«Детектив» 2-й тур 2-я группа 1-й поединок

Сегодня у нас очередной поединок в конкурсе «Детектив».
Тема – «Детектив». Основной признак детектива как жанра — наличие в произведении некоего загадочного происшествия, обстоятельства которого неизвестны и должны быть выяснены. Не обязательно преступление. Детективы могут быть мистическими, фантастическими и так далее.
Объём от 5000 до 20000 знаков.

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтёно.
Каждый голосующий сам решает, насколько рассказ соответствует данной теме, соответствует ли по объёму и так далее и тому подобное. На основании этого может, но не обязательно, снижать оценку.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,  2:1,  1:2,  2:0,  0:2  1:1,  1:0,  0:1,  0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.

Гости, клоны, анонимы комментарии писать могут, но оценки ставить не имеют право.
Спорить, хвалить или критиковать произведение, можно всем, кроме участников.
ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИ ДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТОВ – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!

Итак, сегодня встречаются рассказы «Кое-что из жизни роз» и «Тимбилдинг в Веселых вечерах».



Кое-что из жизни роз…

— Доброе утро, девочки!
Мужчина средних лет, опрятной внешности, с интеллигентными манерами школьного учителя любовался розами: всматривался в хитросплетения лепестков, проникал взглядом в глубину соцветий, скользил по причудливым изгибам. Словно откликаясь на приветствие, цветы одарили его изысканным ароматом, и он, вдохнув полной грудью, прикрыл глаза от удовольствия.
— Спасибо! Спасибо, дорогие! Как спалось? Вижу, ночная прохлада на пользу юным леди. Вы очаровательны!
Утренний ветерок, порывистый и непостоянный, как студент-первокурсник, заигрывал с садовыми красавицами: то нежно трепетал в листве, то принимался кружить цветочные головки. Наблюдая за этой игрой, мужчина испытал легкое волнение и немного смутился. Чувствуя себя лишним, невольным свидетелем первых знаков внимания, поспешил удалиться:
— Что ж, сварю кофе, и за дело. Красота — великая сила, но…
Будто заканчивая фразу только на своем цветочном языке, бутоны на гибких стеблях мерно закачались.
— Все так, мои умницы. Но ученье — свет.

Довольный, он направился к дому. Походка его была затруднена: левая нога не совершала полноценный шаг, подтаскивалась за правой, и движения левой руки были скованы, неуверенны — последствия инсульта. Несмотря на это, мужчина ловко управлялся на кухне. Неспешно вращая ручку мельницы, с наслаждением прислушивался к хрусту кофейных зерен. На слабом огне прогрел турку, насыпал смолотое, сосчитал про себя до пяти и вдохнул ароматный пар открывшихся от жара кофейных масел.
— Аш-ш! — вскрикнула раскаленная турка от соприкосновения с холодной водой, мужчина улыбнулся.
Он умел добывать радость из любой мелочи: будь то нудный дождь, моросящий сутки напролет, или приветливые лучи солнца, он с чувством неподдельного восторга принимал движение мира вокруг себя. Звуки, запахи и вкусы не оставались без внимания, а становились источниками наслаждения. Так обычно ведут себя люди, которые по-новому осмыслили существование, постигли истину: каждый миг достоен участия, отклика и одобрения. Нельзя игнорировать жизнь, она ценна и сама по себе, и взаимодействием с тобой.
Тосты с яйцом и кресс-салатом насытили в меру и подарили еще одну возможность испытать удовольствие от простой и полезной пищи. Кофе… Этот господин — просто волшебник, наполнил энергией, прояснил мысли. Многие сами портят себе настроение, если что-то идет вразрез с их планами. Но зачем раздражаться или впадать в уныние, если, к примеру,  в холодильнике закончилось молоко? В мире засилья молочных продуктов черный кофе — вымирающий вид. Латте, капуччино, флэт уайт — надоевшая обыденность, а истинный вкус — редкость. Так напротив, нужно благодарить за такую возможность.
Что ж, пора возвращаться к девочкам. Как говорил мыслитель: «Сколько б ты не жил, всю жизнь следует учиться».

Они ждали. Бордовые, белые и нежно-розовые бутоны к полудню раскрылись и благоухали.
— Пока все бодры, начнем с математики. Только глупцы говорят о женской логике. Логика едина. И математика способствует ее развитию, как никакая другая из наук.
Они начали с устного счета. Лучше всех справлялась Кэтрин. У нее были способности к точным наукам. В средних классах она побеждала на всех городских олимпиадах, готовилась на округ. Кэтрин нашли под железнодорожным мостом. Она была истерзана и задушена собственным бельем. Эта мразь изувечила ее личико настолько, что похороны были в закрытом гробе.
Но девочка по-прежнему прекрасна: небольшие бутоны плотно уложены, кончики лепестков закручиваются, создавая заостренный вид, глубокий бордовый тон притягивает взгляд и не дает оторваться. А еще она по-прежнему умница.
Он закончил читать условия задачи.
— Ну-с, юные леди, задачка не из легких. Кэт, дорогая, не спеши. Предоставим девочкам возможность подумать, а ты можешь шепотом сообщить мне ответ. Только, пожалуйста, как можно тише.
По отсыпанной гравием дорожке он подошел к бордовой розе, наклонился, прислушался, кивнул.
— Верно! И решение весьма изящное. Ах, Эмили, — обратился он к кусту, сплошь усыпанному белыми цветами, — не стоит дуться. У всех свои преимущества, этим и славен мир. Скоро мы перейдем к литературе, и ты сможешь нам прочесть что-нибудь из Илиады.
Эмили была звездой театрального кружка. Блистала в роли Корделии в школьных постановках. Злые языки говорили, что роль ей досталась за роскошные светлые локоны. Но это неправда. Когда она читала стихи, казалось, в сердцах открываются потайные дверцы, забытые или даже неизвестные самим хозяевам. Рифмы и ритмы, оживленные ее интонациями, добрыми гостями входили в эти распахнутые двери, а вслед за ними появлялось счастье, счастье от соприкосновения с настоящим искусством. Это талант, дар божий, и локоны тут не причем. Лучше бы их вообще не было, этих локонов. Он снял с нее скальп и бросил умирать в яме.
— Эмили, не хочешь прочесть Шекспира? Детка, мы очень просим. Что? Байрона? О! Это будет чудесно.
Он замер в предвкушении, и до его внутреннего слуха донеслось:

«Она идет во всей красе —
Светла, как ночь её страны.
Вся глубь небес и звёзды все
В её очах заключены.»

Губы шевелились, повторяя слова, на глазах выступили слезы.
— Чудесно, Эмили!
Подруги аплодировали трепетом листьев.
В сад прилетели бабочки.
— О, кажется, пришло время перерыва. А у нас гости. Вы только посмотрите! Махаон и Павлиний глаз, а где же… Ах, вот и Монарх. Что ж, милости просим. Общайтесь, пока не наступило время обеда. А я ненадолго оставлю вас, меня ждут кое-какие дела.

Он вернулся в дом, убрал учебники и журнал в верхний ящик комода. Не спеша поднялся на второй этаж, прошел в детскую.
На подоконнике сидела маленькая, хрупкая женщина и смотрела в окно. В ее внешности было нечто нелепое и завораживающее одновременно: она была еще весьма не старой для такого количества седины. Густые волосы, гладко зачесанные в пучок на затылке, абсолютно лишенные пигмента, словно потеряли его все в один раз. Черты лица утонченные и даже красивые, но выражение, словно женщина испытывала постоянную, изматывающую боль. Такие складки между бровей и у крыльев носа оставляют незаживающие раны.
На его появление она никак не отреагировала, продолжала любоваться розами.
— Дорогая, не хочешь послушать об успехах девочек? Кэтрин щелкает задачки, как орешки, а Эмили прочла нам Байрона. Знаешь, просто до слез!
— А Сара?
— О, она внимательна и активна. После обеда мы приступим к истории, и у нее будет возможность себя проявить.
Он положил руку ей на плечо, она слегка повернула к нему голову и прижалась щекой к ладони.
— Знаешь, я все думаю, он не достаточно страдал.
— Ах, ты опять… Ну, зачем, скажи, зачем ты все время думаешь об этом?
— Он слишком быстро умер. Надо было поднять дозу, а я все экономила, хотела, чтобы хватило надолго, чтобы он оставался в сознании.
— Я прошу…
— Моя Сара… Малышка билась в проруби, как маленькая рыбка, она не сдавалась, боролась за жизнь.
— Хватит!
— Крошево льда  застревало у нее в горле…
— Перестань! Ты все сделала правильно. Я горжусь тобой, своей решительной и беспощадной женой. Но теперь все. Нужно жить дальше. Господи! Да я говорю это тебе каждый день, а ты, как не слышишь!
Она действительно не слышала. Перестала замечать его присутствие, хотя он обнимал ее острые плечи, то легко встряхивая хрупкое тело, то бережно раскачивая из стороны в сторону. Но она продолжала ругать себя, что не рассчитала пытки. Она блуждала в своем мраке и никак не могла выйти на свет или не хотела.
Рядом с ней его радость, бережно собранная из мелочей, вытекала, словно воздух из надувной игрушки. Он покупал такие Саре. Ярко раскрашенные котята или единороги рвались в небо, будто от переполняющего их счастья, и дарили его всем вокруг весь ярмарочный день. А потом болтались под потолком в этой самой комнате, постепенно съеживались, скукоживались. Плача от досады, малышка разглаживала опустевшую, смявшуюся оболочку.
Так и он опустошался, и поплакать над ним  некому. Это было невыносимо, но страшно даже представить, какого же при этом его жене. Маленьким кулачком она яростно била себя по бедру. На этом месте, должно быть, уже наливался синяк.
Он собрал последние силы, чтобы придать голосу, готовому сорваться на рыдания, непринужденность:
— Кстати, время обеда. Ты вообще, собираешься готовить?
Вопрос словно вытянул ее из кошмарной мути.
— Да-да, ты прав. Что ж это я…
— Давай-ка, поторопись. Девочки растут, им нужно хорошо питаться.
Она надела резиновый фартук и длинные защитные перчатки, отправилась разводить подкормку, туда, в глубину сада, к отстойной яме, на дне которой обрел пристанище Джек-изувер, вернее то, что от него осталось. Уловками ушлого адвоката маньяк избежал должного приговора, но не ее возмездия. Больше он никому не причинит страдания, никого не обречет на муки, не отнимет ничьей жизни. Напротив, теперь он приносит пользу, как может, каждым фунтом своего разлагающегося тела.



Тмбилдинг в Весёлых вечерах

Когда в дежурной части Медведковского РОВД в восемь часов вечера раздался звонок и истеричный женский голос прокричал в трубку, что вблизи хутора Весёлые вечера кто-то напал на Людочку Пятову и проломил ей голову, дежурный оперативник удивленно вздернул брови. И было отчего.
Может, когда-то в незапамятные времена местные жители и проводили там "весёлые вечера", но сейчас в поселении остались только три едва живые старушонки да дед Фёдор, помнивший ещё сражение при Халхин-голе. Кстати, из его дома и позвонили, потому что ветерану финской и Великой отечественной войн установили телефон ещё при советской власти, а мобильная связь там не работала.
Голос принадлежал Галине