«Маленькие рассказы-23» 3-й тур 2-я группа 2-й поединок

Сегодня, одновременно выставляю два поединка в этой группе. Кто зашёл на этот поединок, зайдите сразу на 1-й и проголосуйте за оба поединка.
Тема – любая.
Жанр – любой.
Объём от 1000 до 5000 знаков.

Оценивать поединки может любой автор Фабулы, независимо писатель он или поэт. То есть любой автор Фабулы, независимо от того, участвует он в конкурсах или нет, может проголосовать за понравившийся рассказ. И его мнение будет учтено.

Не имеют право голосовать:
1) Гости
2) Анонимы
3) Клоны

Оценивать рассказы следует, примерно, по таким критериям.
Содержание: соответствие, сюжет, интрига, концовка. Не обращая внимания на буквы, словно вы смотрите фильм.
Повествование: стиль, герои, эмоции, ошибки. То есть, то, что зависит от автора.
Каждый голосующий имеет права каждому автору поставить 0, 1 или 2 балла, по принципу:
0 баллов – рассказ не очень;
1 балл – нормальный рассказ;
2 балла – рассказ хороший.
То есть, все возможные оценки: 2:2,  2:1,  1:2, 2:0,  0:2  1:1,  1:0,  0:1,  0:0.
Не забудьте указать в пользу какого рассказа.
За победу в поединке даётся 2 очка, за ничью – 1 очко, за проигрыш – 0 очков.

ГОЛОСОВАТЬ В СВОИХ ПОЕДИНКАХ, КОММЕНТИРОВАТЬ СВОИ ПОЕДИНКИДО ОБЪЯВЛЕНИЯ РЕЗУЛЬТАТА – НЕЛЬЗЯ!!!
ПОЖАЛУЙСТА, СОБЛЮДАЙТЕ ЭТО УСЛОВИЕ!!!

Итак, в этом поединке встречаются рассказы «Один из двадцати» и «Чай, примечай, куда чайки летят».



Один из двадцати

— Даю тебе возможность вносить коррективы в план и работу мира. Вмешиваться и что-то изменять по своему усмотрению, а не наблюдать со стороны, как это ты всегда делал. Будешь иметь возможность исцелять людей. Каких угодно, от чего угодно, по собственному усмотрению. Истинное могущество, но... — Демиург на секунду задумался, а потом продолжил, — не больше двадцати человек в год. Отныне ты не только мой помощник и наблюдатель, теперь ты — Жизнь.
— Для меня это огромная честь, Демиург. Вы уверенны, что я справлюсь?
— Уверен, — без капли сомнения ответил создатель.
***
Близился конец года, а я так и не нашел двадцатого человека. Как же всё-таки тяжело делать выбор... А ведь в мире так много людей, которые просто обязаны жить!
Городская больница. Я стал слишком частым гостем этого места. Здесь всегда можно найти человека, чью жизнь нужно спасти. Особенно, когда я нахожусь в затруднительном положении и не могу определиться с выбором.
В одной из палат, на больничной койке, лежала женщина. Уже много лет она была подключена к аппарату жизнеобеспечения. Глубокая кома после падения с высоты. Беспробудный сон, в котором она находится на гране двух миров. Она не умерла, но и не живёт. В этой ситуации врачи ничего не могут сделать, остаётся только ждать. Достойна ли эта женщина того, чтобы подарить ей исцеление?
Подойдя к изголовью, я какое-то время пристально всматривался в ее умиротворённое выражение лица. "Думаю, она достойна." С этой мыслью моя рука потянулась ко лбу спящей женщины.
— Пожалуйста, сделайте что-нибудь, он ведь умрёт! — послышалось из коридора. Там что-то происходило, и не очень хорошее. Отложив процедуру исцеления, я поспешил взглянуть, что же там стряслось?
В коридоре сидел относительно молодой мужчина. Лишь взглянув, я сразу понял, что ему осталось не долго. Около него крутилась маленькая девочка, лет шести (наверное, дочка), а рядом стояли молодая женщина и доктор.
— Пожалуйста, прошу вас, помогите моему мужу! — умоляла женщина. Ее голос дрожал, в нем слушались ноты отчаяния.
— Поймите, у вас закончилась страховка. К моему большому сожалению, ничем помочь не могу. В нашей больнице по-другому ни как. Тем более, ваш муж в таком состоянии... Нет гарантий, что лечение ему поможет, — врач покосился на сидящего больного, а потом добавил, — мне жаль.
— Легко так говорить. А каково было бы вам услышать подобные слова, окажись вы на моем месте?
— Послушайте, я вас прекрасно понимаю. Но, есть определенные правила и закон. — Врач был невозмутим, черты его лица не выражали никаких эмоций, словно он и вовсе не человек, а робот. Но, такая у него работа. Если принимать все близко к сердцу, нервная система ни у одного врача не выдержит. — Единственное, могу выписать вам рецепт. Будете лечиться на дому. Но, повторюсь, гарантий нет. Болезнь вашего мужа слишком запущена. — Врач просмотрел медицинскую карту больного, что-то в ней написал и протянул ее обратно женщине. — Это вообще чуду, что он все ещё жив.
— А другие больницы города?
— Только у нас проводят лечение таких пациентов. Я вообще не понимаю, почему лечащий врач не направил вашего мужа прямиком к нам? К тому же, лечение проводилось неправильно, назначенные препараты только усугубили состояние его здоровья. Извините, мне нужно работать, — ответил доктор и удалился.
Меня заинтересовало данное происшествие, я решил последовать за этой семьёй и немного понаблюдать. Возможно, этот мужчина станет кандидатом на исцеление в следующем году.
Медленным шагом, семья направилась к выходу. Мужчина был слаб. Я заметил, каких усилий ему стоило сделать хотя бы один шаг. Девочка... такое милое дитя. Она шла впереди родителей, крепко прижимая обеими руками к своей груди плюшевого зайца.
— Мама, мы везём папу домой?
— Да, зайчонок. Помоги маме, открой заднюю дверь машины, нужно усадить папу на сиденье.
"Сколько ему ещё осталось? Доживёт ли он до конца уходящего года? Пожалуй, понаблюдаю за ними немного, время у меня ещё есть."
Человеческая жизнь настолько хрупкая, что может оборваться в любой момент... Доктор в больнице был прав. Лечение уже не помогало. Отцу семейства становилось только хуже. Он почти не вставал с постели, настолько был слаб. Дочка не отходила от него, по возможности всегда была рядом. Особенно, когда мама отлучалась по делам.
Тогда был один из таких дней. Мама уехала в аптеку, за лекарствами, оставив дочку присматривать за отцом.
— Ой, забыла своего зайчонка Банни в комнате. Я сейчас, быстренько схожу за ним и, вернусь, — пролепетала девочка, покидая папину спальню. Пока она искала свою любимую игрушку, отцу стало плохо. Его начал душить сильный кашель. С каждым разом приступы становились все сильнее. Пытаясь дотянуться к стакану с водой, стоящему на прикроватной тумбочке, мужчина толкнул его пальцами. Тот немного крутнулся и свалился на пол. Ещё один приступ кашля, и подушка окрасилась алыми каплями крови.
— Папочка, я его нашла! Представляешь, Банни прятался от меня под одеялом, — радовалась девочка, забегая в спальню к своему папе. — Папа? Папа! — крикнула она. Но, ответа так и не последовало. Подойдя ближе, девочка обнаружила кровь на подушке, а папа лежал с закрытыми глазами. — Папа, открой глаза, — голос ребенка дрожал, по щекам потекли слезы. — Папа?!
Не было смысла дальше наблюдать за всем происходящим. Выбор был сделан. Я приблизился к постели больного и приложил к его глазам свою ладонь, запустив процесс исцеления.



Чай, примечай, куда чайки летят

Мы, чай, горьковские! И родной, любимый город — город Горький. В нём родился я и вырос, и вместе с ним любовался с крутых берегов красотой и мощью двух русских рек, что встречаются на Стрелке у подножия Дятловых гор, опоясанных красной лентой крепостных стен Нижегородского кремля. Здесь красавица Ока заканчивает свой бег, привнеся полную чашу спокойных вод, собранных по русским землям, в безбрежную ширь матушки-Волги. И обнявшись словно сёстры, слившись в одно целое, продолжают свой долгий путь в едином русле, с достоинством обходя большие и малые острова, радую волгарей богатством промысловой рыбы.
Вот оно волжское раздолье! Вот она ширь необъятная, здесь, пред тобой! Аж, дух захватывает от волнения, сердце замирает в груди, когда глянешь с высоких откосов на расстилающиеся внизу заволжские дали.
Как зачарованный смотришь на голубую ленту горизонта, смыкающую край земной с небесами. Покуда любуешься открывшейся панорамой, ароматы медоносных цветов и трав, сорванные вольным ветром с далёких заволжских лугов и доставленные сюда на гору, пьянят и дурманят. Прохладное дыхание речных вод с берегов поросших ивняком, где курчавые волны морщинят прибрежный песок, уносит твои думы за окоём. Широко и привольно в груди! Вместе с воздухом в тебя вливается головокружительный благовест. Так легко дышится! что, кажется, многие годы прожитые вдали от родных мест смываются прочь, как нечто временно наносное, обнажая детство как сущность, как корни, когда-то вышедшие из этой земли. И слышатся протяжные гудки пароходов, зовущие за собою в голубую даль. И видишь ты живительные родники, что били раньше из-под горы в великом множестве, встречая и радуя прохладой своей прохожих в жаркую пору. Но токмо бежит ныне ключевая водица по трубам подземным да по глубоким протокам цепкой детской памяти.
Волна воспоминаний, словно прибойная волна, накрыла, не давая роздыху закрутила, не желая усмиряться вырвала из прошлого первый попавшийся кусок и швырнула в меня.
Предо мною предстала улица, некогда благословившая мои первые шаги — улица Горького: от центра до самых окраин простёрлись художественным полотном резные фасады её домов прячущихся за листвой тополей и лип. Садовые заборы, что оставили множество рваных отметин на моих штанах, ограждали от посторонних взглядов дворовых аборигенов. Там голые коленки мои были украшены шрамами от встреч с дорожным асфальтом и пестрели зеленью от трав с крутых откосов. Потемневшие купола церкви Спаса дерзко возносились в бездонные небеса и с высоты птичьего полёта заглядывали к нам во двор, где нередко можно было встретить гужевых лошадей, что возили на одноосных подводах тёс связанный цепями, — во дворе у нас стояла пилорама, которую мы просто называли столярка.
Вот по улице вяло, склонив к земле низко голову, проклацала лошадь, таща телегу с ароматной бочкой золотаря. С боку лежит громадный ковш на длинном шесте. Рядом шествует, держа вожжи в одной руке, одетой в брезентовую рукавицу, сам хозяин, облачённый в халат серобурмалинового цвета. У соседних ворот он резко окликнул кобылу, и та встала, подрагивая мышцами и обмахиваясь хвостом отгоняя назойливых мух. Золотарь широкими шагами решительно направился к воротам, и огромные деревянные створы под напором его недюжинных плеч нехотя со скрежетом и визгом растворились. Карета золотых дел мастера въехала во двор.
Родная улица мне не узнать твоих привычных очертаний. Современные архитекторы двадцать первого века уже успели коснуться своими фантазиями старого уклада этой части города, где было так приятно окунуться в прошлое. Маленькие дома, притаившись за деревянными заборами, как-бы выглядывали из-за них, подмигивая окнами вторых этажей. Яблони и вишни перекинувшись через изгородь, предлагали прохожим свои плоды, ничего не требуя взамен. Холодные громады стекла и бетона выросли на месте старых лип и палисадников с цветами. Даже церковь Спаса, некогда грозно и величаво возвышавшаяся над двухэтажными домами сегодня затерялась между серых многоэтажек. Может деревянные дома состарились, стены с облупившейся краской покосились от времени, но сколько в них было доброты и тепла: они были свидетелями нашего детства, беззаботного и счастливого.
Сейчас я редко