Произведение «1.5. Хорошо горят "корейцы-китайцы"»
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Роман
Темы: армияСталинРоссия разАлександр ЗарецкийБерияГулагистория 53-ий годХрущёв
Сборник: 1. Россия, раз! Россия, два! Россия, три!.. Роман
Автор:
Баллы: 42
Читатели: 2064 +2
Дата:
«1.5. Хорошо горят "корейцы-китайцы"» выбрано прозой недели
10.07.2017
Предисловие:
Глава из романа «Россия, раз, Россия, два, Россия, три!..» (Дальневосточные хроники) Хорошо горят корейцы-китайцы.
Александр Зарецкий
Из романа «Россия, раз, Россия, два, Россия, три!..»
Облое чудище власти пожрёт нас, лаяй - не лаяй
Эпос

***

1.5. Хорошо горят "корейцы-китайцы"


Хорошо горят «корейцы-китайцы»


(Дальневосточные хроники)


- Жена-сын, сын-жена, - бросил полковник Кромов в лицо Большому Генералу в огромном кабинете на втором этаже штаба Особого округа, самого внушительного здания города, а ныне, как понял офицер, наиглавнейшего - на сотни, если не тысячи, километров вокруг.
Ивана ввёл командир комендантской роты майор Степан Подоприго, оставивший на улице своих верных автоматчиков. С ними Подоприго, тогда ещё капитан, арестовал полковника на пути из Кореи, где тот воевал надсадно и бездарно.
- Какой смысл, я ж в Далик следую, - начал было Кромов.
- В армии исполняют не смысл, а приказ, - ответил Подоприго, бравый мужик, но, считалось, дурак.
За это Флотский Мичманок собирался его пристрелить, чтоб не стал генералом.
- Есть смысл, - неожиданно выдал капитан своему арестанту у ворот гарнизонной тюрьмы, - резон, чтобы мы, армейцы, сами изловили Кромова... Но могут и расстрелять, - навесил, успокаивая.
В высокий кабинет полковник попал из камеры. Он был, как был - в невыразимом одеянии: бесформенная шинель без застёжек, наброшенная прямо на исподнее - японский шерстяной комбинезон, на голове - будёновка с полуоторванным отворотом. Разил неволей, ожиданием смерти и злобой на всех и на себя. В душе - тюремная горячка и заноза кровавой до бессмысленности войны в непонятных краях. На щеках с русой щетиной - румянец надежды, а в глазах - блеск гордости за то, что он, русский офицер Иван Кромов, есть. Словом, был он в состоянии, самом подходящем для мятежа.
В России такую беду, как государство, стороной не обойдёшь. В 36-ом году недоучившийся студент по лесному делу Ваня Кромов догадался сбежать из Питера на Дальний Восток. Судьба его не раз настигала, но он изворачивался, а было надо, шёл напролом.
Поймать-то его поймали, и в издёвку, на Дальнем Востоке. Но только сейчас, в 53-ем. В тридцатые до этих лихих мест, Ваня не добрался, а сталинская охранка не спроворила. И нынешний полковник Советской армии Кромов сделал себе жизнь. Такой жизни можно позавидовать, если вспоминать её в тюремной камере в ожидании казни - расплаты за все подвиги и преступления. Что из них есть что, Иван сам не знал, ибо, как это водится на Руси, каждый его подвиг, порождал преступление, которое вело к очередному подвигу.
Как любой фронтовой офицер, прошедший Войну до Берлина, до Порт-Артура, Кромов мог быть расстрелян не единожды, не раз - за дело. Как любой солдат, пропахавший фронт своим неповторимым телом, как забывший на время о душе циник и фаталист полковник понимал, что судьбу не изменить, но можно по-иному сложить обстоятельства.
«Арестовали меня, скорее всего, за чушь, за «весёлый квартал», - рассчитал полковник.
В тот день бойцы специального батальона Кромова стояли в оцеплении и смотрели в прорези азиатских глаз, как полыхает. Возник капитан Подоприго. Увидев, что дикие зверствуют по команде, он отвёл своих в сторону.
Прибыл полковник Петр Чумаченко - порученец Большого генерала, как, по личному намёку, звали недавно назначенного начальника штаба Особого округа.
- Ну, Иван, ты сурьёзно, - только и сказал он.
В голосе Чумаченко - удовлетворение. В числе дел он записал по прибытии: «ликвидировать притоны». А Кромов взял и сжёг, сжёг, как понималось, вместе с опасными для себя солдатами своего же батальона.
- По твоим людям из подвалов, я слышал, стреляли, - утвердительно спросил Чумаченко.
- Вестимо, стреляли, - охотно согласился Кромов.
В три дома на окраинной улице наладились его бойцы. Повадились к бабам, что нормально, к ханже, что понятно. Можно было смотреть сквозь устав, но в подвалах курили опиум. И около солдат крутились нечитаемые люди. Кромов, улучив момент, оцепил домишки. Хорошо горели «китайцы-корейцы». Но, когда рухнула крыша, а потом и сложенные из дрянного кирпича стены последнего дома, а из подвалов перестали доноситься крики, полковник вспомнил, что в 45-ом он обещал Мичманку спалить «весёлый квартал» во Владивостоке, а сжёг - в Далике.
«Придётся ехать во Владивосток», - чертыхнулся Иван.
- А во Владике - весёлый квартал в полторы улицы, - угадывая его мысли, ухмыльнулся Чумаченко. - Ты туда не собираешься?
- Намереваюсь, - буркнул Кромов.
Было ясно, куда нацелен батальон из Особого округа. Иван Кромов досрочно начал свою войну на Корейском полуострове.
...На втором допросе, первый был о зверствах, следователь спросил Кромова о Корее.
- Корейцы - те же люди, но они - корейцы, у корейцев есть чему поучиться, они замечательно готовят собачину, - объяснил полковник. - Остальное у них - чучхе.
- Что такое «чучхе»?
- То ли - сам себе голова, то ли - мешок с навозом. Когда они собаку готовят, то бьют ее долго палками, чтоб мясо было нежнее. Для свежего человека это и есть чучхе.
Что такое «чучхе» не знали и кромовские «корейцы», с которыми он воевал в стране утренней свежести. По армии загуляло новое ругательство. Означало оно, в основном, - опасное или грязное дело, заменяло, при необходимости, родимую классику.
Следователь пугнул Кромова лагерем.
- Какой, к чучхе, лагерь, - огрызнулся Кромов.
- А притоны горели ярко, - бодро закончил дознаватель и эту беседу, и все допросы.
По пути в камеру Кромову вспомнился Ленинград и юродивая, чисто одетая, из старых городских, женщина, стоявшая у ещё непоруганного храма. Она не побиралась, а, простирая к прохожим руки, просила: «Помолитесь за Ивана, мальчик мой пропал, я погибаю от беды».
«Богомолка, скорее всего, - в могиле, я - в тюрьме на краю света», - защемило.
На картах начертано, что Далик стоит на Амуре, но до Амура от него ещё плыть и плыть, ехать и ехать. Людям старого толка этот город, известен как Кандальск, а то и Канальск. Основали Далик каторжане. Конвой и люди в кандалах брели на Сахалин, сбились с дороги, зазимовали. По тропе этапа подтянулось войско и срубило Острог. От него и пошёл Далик со своим жестоким норовом. Кадаль-река и звалась Кандальной. И город был Кандальск. А Канальск - шутка офицеров императорской армии в их пьяной тяге к возвышенному.
«России нет, есть Советский Союз, но офицеры остались», - заключил воспоминания Иван.
- Таких офицеров, как ты, полковник, надо с толком расходовать, - вбил в начало беседы весомые слова Большой генерал.
- Жена и сын, сын и жена, - не менее резко выложил Большому генералу Кромов.
- Тезку свою Ивань, знаешь, Иван, - вместо ответа продолжил, каламбуря, штабист.
В урочище при слиянии бешеной реки Шилон с Кадалью, на утёсе, естественной твердыни, возвёл усадьбу-крепость, защиту от лихих людей, дореволюционный купец Иван Васин. Отсюда - и Ивань.
- Так точно, - ответил полковник.
- Так вот, там, - продолжил штабист, - окопался генерал госбезопасности Иван Орлов, который хочет под себя наши края подмять. Приказ у него такой из Москвы. Но у нас - свой приказ, и тоже - из столицы.
Большой генерал заметил, как сыграл желваками полковник при простых словах «генерал Иван Орлов».
- Тебе, вижу, ведомо, что твои - схвачены, мы их вызволим, ты их вызволишь, когда тёзку-Ивань возьмёшь, другого тёзку нейтрализуешь, с упором на слове «нейтрализуешь», - поставил точку в разговоре Большой генерал.
И приказал: «На наши квартиры, баня, приодеть».
Выводили Кромова через комнату, где сидел полковник и Герой Союза Петр Чумаченко. Его за глаза звали «ЧП». ЧП - Чумаченко Петр. ЧП - чрезвычайное происшествие, чрезвычайные полномочия. ЧП, само собой, - чрезвычайное поручение. «Чумой», как полагалось бы, за глаза не звали, а в лицо величали друзья, когда сидели с ним за второй флягой.
Чумаченко, истративший на фронте не одну штрафную роту, в которые вызвался добровольцем, стал тёртым штабным офицером. Он видел сквозь стены, успел выскочить из кабинета с пакетом в руках, зашагал, не заметив друга-Ивана, вниз по лестничным маршам.
- Пошёл искать для узника новые квартиры, - хмыкнул Кромов, спускаясь тылами в сопровождении Подоприго.
На этот хмык навстречу возник Чумаченко и со словами: «Безымянка берёт заложниц. Твои - и Наталья, и сын, - на Летнем берегу, в тюрьме при Малом лагере. Приказ - на Ивань, лагерь потом. Но мозгуй сам, сам мозгуй. Как решишь, так и пойдёшь. Я прикрою».
Загадочные «наши квартиры» были цоколем старого особняка, встроенного в новое здание штаба. В бельэтаже жил сам Большой генерал.
Ивана встретила дама, преградившая путь Подоприго: «Конвой завершён».
Женщина поднесла Ивану долгожданную чарку, а в генеральской баньке чистила, как породистого жеребца, стригла, брила.
Уже за столом Кромов заметил, что водка - прозрачная в фабричных бутылках, а не обычная в этих краях красная, которая шла в розлив, но звалась, чтобы отличить от вина, всё же «белым». Именовали её по-старинке и «монополькой», а политически отсталые «рыковкой». Рыкова расстреляли, а вкус первой советской водки народ хранил. На еду Иван внимания не обратил, любая добротная пища была сейчас для него отборной.
- Еще по лафитнику и Амур переплывать, - игриво сказала хозяйка.
«При чем тут Амур», - должен был спросить Иван, но промолчал, удивленно подняв брови.
Дама улыбнулась: «Все попадаются. Я - из Хабаровска, из недорезанных, кстати. От старых лет осталась нам игра слов: «Амур-река, l'amour, амуры». Выходит, что Амур - река любви. Сколько раз смогли полюбиться, столько и Амур переплыли», - изящно отдалась дама.
На рассвете женщина прозвенела: «Пора, мой друг, пора».
Иссяк Амур-батюшка, кончился сон из сладкой солдатской побасёнки от наполеоновских войн.
Принесли новенький мундир в орденах и отобранное при аресте. Среди вещей - золотой хронометр от Мичманка. Уходя за кордон, Кромов сдал его, вместе с наградами и документами.
«Залог дружбы объявился как знак», - понял полковник.
Кромов брился, напевая: «Если нынче - война, если нынче - в поход».
А на войне всегда есть тот, кто с утра стреляет в спину. Ему захотелось удрать в свой городишко, в Тологду, где - его земли, его род. И умыкнуть пловчиху по амурам. Они - одной крови.
«Стоп, - сказал себе. - Полковник Кромов идёт громить ГБ-логово под Даликом, идёт отбивать сына и жену Наталью, которая всё же попалась в лапы своим родственничкам-людоедам».
***

 
Послесловие:
  Предыдущая глава: "Карта легла, или Откуда берутся оборотни"
  Следующая глава: "Во время смут - жизнь без судьбы, как в муравейнике"
  Продолжение темы: "Столица – это, оказывается, Москва"
  Смотри также "историческую справку" "Памяти СССР. Портреты вождей. Георгий Маленков"
  Смотри также "историческую справку" "Памяти СССР. Портреты вождей. Никита Хрущёв"


Все совпадения с реальными событиями, с существовавшими и существующими ныне людьми в романе «Россия, раз! Россия, два! Россия, три!..» являются случайными. Герои книги не несут ответственности - ни за творившееся в стране, ни за её настоящее и будущее.


Текст по изданиям 2004 и 2012 годов. Интернет-вариант.
Текст защищён авторскими правами
© Александр Зарецкий «Россия, раз, Россия, два, Россия, три!..». М., 2004 г.
© Рукописи из сундука. № 11. М., 2012 г.
УДК 378.4(470-25).096:070(091)
ББК 74.58(2-2 Москва)+76.01(2-2 Москва)
Р 85
ISBN 5-98405-020-X
© Copyright: Александр Зарецкий. М., 2004
© Copyright : Александр Зарецкий, 2012
Свидетельство о публикации №21202041287

Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Обсуждение
     11:56 30.04.2017 (1)
1
Кромов мне явно симпатичен, чего не скажешь о  Подоприго...
 Ясное дело или ясный ..й, что Автор умышленно укоротил фамилию, "забыв" добавить  "...ра".

  Совершенно понятно, что я прощаю матёрого и поднаторевшего за долгие годы
и ох...вшего за последние три года глубоко мне симпатичного Автора.

  Знаете ли, всякая ...ня ещё и не то делает  с  умных людей... немножко других.

  с уважением из Киева,  Олег
     15:52 30.04.2017
Это было с основе написано ещё в 70-80 годы. Потом было не до литературы. Боролся за власть. И, как и следовало ожидать, всё испортил. Вернулся уже в новом тысячелетии.
А с Подоприго - это в точку. Я сочинял фамилии очень долго. Мне не хотелось Петровых-Сидоровых, но и не желал каких-нибудь вычурных. Заведомо с нелепыми корнями.
Псковский и новгородский кремли в тех городах в старину звали "кромами". Кажись, во Пскове есть башня "Кутекрома". 
     18:29 04.11.2016 (1)
3
Конечно, Александр, хотелось бы прочитать всё полностью, чтобы вжиться в образы, которые здесь есть, а то читаю урывками. Раз у нас Дальний восток, то почему-то я сразу погружаясь в "Порт-Артур" и "Цусима" Степанова (если не ошибаюсь) у меня возникают образы любящих Россию людей, готовых отдать за неё ВСЁ. Также хочу теперь прочитать ваше произведение полностью. Подскажите, где я могу это сделать... Инет не для меня, а книги это и есть богатство, которое с удовольствием согребаю ближе к себе!
     18:41 04.11.2016 (1)
1
Здесь выложены сокращённые для интернета главы первой части.
Её я напечатал на бумаге за 10 лет в выходящем раз в  год сборнике. Для авторов он был бесплатным. Но тираж, увы, небольшой. Хотя часть его издательство продавало.  
А с книгой всё не получается. Раз сам сорвал договор. Увлёкся правкой. Проблема в том, что я оформлял главки самостоятельными рассказиками. И всё вновь сводить воедино - это кропотливый труд. 
     03:58 05.11.2016 (1)
1
Понял тебя Саша! Я ведь тоже ни когда не печатался, хотя писал. Потом всё сжёг. Больше не пишу, а стихи во мне прижились. Нет ни одного черновика и выставляю всё по памяти. Есть у меня ещё одно произведение, которое мне до сих пор нравится, но никогда его не искал в инете:" Русский флаг", где речь идёт о Петропавловске-Комчатском в 1854 году, когда была Крымская война, а в это время на Дальнем востоке две державы, Англия  и США, попробовали захватить это пространство. Но, увы! Русский флаг выстоял.
     04:35 05.11.2016 (1)
1
Я, кстати, родился на Дальннем Востоке. Первое воспоминаниие - это шторм в Татарском проливе, когда нас везли на Сахалин. 
     05:28 05.11.2016 (1)
2
Когда я на пароме в вагоне преодолел Татарский пролив, то мне повезло. Побывал в Холмске, а потом к отцу в Паронайск. Сейчас у меня там живёт сестренка Аня в Южно-Сахалинске. Когда был жив отец, мы с ним побывали на многих островах Курильской гряды. Чудно! Прекрасно! И очень много там услышал о жизни местных индейцев--камчадалов. Это отец меня приучил читать исторические романы и его библиотеку я хранил долго, пока сам не уехал на время из дома, то на Чернобыль, то в Армению (строитель), то на северные прииски. Погулял! Вернулся в свою степь и теперь до конца буду верен ей!
     05:43 05.11.2016 (1)
1
При мне паромов не было. Были судёнышки.  У нас раз была авантюрная идея. Проехать на автомобиле Америку насквозь до Тихого океана и там попробовать сесть на самолёт в Россию. Если б мы это сделали, то я и жена завершили бы кругосветное путешествие. Она тоже уроженка ДВ. Но уже в южных штатах начиналась жара и мы сдались и дёрнули на север. 
     07:18 05.11.2016
1
Главное-- хорошо погуляли! А я только всю Россию посетил от Питера до самых до окраин. Отец с матерью познакомились в Ворошиловграде, нынешний Луганск, а меня явили на свет в Запорожской области. Так вот и приходилось с Урала на родные просторы приезжать раз в год, когда у них отпуск был. А вообще-то они родом были с других мест--с Калуги и с Курска. Поэтому и эти места ежегодно посещали. Это отец уж потом уехал на Сахалин и там ещё раз женился и подарил мне сестру. Выходит -- и я погулял по СССР. Но Урал не променяю ни на что!
     22:27 01.06.2016 (1)
4
Строго  он  с  ними, но  справедливо.
     22:46 01.06.2016 (1)
1
Момент безвластия в тех краях.
Никто не знал, чей будет верх в столице.
     10:37 02.06.2016
-1
Но всё оказалось зря
     23:32 08.07.2013 (1)
Закос под Пелевина унд Сорокина...
     00:44 09.07.2013 (2)
-2
Я не читал ни Пелевина, ни Сорокина.
Напечатано это было отдельной книжкой в первый раз ещё в 2004-ом году.
Пардон. Пелевина раз прочёл. "Чапаев и Пустота". Он не реалист. Я реалист. Я не против продать рукопись, но я не коммерческий писатель. "Чапаев и Пустота" - сиквел.  Это не значит, что это плохо, но всё же вторичное отражение.
Когда в 90-ые я начал складывать, вырезая из огромных "полотен", роман, я вообще перестал что-либо читать. Подражать невольно, не опасался. У меня свой язык и свой стиль. Но опасался, ненароком, пародировать или полемизировать. Впрочем, особо читать сейчас и нечего. Кроме меня, естественно. Шутка.
     08:54 07.04.2016
4
Хорошая шутка. И глава интересная.
     23:24 21.08.2013 (1)
-2
От скромности Вы не помрёте. Но у Пелевина первые десять страниц этой самой "Пустоты" напмсаны хорошо. А это уже кое-что
     10:34 02.06.2016
-1
Да. Неплохо. Потом пошла тягомотина.
Реклама