Произведение «Исповедь перед Концом Света. 1973. "Три дня на Палате". Сны. Оломна 2. Звёздное Небо. Библия. Бог. ВЗРЫВ.» (страница 1 из 2)
Тип: Произведение
Раздел: Эссе и статьи
Тематика: Мемуары
Автор:
Читатели: 318 +1
Дата:

Исповедь перед Концом Света. 1973. "Три дня на Палате". Сны. Оломна 2. Звёздное Небо. Библия. Бог. ВЗРЫВ.


07.04.2007


1973

«Три дня на Пилате»

Где-то в 1-ой половине 1973-го года я написал свой первый фантастический рассказ «Три дня на Пилате». И это было формальное начало моего серьёзного литературного творчества.

Пилат — это холодная необитаемая планета, похожая на Плутон по самому названию. И непосредственно Пилат — это было под прямым влиянием образа Понтия Пилата из «Мастера и Маргариты» Булгакова, и особенно самых заключительных сцен…

Распространялся этот рассказ в «самиздате». У меня ничего не уцелело…



Как шла моя мысль тогда:

От психологии – к философии
От материализма – к идеализму
От атеизма – к религии



Произошёл неизбежный разрыв с Таней Валышковой. Она была очень хорошей девчонкой, она могла бы быть очень хорошей женой и матерью. Но мы были слишком разные, и судьбы у нас были слишком разные. И мне стыдно до сих пор, что я иногда вёл себя с ней очень некрасиво…



Усиленно читал в тот год Достоевского, открыл для себя Кафку, Фрейда, Ницше, Гауптмана и философию экзистенциализма...


Мои сны

Видимо, под влиянием Фрейда, хотя, конечно, не только его, мне стали сниться в этом году удивительные сны, которые я стал записывать, и на основе которых родился потом сборничек маленьких и довольно сюрреалистических рассказиков (не без влияния Кафки). Маша мне потом это дело перепечатала; и название этому машинописному самиздатовскому сборничку я дал «Сонное царство (1)» (я предполагал, что будет продолжение, на основе других моих снов, даже уже наметил и почти отредактировал семь штук). Это было уже в 1974 году. Об одном из этих миниатюрных рассказов, который я назвал «Взрыв», я расскажу потом особо.


Оломна 2. Звёздное Небо.

Из действующих лиц: Володя Зюкин, Лёва Майзель, Олег. Тамара... И Звёздное Небо...

В сентябре меня опять отправили от библиотеки в «колхоз». Точнее, во всё тот же совхоз в Оломне. Не помню, как он назывался.

Ещё когда мы ехали от библиотеки в автобусе, я обратил внимание на одну девушку, которая сидела недалеко от меня. Маленькая брюнетка, ещё совсем молодая, она выглядела несколько испуганной и обеспокоенной этим предстоящим месяцем в «колхозе». Вскоре я узнал, что её звали Тамара, как мою мать.

Я затеял с ней игру, рассчитывая покорить её сердце к концу срока. И когда до конца этого срока уже оставались считанные дни, я понял, что моя «операция» не удалась. И это меня уязвило и расстроило очень сильно и чувствительно.

В один из последних дней мы, все мужики, изрядно поддали.

Был уже очень поздний, и совершенно тёмный, осенний вечер. Он был ясный и безоблачный, но электрического освещения вне нашего барака не было почти никакого.

Мы с Олегом, выйдя из барака, направились, в темноте, в сторону нашей дощатой кухни. И тут я взглянул на небо...

И я был поражён этим огромным количеством ярких и ясных звёзд, которые в современном городе увидеть невозможно, и которых я не видел с самого детства!

И тут вдруг будто с самого этого неба — в моё сознание, в мою душу, в самое моё сердце — ринулась, обрушилась, низверглась хорошо знакомая мне песня Мирей Матье!..

И я понял — что я действительно влюблён, влюблён глубоко, сильно, по-настоящему, влюблён в эту гордую и независимую Тамару, которая отвергла мои чувства!..

Я закричал:

«Олег! Давай в планетарий играть!»

Он спрашивает, пьяным голосом:

«А как?»

Я говорю:

«А вот так!..»

И, глядя прямо над собой в это густо усыпанное звёздами небо, я распахнул в стороны руки и стал кружиться...

Раздался громкий и испуганный, отчаянный крик Олега...

Я опустил свою голову, обернулся в сторону этого крика — и земля ушла у меня из-под ног...

Небо и Земля — не то вообще поменялись местами, не то встали вертикально, разрушая все мои самые врождённые, самые фундаментальные чувства верха и низа... 

Я с огромным трудом удержался на ногах. Точнее — какой там удержался! Каким-то чудом я не оказался тут же на земле! Меня потащило, в темноте, на наши открытые барачные кухонные столы и скамьи, перевернуло по этим скамьям несколько раз, как куклу, как  мешок с картошкой, прежде чем я смог как-то, совершенно враскорячку, встать на ноги...

Олег, которого я совершенно не видел, громко, пьяно и бессвязно, звал на помощь...

Я кричу ему в ответ:

«Олег, где ты?..»

Он орёт:

«Я здесь!..»

Я иду, едва не падая — всё ещё продолжает плыть и кружиться передо мной — на звук его голоса...

Вижу вдруг — прямо перед собой, торчащую будто прямо из земли, какую-то корягу — и хватаюсь за неё...

И эта коряга — оказалась рукой Олега!..

Я немного сориентировался — и увидел, что Олег лежит прямо в центре большой лужи, в которую выливались девчонками-поварами все наши кухонные помои...

Я помог ему встать...

Что было в тот вечер дальше — я не помню...



Через несколько лет — может, лет через пять, может, больше — я, вспоминая этот сентябрьский вечер в Оломне, записал в одном из своих дневников, что это было гораздо больше, чем просто внезапно проснувшаяся и ясно обозначившаяся любовь к девчонке. Это было нечто гораздо большее! Я любил само Небо — и это звёздное Небо любило меня! И эта любовь — была Песней! И эта Песня — была любовью!..

Тамаре я потом, в библиотеке, написал и передал в руки огромное письмо. Бог свидетель, что это был литературный шедевр! Она мне ничего на него не ответила. И я понял, что это письмо — тоже выходило далеко за рамки всякой «обычной переписки». Копии я себе не оставил...

 
Библия

Где-то в 1973 году, не позже лета, я впервые раскрыл Библию. В нашем Отделе рукописей она была в читальном зале, в подсобной справочной библиотеке. Дореволюционное издание. Я тогда даже с чисто внешней стороны понятия не имел, что это за книга. Кто-то из наших, может, Валера Сажин, посоветовал начать читать с Нового Завета. Я раскрыл Библию с Нового Завета и честно, внимательно, прочёл Евангелие от Матфея. Не такой уж я тогда был (благодаря Публичке, особенно) неграмотный и некультурный парень, и мой материализм был уже сильно поколеблен, или, быть может, лучше сказать, расширен, но Библия читалась мною с трудом. Просто — от совершенно непривычного стиля. И, при всём моём уже уважении к этому Памятнику Культуры, над многими местами я тогда, в первый раз, просто снисходительно посмеивался: ну, что взять с книги, которая писалась две тысячи лет назад? Конечно, её бедные, непросвещённые, поневоле невежественные авторы заслуживали снисхождения! И поневоле испытывал, читая, чувство гордости: а ведь насколько мы с тех наивных, невежественных и тёмных времён стали умнее и просвещённее!

Помню, я тогда записал в свою записную книжку из Евангелия от Матфея только одно место, которое меня более всего поразило:

«...И восстанут дети на родителей, и умертвят их» (Мф. 10:21).

Меня поразило, насколько это перекликается с Фрейдом, с его комплексами Эдипа и Электры.


Бог

И где-то в конце лета или в начале осени этого года мне впервые пришла всерьёз в голову мысль о Боге как о действительной реальности.

Опыт этой реальности я пережил в ту самую новогоднюю ночь, 1974...

Хотя нечто произошло для меня уже в том самом предновогоднем сне…


Предновогодний сон. ВЗРЫВ.

Моральное моё состояние к концу этого года было довольно хреновое. Все нюансы моих отношений с людьми стали переживаться очень остро и резко. Я всё сильнее болел, и всё более в буквальном смысле, Фрейдом, Кафкой, Достоевским, Ницше, экзистенциализмом, символизмом, идеализмом и уже почти мистицизмом. Но целостного мировоззрения не было. Старое, марксистско-ленинское, дававшее и целостность моей психике, и Смысл и Цель мой жизни, уже почти окончательно рухнуло, а новой целостности не было. Главное — что не было видно того ядра, или стержня, вокруг которого могло бы кристаллизоваться это новое мировоззрение.

Я всё острее переживал и ложь моих отношений с людьми, и свой внутренний раздрай.

И вот, это было за три дня до Нового, 1974 года...

Мне приснился самый удивительный из всех удивительных снов того переломного времени. Сон, который потом стал рассказом «Взрыв». Возможно, что ни один экземпляр этого самиздатовского сборничка уже никогда не будет найден. Возможно, что и рукопись его уже погибла, погибли и все черновики. Рассказ, по-моему, почти не отличался от записи самого сна. Итак, я попробую сейчас пересказать этот свой сон...

...

Ночь. Какие-то задворки, как бы где-то в пригороде. Я должен взорвать какой-то склад. Заряд мною уже заложен, он где-то внутри склада. А я, с помощью какого-то гвоздя на проволоке, сквозь узкую просверленную дыру в задней (или боковой) стене склада пытаюсь привести в действие своё взрывное устройство. Но никак не получается — до заряда не достать...

А за мной уже следят, меня уже ищут, и почти выследили: я чувствую вокруг какие-то шорохи, чей-то шёпот... Мне страшно. Но отступать нельзя. И значит — медлить уже тоже нельзя... Я уже, почти не таясь, обхожу склад, и прямиком, через открытое пространство, подхожу к лицевой стороне склада. Передо мной — большие деревянные, старые, двустворчатые ворота. Замка, вроде, нет. Я распахиваю ворота — и вхожу в обширное полутёмное складское помещение. Кажется, горит тусклая лампочка под низким потолком. Моя взрывчатка лежит у противоположной стены, как бы на каком-то выступе, или на пристенке, почти под самым потолком. Она завёрнута в белую бумагу...

Я разворачиваю её. Подкладываю какую-то вату, или ещё какой-то горючий материал. Это надо поджечь. Без промедления. У меня в руках спички (я тогда ещё не бросил курить). Быстро приходит в голову мысль: «А ведь я могу не успеть отбежать до взрыва». И тут же — ей в ответ: «НУ, И ПУСТЬ!». Я хорошо запомнил это: «Ну, и пусть!». И какая лёгкость наступила после этого на душе...

Поджигаю бумагу и вату. Они загораются: медленно — но надёжно... Быстро выбегаю из из склада на достаточно приличное расстояние. Оборачиваюсь...

И вот тут — произошёл этот ВЗРЫВ...

Я не помню хорошо звука этого взрыва. Кажется, он пришёл несколько позже, и прогрохотало отлично, оглушительно, радуя душу. Но главное — это был ВЗРЫВ СВЕТА!.. Это был ослепительно, неимоверно яркий — и Живой — Свет!.. Он с какой-то фантастической силой пробился и сквозь ворота, и сквозь маленькие оконца, и сквозь все мельчайшие щёлочки этого склада — озаряя и освещая всё вокруг!..

Да, это что-то взорвалось в самой моей душе! Будто взорвалась — она сама! Или — какая-то огромная, старая тьма в ней: взорвалась — вся, без остатка, превратившись в этот Свет!..

Я помню, что дико, ликующе вопил от неимоверного восторга — когда увидел этот Взрыв, этот Свет!.. Куда-то побежал, чтобы поделиться тем, что произошло. Прибежал к родителям, а они жили в каких-то тесных, длинных бараках. С восторгом стал кричать им об этом Событии. Но они взглянули на меня как-то совершенно холодно и недоуменно, даже почти враждебно, абсолютно не понимая, о чём таком необыкновенном и замечательном я хочу им сообщить. Я сразу немного остыл, стал рассуждать трезвее. Надо было бежать — бежать из этого слепого и глухого мира, чтобы продолжать борьбу...

Я помню, что ехал в электричке, в холодном, полутёмном тамбуре, со своим юным соратником, которого звали Пахом. Это был совсем простой,


Поддержка автора:Если Вам нравится творчество Автора, то Вы можете оказать ему материальную поддержку
Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Обсуждение
Комментариев нет
Реклама