеной,  оперились, сил  набрались,  дождались,  пока  поизносится,  и  решили  за  все  хорошее мордобоем  отплатить?
Тут  Соломкин  не  выдержал  и  покатился  от  хохота.  Следом  засмеялась она,    а  потом  до  меня  дошло.  Чай  на  кухне  пили.  О  многом говорили.  Не  помню.  На нее  глядел.  Есть  все-таки  справедливость,  если у  такого  человека  -  такая  женщина.  Красивая,  обаятельная,  умная, сердечная.  Может,  благодаря  ей,  он  до  сих  пор  под  ударами  судьбы поднимается.  И  такие  вещи  пишет.
Закончился  вечер.  Каждый  вернулся  к  своему.

Меня  чествовали  в  родном  городе,  затем началась подготовка к олимпиаде. За  день  до  отлета  в Монреаль  услышал  новую  песню Валерия  Высотина.  «Боксер».
«Удар.  Удар.  Еще  удар.  Еще  удар.  И  вот.  Борис  Будкеев,  Красноярск, проводит  апперкот».
Слеза  прошибла.  Так  переживал  за  героя.  Радовался, что  выстоял  и  победил.  Не  сразу  дошло,  что  это  про  наш  с  Соломкиным бой.  Ах,  артист.  А  насчет  «ни  шиша»,  зря.

Мы  возвращались  из  Монреаля.  Золотая  медаль  олимпиады  сверкала под  лучами  заоблачного  солнца.