1-й поединок полуфинала конкурса «Современный роман»

Сегодня первый поединок полуфинала конкурса «Современный роман».
Тема – Современный роман.
Объём от 10000 до 20000 знаков.

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся отрывок. И его мнение будет учтено.

Не имеют право голосовать:
1) Гости
2) Анонимы
3) Клоны

Оценивать отрывки следует, примерно, по таким критериям.
Содержание: соответствие, сюжет, интрига. Не обращая внимания на буквы, словно вы смотрите фильм.
Повествование: стиль, герои, эмоции, ошибки. То есть, то, что зависит от автора.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – отрывок не очень;
1 балл – нормальный отрывок;
2 балла – отрывок хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,  2:1,  1:2, 2:0,  0:2  1:1,  1:0,  0:1,  0:0.
Не забудьте указать в пользу какого отрывка.
За победу в поединке даётся 2 очка, за ничью – 1 очко, за проигрыш – 0 очков.

ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТА – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!

Итак, в этом поединке встречаются отрывки «Добровольная ссылка» и «И вновь убийство»



Добровольная ссылка

Что толкает человека на необдуманные поступки? Неразделённая любовь? Бесшабашная молодость? Неудовлетворённость обстоятельствами?
Да мало ли что, да всё вместе. Плюс то, что нельзя выразить словами, но именно это, неназываемое, толкает вперед, заставляет "бороться и искать, найти и не сдаваться", иначе говоря, просто срываться в неизвестность. После безысходности и монотонности происходящего, когда всё надоедает, мне обычно снится один и тот же сон, будто пытаюсь выпрыгнуть с поезда, который мчится по намеченному пути без остановок.

День так похож на другой –
То смеюсь, то грущу,
Но все дни так пусты.
А знаешь ли ты,
Как я жду новый день,
Как я жду, чтоб сбылись все мечты…

Строки этой песни крутились в голове без конца, как заезженная пластинка, и подталкивали к очередной авантюре.
- Нет! – кричу я, - всё! Эта унылая серая реальность меня просто убивает. Дёргаю стоп-кран и…просыпаюсь.

В столице жемчужины России – Кубани, как в разгар лета, плюс двадцать восемь, а на календаре - конец октября.
Прощай, жаркий Краснодарский край! Тёплые моря, кавказские вершины, живописные долины, прощайте!
Да здравствует, сибирский край с тайгой непроходимой, с морозами, пушистым снегом, румяными, могучими здоровяками! Здравствуй, романтика: Академгородок, сосны до неба, любимая работа по чаянию сердца и, конечно, любовь. «Сибирь – есть настоящая отчизна Дон-Кихотов», - так говорил Сперанский, и я теперь - туда, где живёт романтика!
Самолёт держал курс на Новосибирск. На борту его я - неисправимая романтическая особа с авантюрными замашками. Летела в город-мечту. Туда, где  меня никто не ждал.
Ни работы, ни родных, только бывшая коллега Татьяна, которая оказалась некоторое время назад в Краснодаре и попала к нам в конструкторское бюро. Она-то и сыграла главную роль в моём историческом исходе из тёплого уютного кубанского улья. Как она воспевала Сибирь! Это было наваждение. На фоне переживаний, связанных с моим рухнувшим песчаным замком, с любовью всей жизни - непостоянным Георгием,  её ежедневные рассказы о Новосибирске были сказкой, где сбываются все мечты.
- Приезжай, приезжай, Лина, - говорила она, сунув мне свой адрес на прощание, - устроишься там у нас, будешь королевой!
И умчалась назад в свою Сибирь. Вернулась в воспетое ей снежное королевство.

Рисуя радужные картины новой жизни, сквозь дрёму и шум двигателей самолёта, я услышала голос стюардессы:
- Через несколько минут наш самолёт совершит посадку в аэропорту Толмачёво города Новосибирска. За бортом минус десять градусов.
Я очнулась. Минус десять?! Для Краснодара трескучий мороз! Почему не узнала этого из новостей?! За хлопотами забыла о таком важном моменте, как погода!
Приземлились. Что тут началось! Народ засуетился, натягивая всё самое тёплое, что только можно.
А я подумала обо всём, кроме тёплых вещей, скудный запас коих всё-таки был, но в багаже.
- Хорошо, что хватило ума надеть брюки, прихватить осенние туфли и плащ в самолёт, - бормотала я. Зубы выбивали чечётку, пока не забежала в здание аэропорта.

      Хоть в гостинице подфартило, там был свободный двухместный номер, и заселили меня одну. Из чемодана достала тёплые вещи, вернее их подобие. Надела свитер, натянула вязаную шапочку, укутала шею шерстяным шарфом, нацепила демисезонное пальтишко до колен, извлечённое из чемодана, пригодное лишь для юга. Найдя в дорожной сумке пару, к сожалению, тонких перчаток и прихватив привезённые с юга «дубочки» - поздние хризантемы, двинулась по адресу коллеги.
Автобус номер сорок что-то не ехал. Меня била мелкая дрожь от всепроникающего холода. Мела позёмка, от ветра дубочки стали терять лепестки.
- Девушка, милая, вы откуда? - спросила сердобольная женщина в шубе и пышной песцовой шапке.
- Из Краснодара, - едва слышно ответила я.
- Сколько же у вас там градусов сейчас? – спросила она.
- Двадцать восемь тепла, - с трудом выговорила я.
Раздался хор изумлённых голосов. Оказалось, что за мной наблюдали все, стоящие на остановке. Сибиряки - добрейший народ, сразу окружили дружеским плотным кольцом, защищая от метели, заохали.
На моё счастье подошёл автобус. На нужной остановке выходить из него вообще не хотелось. Было желание сделать ещё круг. Или два…
«Где тут эта чёртова улица», - похоже, я начала сомневаться в целесообразности моего предприятия - «за мечтами и за запахом тайги».
А вот и дом, который так расписывала мне сибирячка Татьяна. Он, к моему огорчению, оказался серым, в подтёках от нескончаемых осадков, с одиноким окном. В припорошённой снегом крыше, как старик в поношенной шляпе, он являл собой довольно жалкое зрелище.
Перед домом на двух табуретках стояло старое деревянное корыто.
Я даже вздрогнула. Прямо как у Пушкина.
Да, в тему сейчас была концовочка из сказки о рыбаке и рыбке…

Вдруг вспомнился мой южный современный завод с ровным рядочком голубых елей, недавно отстроенное общежитие, похожее издалека на розовую ракушку, где мы жили в просторных комнатах по два человека. Утопающие в цветах клумбы, вьющийся живой изгородью дикий виноград, роскошные платаны с раскидистыми кронами, пирамидальные тополя, душистые красавицы липы – всё предстало перед глазами, как потерянный рай…

Очнувшись от грустных мыслей, я увидела не менее мрачную картину: из дома с тесаками в руках вышли Татьяна и её муж. Внезапно подумалось: «Сейчас, сейчас прольётся чья-то кровь…»
Тут они увидели меня. Бывшую коллегу чуть не хватила кондрашка.
- Ты здесь?! Ты к нам?! - бросив тесак в корыто, Таня шла мне навстречу, в глазах её на бледном измученном лице, было нескрываемое смятение, - почему не предупредила телеграммой?!
- Нет, нет, я на минутку, в вашем городе проездом, - с трудом разлепив замёрзшие губы и изобразив улыбку, сказала я.
- А мы вот капусту солим на зиму, - неподдельно обрадовавшись моим словам, произнесла Татьяна. Пойдём чайку попьём, похоже, ты здорово замёрзла!
- Нет, спасибо, я очень спешу, в другой раз, до встречи, - и, сунув дубочки оторопевшей коллеге, я скачками рванула к автобусной остановке.

На следующий день вожделенная мечта - Академгородок встретил меня морозной тишиной и безветрием. Я прошла собеседование в одном из научно-исследовательских институтов. Начало дня понравилось. Меня брали с удовольствием, но… обязательным было одно условие: прописаться в любом близлежащем населённом пункте.
С каким энтузиазмом я ринулась в городишко Бердск, благо он был рядом. Выйдя из автобуса, по щиколотку провалилась в снег. А он стал идти сильнее и сильнее, и я в своих даже «закрытых» туфлях увязала всё больше. Ноги стали ледяными.
Купить сейчас сапоги не представлялось возможным, их просто не было в продаже. Моя же зимняя обувь вместе с тёплым пальто ехали посылкой из Краснодара в Томск, где жила сестра.
Та ещё не подозревала о приключениях младшей заблудшей сестрицы.
Приобрести где-нибудь валенки – просто не пришло в голову.
Поэтому гребла я в туфлях на каблуках вдоль улицы Бердска и чуть не плакала. По ногам поднимался ледяной волной холод, всё выше. Пыталась декламировать Пастернака, чтобы как-то забыться:

Снег идет, снег идет,
Словно падают не хлопья,
А в заплатанном салопе
Сходит наземь небосвод…

- Дочка, зайди ко мне, да побыстрее, - раздался голос неподалёку. У открытых ворот стояла маленькая старушка, плотно закутавшись в шаль.
Я почему-то послушно вошла к ней в дом. Там топилась печь, весело потрескивали дрова, пахло травами, и домашнее тепло обволакивало, создавая ощущение невероятного блаженства.
- Вот сюда, горемычная, - усадила меня у печки бабушка, заставив снять туфли. Растерев мне ноги полотенцем, надела на них огромные валенки.
- Что это ты раздетая по морозу шастаешь?
Она налила мне большую кружку чаю с травами, отрезала ломоть домашнего хлеба и щедро полила его мёдом. Я достала коробку конфет, которую забыла вчера отдать Татьяне. Мы познакомились.
Баба Поля расспросила меня, как я оказалась в Бердске.
- Прописаться, девонька, будет очень трудно, летом было бы намного легче. Время нужно, чтобы найти, кто пропишет. Я бы завсегда прописала, дык ведь народу тут полно - дети, внуки. Деточка, цветочек лазоревый, жить-то ведь надо там, где родилась. А ты, Линочка, поехала в суровый край, да зимой, да незнамо куда, пошто тебя сюда понесло, аль сбежала от кого?

Намыкавшись, как сказала бы мой сибирский ангел бабушка Поля, вернулась я в гостиницу. Отогревшись под горячим душем, уселась ближе к батарее с чашкой обжигающего чая и в тёплых носках, подаренных милой бабулей в Бердске. И тут начала отматывать клубок событий последних дней назад. К своему стыду все оплошности бесстыдно вылезли наружу. Благодаря бабе Поле я увидела себя со стороны.
«Беспечность – худший враг, чем вражеская рать»,- вспомнился Корнель Пьер.
Лучше бы этот француз полмесяца назад сделал мне этот знак!
«Нужно позвонить сестре в Томск, - пронзила вдруг мысль, - она точно подскажет вариант выхода из тупика».
Сестра по межгороду* настояла переехать в Томск-7 , где жила с мужем и дочкой. Это был закрытый город, который располагался в нескольких километрах от старого. Назывался он Северск, или ещё его именовали Томск-7. Там находился секретный реакторный завод, больше я ничего не знала.
Алина приехала очень быстро. Перво-наперво, одела блудную сестрицу во всё тёплое, особой отрадой был роскошный оренбургский пуховый платок. По дороге в Томск Аля усиленно промывала мозги «не отдающей себе отчёта», разрабатывала стратегию умасливания северского начальства, дабы устроить сестру в закрытом городе.
Но, увы, чаяниям моей Алины не суждено было сбыться. Меня брали туда на работу только нянечкой в ясли.

Жила я, по-прежнему, в гостинице старого Томска. Узнав, что закрытый город меня не желает, взяла документы и двинула на Электротехнический завод, эвакуированный в годы войны из Москвы.
- Отлично, нам нужны конструкторы по