На рассвете они быстрым шагом направились в больницу. Вокруг уже начинал суетиться народ, открывались лавки. Возле одной из них Тацу вдруг остановился. Это был магазин игрушек. Витрины мило украшали медведи, куклы в ярких костюмах, банты и подушечки. Ди зашел внутрь и стал очень внимательно изучать ассортимент. Выбрав большого мягкого медведя с веселой мордочкой, с синим бантом на шее, он полез за деньгами.
- Зачем мы тратим время? - не выдержал Сэйя.
- Не тратим. Ты не понимаешь, потому что никогда ничего не дарил ей.
- А то у меня были деньги? - буркнул Чан-Оуэн.
- Тебе стоило только попросить, - спокойно ответил Тацу. - Винсент не отказал бы. Ты заработал.
Сэйя не мог ничего возразить и раздраженно направился к выходу.
Ясото сильно осунулась за ночь, цвет кожи приобрел неприятный голубоватый оттенок. Под глазами легли темные круги, а сухие губы едва сдерживали стон. Она слабо улыбнулась, увидев учителя. Тот протянул ей медведя, который заговорил смешным голосом:
- Боку ва кума годзариё. Боку но намаэ ва Гору десу нано да. Ёросику нэ на-но-дааа! (яп.: (примерно) Я медведь. Меня зовут Горо. Прошу любить и жаловать.)
- Ёросику, - еле слышно прошептала Кин.
«Чревовещание», - догадался Сэйя.
Она приобняла медведя и благодарно взглянула на Ди. Тот нагнулся и что-то прошептал ей в самое ухо. Чан-Оуэн заметил, как расширились ее зрачки от услышанного.
- Нодэ, о сусумэ щимасу. Итами га киемасу. (яп.: Так лучше. Боль исчезнет), - попытался убедить он.
- Что ты собираешься делать? О чем вы шепчетесь? - настороженно спросил пленник.
- Хочу дать ей сон, - невозмутимо ответил Ди.
Сэйю прошиб холодный пот. Он посмотрел на это спокойное лицо убийцы и испугался не на шутку.
- Ты с ума сошел! Не смей! - воскликнул он.
- Ты громкий. Уйди, - попросил Тацу. - Медсестры придут. Будет не хорошо.
- Но, - возразил, было, Сэйя.
- Онэгай-симасу, Сэйя-кун. Айсуру. (яп.: Пожалуйста, Сэйя-кун. Я люблю тебя) - Ее ласковый и умиротворяющий тон, тон человека, принявшего свою судьбу, заставил его подчиниться. Он вышел, но все равно подглядывал в окошко для медсестер, прорезанное в двери, которую Ди запер изнутри.
Сначала учитель и ученица негромко о чем-то спорили. Затем, договорившись, замолчали, и Ясото закрыла глаза. Тацу одернул одеяло и положил одну руку ей на живот, а другую на лоб. Он так же закрыл глаза и начал бормотать нечто, напоминающее молитву. Кин стонала и, словно сопротивляясь, беспокойно металась по кровати, а потом вдруг замерла. Ее голова расслабленно легла на подушку, рука бессильно свесилась с кровати и выронила медведя. Соседка по палате выглянула из-за своей ширмы и истошно закричала. Ди поспешно укрыл девушку, поднял игрушку, положил ее на стул рядом с койкой, торопливо сдернул щеколду и выбежал из палаты, едва не сбив Сэйю.
На крики примчались медсестры. Чан-Оуэн не стал ждать, пока они разберутся, в чем дело, а поспешил догнать убийцу. Он не сомневался, что Тацу только что таким ухищренным способом отправил Кин на небеса.
Скорость Ди, как обычно, впечатляла, и Сэйя едва не потерял его в толпе. Вовремя заметив, что преступник замедлился и переходил лицу, чтобы потом свернуть в маленький переулок, пленник поспешил за ним.
Он обнаружил Тацу на безлюдных задворках. Тот устало прислонился к стене здания.
- Убийца, - прошипел Сэйя, нападая. Однако он совсем не ожидал, что доблестный воин Фудзи свалится, как тюфяк, от первого же толчка. Вид у него был очень жалкий. - Зачем? - умоляюще спросил Чан-Оуэн. - Ну, скажи, неужели иного способа не было? В таком случае, для чего ты тогда спас ее после битвы? Она бы не мучилась так!
- Юрусай (яп.: Замолчи), - отмахнулся Ди, медленно усаживаясь спиной к стене. - Она спит. Я дал ей покой.
- Красивые слова, но это не отменяет того факта, что ее больше нет.
- Она есть. Она спит. Я взял ее боль. Теперь она спит. Ты не понимаешь. - Он закрыл глаза.
- Что значит — взял боль? - пристал Сэйя.
- Я целитель... почти... Я болезнь не могу удалить, но могу взять себе. Я рану хотел взять, но она боль позволила взять... только... Я зависимость от лекарства взял и боль взял. Она долго будет спать. Проснется — будет хорошо... лучше...
- Целитель карму больного сжигает. Я плохой целитель. Не могу сразу сжечь. Но ее несколько недель — мои несколько дней, и … сильнее.
Сэйя некоторое время переваривал корявую фразу Ди. И, когда окончательно понял, о чем тот говорил, поразился этому человеку. Пойти на такой риск! Он же сам мог умереть от болевого шока! Просчитал ли он все?
- Как же ты решился на такое? Я бы не смог.
- Долго решал... Ночь... Но... когда любишь, себя убираешь.
- Да-да..., - согласился Чан-Оуэн, а потом вдруг воскликнул. - Что?! Ты ее любишь? Как Винсент любит Ксан? Ну, ты даешь! А она знает?
- Мы об этом решили забыть. Хотя я не смог.
Сэйя вскочил.
- Боже! Представляю, как тяжело тебе было видеть нас вместе, слышать нас за стеной! Ты врал, говоря, что не испытываешь ко мне ненависти.
- Не врал. Я благодарен. Ты показал ей, как быть женщиной. Ты подарил счастье ей. Она знала, что это коротко. Но она знала, что жизнь — один день, сейчас. Так правильно. Она дала мне вспомнить это. Тогда я стал спокоен.
Чан-Оуэн отошел к стоящему рядом засыхающему дереву. «Как сильны и чисты должны быть чувства, чтобы не думать о себе совсем? Он и в больницу не ходил, чтобы не мешать нам. Он все время мне твердит, чтобы я был с ней. Ему будет тяжело, когда я уйду».
- Прости, - прервал Ди его мысли. - Прости, что ты за мою ошибку платишь.
- Твою ошибку? - обернулся Сэйя.
- Да, я причина того, что Кин-тян... - он тяжело вздохнул. - Я ужасный учитель.
- Не может быть. - Он подошел и присел на корточки напротив Тацу.
- Сначала, я учил ее моим знаниям, всему, как терпеть боль тоже. Я мог сделать ее лучшей. Но понял, что не хочу. Я перестал учить ее. Оставил это дело. Знаешь, лучших воинов на север берут, на запад берут. Ее там убьют. Не хочу так. Я должен был выкинуть чувства и сделать ее лучшим воином. Она бы никогда не проиграла.
- Вот, оно что... Она не могла сдать твой экзамен только из-за твоей прихоти и совсем потеряла веру в себя. А потом, когда запахло жареным, ты решил все-таки ее обучить. Довольно жестокая забота!
Ди опустил голову. Он был раздавлен, и физическая боль не была тому причиной, просто из-за нее он не мог больше претворяться спокойным и равнодушным. Если бы за все то, в чем он сейчас признался, его приговорили к смертной казни, он бы смиренно согласился и даже посчитал бы, что ему этого мало. Сэйе было неловко видеть этого сильно человека в таком состоянии, и он решил добавить немного юмора в эту гнетущую атмосферу.
- Слушай, - хитро улыбнулся он, заговорщически приобнимая его. Он собирался подразнить его немного. - Я все же не верю, что тебе не было досадно, глядя на наши отношения. Ведь это несправедливо, что ее первый поцелуй достался такому, как я, пленнику, а не такому герою, как ты! А?
- Не ты, - возразил Тацу. На его лице появилось странное выражение. - Я украл... - Его глаза закрылись, и как Чан-Оуэн его не звал, тот не реагировал.
«Господи, ты хоть знаешь, какой ты тяжелый, Ди?», - ворчал про себя Сэйя, пытаясь дотащить отключившегося Тацу до постоялого двора Винсента через весь город. - «Ясси, ты большая бака, если отвергла любовь такого человека и выбрала меня...»
Шли дни. Ясото, погрузившись в глубокий сон, постепенно набиралась сил. Ее учитель же испытывал адовы муки. Он даже как-то попросил Винсента дать ему какое-то снадобье, чтобы облегчить боль, но получил только строгий выговор. Посему он закрылся в своей комнате и практически не показывался.
Сэйя все дни проводил с Ясото, хотя его уже мутило от запаха больницы. Лишь, когда она вновь стала бодрствовать больше, чем спать, он почувствовал облегчение. Она так светилась счастьем в его присутствии, что он просто не мог покинуть ее. Ди к ней больше не приходил, а его ученица больше не спрашивала о нем, лишь, порой, в задумчивости сжимала подаренного ей медведя Горо.
Когда Кин разрешили вставать и даже выходить на прогулку в больничный сад, Тацу исчез. Винсент объяснил, что его друг уехал по делам. Чан-Оуэн догадывался, о каких делах идет речь и молился лишь о том, чтобы его догадки подтвердились.
Ясото хорошела на глазах по мере выздоровления. Она окутывала Сэйю нежностью, словно каждый день был последним из дней, когда они могли видеться. Но его эти чувства обжигали, разъедали до боли. Он тоже понимал, что в любой момент может вернуться Тацу и сказать, что пора собираться.
- О чем ты думаешь? - спросила Кин, когда они, наконец, уединились в ее комнате. Сейя знал, что совесть не позволяла ей лезть в его голову. В тот день было радостно-шумно из-за вечеринки, устроенной в честь ее выписки из больницы. Стол ломился от лакомств, которые Ясото есть не могла из-за строгой диеты. Ей приходилось только смотреть, как другие наслаждаются вкусом творений Винсента. Правда, долго высидеть в этой веселой компании она не могла. Сэйя видел, что дело не только в пище. Она переживала из-за отсутствия дорогих ей людей: Натсуки, ребят из отряда, седеющий усатый капитан Воронин тоже погиб, Ди уехал. Она извинилась и попросила Чан-Оуэна отвести ее наверх. Медленными шажками, словно покоряя гору Фудзи-сан, она преодолела лестницу, а теперь отдыхала на разложенном футоне. Он полусидел рядом.
- Думаю о том, что наступит время, когда нам придется расстаться, - вздохнул он. - Но я уверен, что бы ни случилось, я не смогу забыть тебя. - Он нагнулся над ней, поцеловал и посмотрел в глаза.
Ясото не отвела глаз, и пленник заметил, как они наполнились влагой, как девушка моргнула, и две большие капли поползли по ее щекам.
- Ты плачешь?
- Д... Да
- Прости, ты сама просила говорить только правду.
- Да... просто мне мучительно больно.
- Понимаю, - у Сэйи было такое чувство, словно тупой нож пытается разрезать его грудь. - Ясси, милая, запомни одну вещь, - он аккуратно убрал надоедливые пряди с ее лба. - Никто... Слышишь? Никто не стоит твоих слез, а тот, кто стоит не вызовет их.
- Хорошо, - прошептала она и притянула его к себе, запуская пальцы в его жесткие коротко стриженые волосы. Она жадно всматривалась в его глаза - Только ответь. Ты хочешь уйти, потому что теперь я... я не подхожу тебе? Я не смогу быть хорошей женой, потому что не смогу подарить тебе сына. Поэтому?
- Нет. Не выдумывай глупостей. Мне просто необходимо вернуться...
- Хорошо, я отпускаю тебя, но с одним условием — ты должен быть счастлив.»
Заключенный Ледяной тюрьмы глубоко вздохнул. Я уже достаточно замерз и тайно желал, чтобы этот интересный, но такой долгий рассказ закончился сейчас.
- Ты ушел? - спросил я.
- Да. Ди вернулся примерно через полторы недели после выписки Ясси. И буквально на следующий день я должен был отправляться. Она с трудом рассталась со мной. Глядела и не могла наглядеться. И все же я ушел, не оборачиваясь. Какие-то люди
