Завещание -4.

малыша и заглянула на его милое детское личико. То, о чём она сейчас подумала, было отражено в её глазах и щёки Егорова залились горячей краской.

  Вечером понедельника, когда он явился домой к профессору в очередной раз и увидел его сутулую спину и страдальческое лицо, то мысль поговорить с ним о коллекции, обрела уже видимую плоть.
- Профессор, - начал он, держа в руках каталог. - Нам нужно с вами решить, наконец, что мы можем оставить для вашего постоянного пользования и внести в список экспонатов, оставленных на рассмотрение по требованию. Ведь есть же у вас свои, незаявленные в каталоге вещи. Быть может, мы их обменяем на нужные вам для работы, без огласки разумеется. Я пойду на такой подлог, тем более, что не вижу в этом никакой крамолы. Ведь мы их не воруем, они нужны для благово дела, для ваших творческих и научных трудов... Я специально изучил суть вопроса, ещё раз посмотрел заверенные нотариусом документы и пришёл к выводу, что... мы можем с вами это сделать, без ущерба для государства. Тем более, что эти вещи долгие годы принадлежали вам.
  Шахов повернулся к нему лицом, остановил на Алексее свой тяжёлый взгляд:
- Я благодарен тебе, Алёша, за твоё внимание к моим нуждам, но... Для тебя это всё-таки известный риск, а я бы не хотел испортить тебе карьеру в самом начале пути. Тем более, я подумал на досуге и понял, что мне не нужны эти капли в море. Мне нужна вся коллекция!.. Или всё, или ничего, а иначе - я не согласен. Я максималист, Алёша, увы!
- И, как же теперь быть? - не понял Егоров. - Я ведь предлагаю вам то, что могу сделать без ущерба, так сказать, а целая коллекция... Чем же я могу помочь тут конкретно? Ведь по документу получается, что ваш дядюшка ещё при жизни составил каталог и передал его Русскому Историческому музею и музею имени Пушкина. Идея передать старинные фолианты в Ленинку возникла у него уже незадолго до смерти, когда он и составил это завещание. Получается, что всё это он завещал музеям столицы, а вы лишь были хранителем его коллекции до определённого момента. У них там есть в подробностях все каталожные экспонаты. И теперь они потребуют полной выдачи этой коллекции. Вы были хранителем долгие годы, вы пользовались ею для научных трудов, а теперь в соответствии с завещанием, вы или передаёте эти экспонаты в музеи по каталогам, или ...
- Вот именно, там ещё есть и вторая половина текста. Я могу передать эту коллекцию на дальнейшее хранение своему наследнику, или наследнице, - медленно проговорил Шахов.
- Да, но у вас некому передавать...
- И тем не менее, мне нужна вся эта бесценная коллекция на дальнейшее хранение. Мой дядюшка и я собирали долгие годы эти экспонаты. Свои, понятное дело, я держу отдельно и никогда никому не передам, но это лишь, повторяю, капля в море. И меня не устраивает такой расклад вещей.
  Шахов внимательно с головы до ног оглядел Егорова.
- Понимаешь, мой мальчик, как важны для меня эти сокровища. Ведь ни в одном музее ты не найдёшь письма Пушкина своему родственнику Раевскому, и документы подтверждающие их родство. Автограф Есенина, дневники Маяковского и Лилии Брик, их последнюю переписку и записку, которой она вызвала его на их последний разговор и решилась прийти на свидание, на котором он и покончил с собой. У меня в коллекции уникальные вещи, как для педагогики, так и для дальнейших научных исследований и трудов, которыми я теперь занят. Это очень серьёзно для меня, и я не могу позволить себе их лишиться... Мы с женой несколько раз пытались и не имели возможности родить ребёнка. Тогда нам молодым казалось, что всё ещё впереди и мы найдём причины такого расклада и всё успеем исправить, но... годы шли, а детей всё не было. Но тогда медицина была бессильна нам что-либо предложить, а теперь уже наступил 1954 год, середина 20 века, и нам прошлым летом в Прибалтике всё же дали ответ на наши вопросы. Там прекрасные врачи и мы попали к хорошим специалистам на обследование. Оказалось,  что - мы оба здоровы! Но, есть половая несовместимость, и от этого всё наши проблемы. Если бы нам знать заранее об этом, то мы бы постарались что-то предпринять.
- Ефим Сергеевич, а почему бы вам не усыновить ребёнка, взять сироту из приюта? - Егоров с сочувствие смотрел на Шахова.
- Нет, это не в тему. Ребёнок должен быть именно мой, наш общий!.. А вот если моя Изольда родит, от кого-нибудь, если со мной не получается, тогда не будет никаких вопросов, особенно, если группа крови совпадёт. У нас с ней у обоих первая группа, и у ребёночка должна быть та же, во избежание неудобных вопросов... У тебя, Алёша, кажется, тоже первая? - он смотрел колючими глазами на парня и тот отвернулся от этого устремлённого на него недоброго взгляда. - Об этом мне сказала жена... Не смущайся, она же видела твои справки на комиссии. Нет никакого в том секрета.
- И что же? Я не пойму...
- Ты бы мог помочь нам разрешить эту неудобную ситуацию. Я не хотел сегодня начинать такой тяжёлый разговор, но ты сам начал... Ведь Изольда ещё не старуха, она может родить ребёнка, было бы от кого, и она не станет сопротивляться, но и насиловать её волю я не могу. А тут, ты... И ты ей понравился, Алёша. Можешь себе представить мою радость, что хоть кто-то ей пришёлся по сердцу. А то ведь она и не хотела меня слышать, до встречи с тобой, - Шахов тяжело опустился на диван.
- Я, всё ещё вас не понимаю, - Егоров отложил каталог и стоял перед Шаховым, хлопая глазами.
- Сядь и давай поговорим спокойно, - профессор подвинулся и показал на место рядом с собой, но Алёшка продолжал стоять у дивана. - Ведь признайся, тебе же нравится моя жена!.. Я наблюдал, как ты смотрел на неё тут у нас дома, на празднике, как вы озорно и молодо танцевали, и она будто бы помолодела на двадцать лет. И, если она тебе не совсем противна... Короче, мог бы ты оказать любезную услугу и подарить мне, нам - ребёнка! Я не прошу у тебя сомнительных подлогов и неправильно оформленных бумаг, никаких поддельных документов, только ребёнка!.. Алёша, подумай, для тебя это всего лишь - пустяк, некая игра молодого воображения и получение опыта, а для меня... спасение!
  Егоров ошарашенно смотрел во все глаза на этого умудрённого жизненным опытом и уважаемого человека, ноги его подкосились в один момент и он плюхнулся рядом с Шаховым на кожаный диван в его кабинете.
- Я не ослышался, Ефим Сергеевич? Вы предлагаете мне... свою жену? - Алёшкин лоб покрылся крупной испариной. - Как вы смеете предлагать мне такое? Как вы можете променять честь своей жены на какие-то, пусть даже и научные, побрякушки?! Нет-нет, я этого не слышал... Нет!.. Или я не правильно понял?
- Всё правильно ты понял, потому и лютуешь сейчас на меня, сердишься, - очень спокойным голосом говорил профессор, которого ни сколько не смутил Егоровский тон. - Это пройдёт, покипятишься, а потом утихнешь, когда до конца поймёшь свою в этом выгоду. Дурачок, ведь для тебя же это ничего не стоит!.. Об этом никто никогда не узнает, мы всё сохраним в строжайшей тайне. Изольда родит от тебя ребёнка, и по завещанию коллекция останется за мной. Так как появление наследника изменит договор передачи. Такова уж была его воля, родного брата моего отца, его странная воля, которая и явилась причиной сегодняшнего нашего разговора... и в конечном счёте, решила твою и мою судьбу. И моей жены, тоже...
  Алёша тяжело дышал, он не мог справиться со своими нервами и почувствовал, что сейчас снова начнётся приступ. Он вскочил с дивана и ринулся в угол комнаты, сел на корточки и закрыл голову руками. В ушах раздался глухой шум, в глазах потемнело, захотелось кричать, кататься по полу, его стали бить судороги, но вскоре прошли. Таблетки, которые он пил каждый день, возымели своё действие. Шахов поднялся с дивана и встал над ним.
- Вот видишь, чуть что - у тебя припадок, а моя жена дала тебе разрешение на поступление в школу милиции, против всяких правил, а если она теперь же это разрешение отзовёт? Куда ты будешь такой годен? А она в любой момент может это сделать, сказав, например, что заблуждалась в своём решении, что это была ошибка с её стороны. Это вызовет негатив её руководства, но, она может сказать, что сделала это под твоим давлением, что ты подкупил её, к примеру... Ну, не смотри на меня так, я не буду опускаться до банального шантажа, мне это не надо, в конце концов, портить с тобой отношения я не желаю. И всё-таки, в крайнем случае, она может свое решение отозвать, и тогда у тебя будет самый настоящий волчий билет, она напишет тебе другую справку, зарегистрирует её официально, с которой ты уже никуда не сможешь поступить... Остынь, и подумай как следует. Ведь я же не прошу у тебя невозможного.
- А вы считаете, что это возможно? Вы серьёзно так думаете? - Алёшка поднялся на ноги, держась за стенку. - Ведь у меня есть девушка, Ефим Сергеевич, я люблю её... я не могу её обманывать. Это подло и пошло! Это гадко и низко!
- Однако, какие бурные эпитеты!.. Я знаю, кто она - это Света Зольникова, очень порядочная и хорошая, милая девушка... Тогда тем более, ты должен согласиться с моим предложением. Ведь иначе, я расскажу ей о вашей с моей женой привязанности друг к другу. Скажу непременно, что она тебя соблазнила и вы уже являетесь любовниками. И тогда, мой милый, у тебя не будет больше твоей девушки, она возненавидит тебя, и ты её навсегда потеряешь... Ну, как тебе такой расклад? Шантаж, да! Но не мелкий, а крупный, как и моя ставка на жизнь, которая связана с работой, без которой - я не человек. Приди в себя и подумай хорошенько, если есть чем думать, и мозги твои не закипели с досады, хотя я не понимаю этого твоего упорства и неприятия данной ситуации.

  То, что он попал в страшную западню, Алёшка понял, когда пришёл домой, в Жоркину комнату. Надо было готовиться к экзаменам, но куда там?! Теперь в голову не лезли никакие формулы и оружейные схемы. Он упал лицом на подушки и пролежал так, до прихода Жорки с работы.
- Тебе плохо, Алёша? - Коновалов перевернул Егорова и осмотрел его восковое лицо. - Что случилось, ты можешь сказать? Почему ты молчишь?! Вызвать врача? Алёша, что стряслось, на тебе лица нет? Ты себя в зеркале видел?
  Зеркало, нет, ему было противно на себя смотреть! Он вскочил на постели, сел, опустив ноги на пол, и уставился на Жорку полными ужаса глазами.

  ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ.