Наталья всегда была везучей.
Вот прямо с самого детства, когда ещё только-только родилась.
Когда их с мамой выписали из роддома, то оказалось, что именно там, где Натаха свет божий впервые увидела, бушевал и свирепствовал стафилококк. А ей повезло, и она не заболела.
Маме, как матери-одиночке, для Наташки, разумеется, дали место в детском саду, но на другом конце города, и она вынуждена была согласиться (а куда денешься-то? слава богу, что хоть так!) В первый же день, по дороге в сад, мама познакомилась с другой мамой, которая хотела поменять место, предназначенное для её сына именно на этот детский сад, потому что это около дома бабушки. И Натка стала ходить в детский сад под окном их с мамой дома.
В элитную школу с углублённым изучением английского языка в год, когда Натке нужно было идти в первый класс, накануне первого сентября, срочно нужно было «добрать» одного ученика, чтобы открыть ещё один класс. И этим учеником стала, разумеется, Натка, принятая в школу даже без обязательного предварительного собеседования, через которое прошли все её одноклассники.
Когда поступала в институт, то не добрала одного балла. Но ей сказали, что в их институте появилось одно квотированное место для малоимущих. И она – поступила.
И уже там, в вузе, познакомилась с голубоглазым серьёзным Алекси, приехавшим учиться к нам из Финляндии в соответствии с программой по обмену студентами. На последнем курсе они поженились.
Натка быстренько стала финской гражданкой и отбыла на историческую родину своего мужа. Алекси человеком был основательным, а потому сказал Натке, что в первый год работать она не будет, чтобы в совершенстве овладеть финским языком и тогда уже претендовать на более престижную работу, чем та, что предлагалась «безъязыким» мигрантам.
Натка послушно стала осваивать финский, проживая с мужем в небольшом городке, где у супруга было своё маленькое дело, переданное ему папой сразу по возвращении сына на родину.
Освоение финского было для Натки делом несложным, потому как диплом переводчика с английского языка она получила на родине.
Как-то они условились с Алекси, что сразу же после занятий на курсах она будет ждать мужа в баре, куда он заедет после работы, чтобы забрать её и отправиться на день рождения к папе, с которым у Натки установились вполне даже тёплые отношения.
Пришла. Заказала себе колу со льдом и, отойдя от стойки, присела за свободный столик. У бара сидели двое молодых финнов, один из которых, опытным взглядом проводив Натку, оценил её, громко сказавши приятелю, что вот -де молодая русская шлюха пожаловала.
К этому времени Натка уже совсем неплохо понимала по-фински и тоже сходу могла отличить своих бывших соотечественниц от местных туземок. Наши-то - всегда с макияжем, парфюмом и туфли – в тон. Финки же почему-то были убеждены, что их мужчины предпочитают «естественность во всём», а потому выглядели, большей частью, так, как наши женщины, когда выходят из бани. При этом одежда на них всегда была какая-то случайная, словно позаимствованная либо у подруг, размера XL, либо у мужа, успевшего отпустить пивное брюшко.
После этих слов, отпущенных в её адрес, Натка даже особенно не расстроилась, но на довольно беглом финском ответила нахалу, что подаст на него в суд за прилюдное оскорбление, а все присутствующие в это время в баре станут свидетелями её обвинения.
В действительности делать этого она и не собиралась, а просто пугнула наглеца, тем более что в это время в бар вошёл Алекси, чмокнул Натку, и они направились к выходу.
Но совсем не так думал уличённый, ведь он-то был настоящим европейцем, до смерти запуганным бесчинствующими феминистками у себя на родине. Уже на улице он догнал Натку с Алекси и в самых изысканных выражениях начал перед нею каяться, а потом попросил, чтобы заявления в суд не было, а попросил назвать сумму, которая бы могла стать эквивалентной его извинениям.
Натка сначала удивилась. Потом набрала полную грудь воздуха, зажмурила глаза и назвала такую сумму, от которой даже у Алекси глаза посинели ещё больше…
… Назавтра раскаявшийся преступник принёс конверт с деньгами Натке домой. Лично. И благодарил при этом.
И тут вот, дорогой читатель, наша ушлая соотечественница задумалась…
А после того как задумалась… подала в суд на ресторан Макдональдс за то, что владельцы этой всемирно известной столовки не предупредили её о том, что двери, ведущие из помещения на веранду, открываются у них в обе стороны. Именно по этой причине она облила свою (смертельно дорогую!) блузку горячим кофе и испытала колоссальный «moral stress» при этом.
Ресторан тоже не стал доводить до суда, а предпочёл, по договорённости с пострадавшей стороной, тоже исчерпать конфликт посредством денежных знаков.
Следующей жертвой стала прачечная, которая не смогла отстирать пятно на её простыне, что Натка с успехов доказала в суде.
Потом была местная пекарня, кажется… супермаркет с просрочкой и ещё что-то… или кто-то…
Дальше?.. А что, собственно, дальше?..
Финский теперь Натка знает хорошо. И работает. Профессионально судится с физическими и юридическими лицами, которые то и дело травмируют её тонкую и трепетную душу своим скандинавским невежеством и грубостью…