Произведение «1.22. Над Чудью, или Не пей водку с политологами» (страница 1 из 2)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Роман
Темы: историяПутинроманРоссия разАлександр ЗарецкийЕРагитпропнулевые годы
Сборник: 1. Россия, раз! Россия, два! Россия, три!.. Роман
Автор:
Баллы: 40
Читатели: 2628 +1
Дата:
«1.22. Над Чудью, или Не пей водку с политологами» выбрано прозой недели
14.08.2017
«Над Чудью»

1.22. Над Чудью, или Не пей водку с политологами

Александр Зарецкий
Из романа "Россия, раз! Россия, два! Россия, три!.."

Облое чудище власти пожрёт нас, лаяй - не лаяй
Из эпоса



Над Чудью, или Не пей водку с политологами


(Балтийские хроники)

В расейских облацех вода особливо темна


      - Скукожилась страна, шаг-другой - лбом в границу, - посетовал Обух, не без звонких междометий.
      - Гуляй на восток, туды Расея пока длинная, - уел Чумаченко. - Перевалишь Урал, глядь, китайцы.
       Они стояли на ещё русском берегу Чудского озера.
      - Средневековые рубежи России! - воскликнул Чумаченко.
      - Руси, - поправил Кромов. - К ней вернулись.
     Николай старел, довлело былое. Не хватало понимания собственных корней, с тщанием искал следы монастырского поезда из Тологды, укрывшегося в 17-ом на западе России. Приютить беглецов мог Валаам, могли и Печёры псковские. Град на Ладоге, отбив у финнов, порушили. Печёры, побывавшие в Эстонии, устояли.
    От обители компанию ненароком вынесло на эти дикие берега: «Впрямь, средневековье».
    До Москвы и Питера - рукой подать, а первобытность, пейзаж, как вчера стаял ледник, - пригляделся Четвёртый.
  - Начальнички ещё не в факте, - ёрничал Чумаченко.
  Друзья в меру сил выпили над Чудью и потекли дальше.
«Все поля обойдём, соберём и засеем, и вспашем», - взбодрился Обух клятвой советских трактористов.
- Неувязочка, - поддел Чумаченко. - Сперва соберём, потом всё же засеем, и, наконец, вспомним, что вспахать-то забыли. Такой севооборот и губит страну.
- И врагу никогда, не гулять по республикам нашим, - невозмутимо бубнил Обух.
- Недруг, может, и не ступает, но братские стали супостатно-бля...скими, - достал генерала поэт.
- Бастардные государства, - покинул песню Обух.
«Колывань - Каливану - Таливану - Таливан - Талливанн - Таллинн», - этимологизировал Чумаченко.
«Берег «Короткой кольчужки», где воевода Серга Зен-Камень сокрушил западное в Ледовом побоище», - остановил их огромный щит, за которым открылась бухточка. Хмельная процессия оторопела: Причал, мощеный плац с площадкой оркестра, сцена, амфитеатр, флагштоки, канделябры для факелов, обустроенные костровища и… монументы.
На пьедестале - артист Николай Черкасов. «Царю-правозащитнику Ивану Васильевичу Грозному - благодарная Колывань», - высечено. «Самодержец вступился за русских в Ливонии», - поучало резюме на медной плите. Рядом согбенная фигура рвёт свиток. «Перводиссидент, невозвращенец и тать князь Андрей Курбский уничтожает поносное письмо миропомазаннику», - начертал ваятель.
На мозаичном панно алый Георгий Победоносец разил из базуки клубок густо-коричневых ужей.
«Смелая трактовка», - констатировал Чумаченко, прочтя: «Пресекшим вторую смуту в Отечестве нашем».
Четвёртый остановился у несомненного кенотафа. Надгробие венчал Павлик Морозов, пионер с московской Красной Пресни, дважды павший в классовой борьбе. «Мир праху твоему, безымянный русскоязычный», - гласила эпитафия.
На столбах - тотемы из полированного шамота с оскалами: волков, медведей, рысей, росомах, буй-туров.
- На пионерский лагерь не похоже, на зону тем более, - пожал плечами Четвёртый.
- Армия в такие игры не играет, - упредил возможные намёки Обух.
- Эпохи протопали, - восхитился Чумаченко, - может, забрели в светлое будущее?
- Капище политических шабашей, - уверенно изрёк Кромов. - А вот и идеологическая застава, - указал на троицу, семенившую с севера.
Первый, с тронутым молью бесформенным лицом, в кургузой курточке без лацканов - пастор или раввин, не ортодокс. Второй - похмельная небритость, бродяга, улизнувший из-под лекарского конвоя. В тылу - тип в мешковатой паре с фатоватыми усиками.
«Проповедник, алкаш и сутенёр», - примерил Николай и изумился. «Тотчас два живых классика агитпропа и думак с инициативой, патриоты современности», - узнал, вроде бы, встречных.
- Гонит море суровую волну, - произнесли те хором.
- Проморгал мир Гитлера, зевнёт и Ливонию, - сталмудил Пастор.
- Зреют тьмы тамошних псов-рыцарей, - сонмом бросили второй тревожный взгляд за озеро.
- О, Русская земля! Ужель, ты за чужим холмом?! - Фатоватый упал на колени.
Небритость затрясся, исторгая слоганы.
- Аргументы эманирует, - умилился Пастор.
- Молитву обезобразил, - ощерился преклонённый.
- Отставить свару, свои на подходе, - рокотнуло командно. На берегу возник человек-столп единогласного зала, явно из фельдъегерей. «Психиатра напущу», - пригрозил Небритости.
На скамейках амфитеатра селяне вкушали водку и снедь. К пластиковым мешочкам были приклеены скотчем купюры цвета больничного листа.
- А вы, простите, кто такие? - пробдил Фельдъегерь.
- Паломники из Питера, бредём от Печёрского монастыря.
- Из Санкт-Петербурга? Сидите пока.
Колонна с транспарантами «Кузнецы и жнецы России» заполнила плац.
- Слава героям обороны Кукейноса, - трибунил Фельдъегерь, - свободу борцам первого национального восстания в Livland Vabariik - на временно оккупированных крестоносцами землях!
- Свобода, блин, свобода, блин, сво-бо-ды-ы-ы! - захотела толпа.
- Не smart mob и даже не flash mob, - поморщился Четвёртый, не гнушавшийся веб-языком.
- Ледовое побоище - разгром проплаченной интервенции, - одолел черлидер историю.
- Вечная память! - отозвался со скамеек подсадной бас.
- На самом деле, надо готовиться к войне, - рванул Небритость. - Россию заказали. Нет на Витоше нашего Алёши!
- Позор! - гукнул Фельдъегерь.
- Позор, позор! Волки позорные!!! - гуднула масса.
- У ливонцев президентов не нашлось, прислали из Америки, - гнул оратор. - Мы ещё встретимся с китайцами на Миссисипи. В Ливонии, как и на Балканах, памятник должен стоять на каждой горе. Кто не с нами - содержанцы Запада.
- Славно, что заграница кого-то спонсирует, - хмыкнул Чумаченко, - денежка - в страну.
- Не соврал, прохиндей, - восхитился Четвёртый. - Нет над Софией Алёши, никогда и не было, у Пловдива он.
Не дождавшись хорового «Позор!», Небритость призвал принять «озверин».
- Пора принять, принять пора! - зажглись «активисты».
Фатоватый излился дискурсом о Беловежье: «Таковы достоверные артефакты».
- В Пуще, охотились на реликтовых зубров, закусив последним, порешили СССР, - перевёл начётчика Чумаченко.
Пастор был краток: «Мы идём сквозь либеральный лай, но чисто конкретно заявляем о реальной политике».
Фельдъегерь застыл во фрунт, вдоль плаца прошествовала матрона. Троица осклабилась: «Пожалуйте, Матушка!».
«Не встанешь ты из векового праха, Ливонии былая красота!», - грянул хор.
- Прибилась к этой стае? - брезгливо спросил Кромов, когда дама присела рядом.
- При-смат-ри-ва-ю за ними.
- Цветным революциям - в морду, - фаскнул Фельдфебель.
Запылало померанцевое чучело в терновом венце бумажных роз, на ряби озера возник ботик Петра-первого, на причале - девушка с вёслом, но живая.
Когда заиграли «Прощание славянки», морячка оскорбилась: «Моя фамилия Коган».
«Славянка в идейном смысле», - уняли её.
Десантница погребла к вражьим берегам, а на плацу выстроилась гордая шеренга.
- Они окаменеют новыми Алёшами, - провозгласил Фельдъегерь. Парни и девки пробирались в Кукейнос и становились «живыми памятниками» - Российской империи, её войнам, революциям, советской власти, СССР.
- Деньги не положены, чтобы не шатались по загранице, - объяснила Матушка. - Проголодаются, придут и замрут на руинах: местные власти арестуют, накормят и бесплатно вышлют.
- Чего за кордон рваться, замри в центре первопрестольной, угодишь в кутузку, - предложил Чумаченко. - Пожрать не дадут, не депортируют, но по рёбрам отвесят.
Атаковать с моря Livonia не удалось. Девица бросила вёсла, содрав в кровь ладони, но «памятники» выступили вслед солнцу, покидающему родину.
Селяне разошлись, Фельдъегерь пинками сбил серпастых и молоткастых в колонну, Матушка поманила троицу к столу.
- Видит ли тот берег наши огни? - спросил сам себя Пастор, небрежно чокнувшись за знакомство.
Небритость, закусив таблеточкой, отщёлкал зубарика,
- Зрит и дрожит, - уверился.
Фатоватый вылизал рюмку.
- Хорошо сидим на передовой, - произнёс Чумаченко после третьей, - только пустое это. Год-другой тому назад, - растолковал, - вдоль границ стояли гранатомётчики, а новые ракеты достают до Livonia.
- Не неси штатскую чушь, - по-военному осадил Обух.
- От штатского по телевизору и слышал.
«Веруешь ли в Иосифа Успешного, сын мой?», - раздалось из темноты. Небритость дёрнулся и пустил слюну.
- Пассионарий ты наш, - Матушка потрепала неистового по щеке, - один настрой - и в оргазме.
- А мы, - клянчил Фатоватый, - сулили ж презентацию.
- Вы ж ублажились новобранцами идеологически.
- Нам бы и визуально? - ластился Пастор.
- Неформальное общение! - хлопнула в ладоши Матушка. Тела в татуировках замартышили у костра.
Пастор гукал, впечатывая в зрачки девичьи атрибуты, Фатоватый промокал галстуком испарину, зря в корень мужских достоинств.
- Сла-а-а-вно, - чопорно молвила Матушка и увела расписных.
- Бабуся с прошлым, - усмехнулся Чумаченко.
«Её-то в кругах и кличут «Катеринкой», - догадался Кромов. - Но что-то не так в этом заповеднике?
Небритость вдруг окрысился на Фатоватого: «Тысячные на пятихатки разменял!».
- Снимаем со страны, с народа, но не с начальства, - шпынял Пастор, - делись, избранец.
- С твоими-то доходами! - огрызнулся тот, - Спросят с мытаря на страшном суде.
- Это, какой инстанции суд будет? - не смутился Пастор.
- Вам, мелким савлам, туго придётся, - скулил Фатоватый.
- Хамишь, однако, мандатник умащённый, - Небритость подпрыгнул к растратчику.
- Ты, думачок, усёк, что опускают в электорат, оборзел, экстремируешь, - Пастор боком двинулся на ловкача.
- К ноге! - рявкнул Обух, - не то пропущу через курсы молодого бойца.
- И Матушке сдадим, - коварно посулил Кромов.
- Люблю их, - нежничал Фатоватый, изымая из борсетки пачки пятисоток. - Хранят образ нашего первого концлагеря.
- Отважились увековечить гулаговские Соловки, - по-ротфронтовски сжал кулак Небритость.
- Святое место, - сложил ладони по-мусульмански Пастор.
- Вождя не стало и понеслось, - звенел Небритость. - Тот враз выкорчевал «ливонских маки».
- А те ныне по всей Livonia у власти, ловят и судят старичков, наставников ваших, - прищурился Кромов.
- Халтурный был геноцид, - влез Чумаченко.
- Сталин разбрасывал направо налево завоёванные русскими земли, - насупился Обух.
- Истинный вождь - всегда великий враг народа, тому это на пользу, - осенился Фатоватый, дожевав.
- Не дадим похерить итоги второй мировой, - взъярился Небритость, заев метадоном.
- России от той победы осталось-то: ломоть Восточной Пруссии, столь же проблемные Курилы, никчёмная Тува, да лоскутки Финляндии, - тыкал Кромов.
- Это плутократы поссорили Сталина с Гитлером, - шмыгнул носом Фатоватый.
- Мы же запретили, кому попало читать «Майн Кампф», - цыкнул Пастор и потрогал виски.
- «Mein kampf» - литературный памятник начала прошлого века, - усмехнулся Четвёртый.
- Нам посылают сигналы кратким курсом, - затуманился Небритость. - Социалистическое отечество в опасности! - выкрикнул и поперхнулся. - Вырвалось, прости, господи.
- Ты нас троцкизмом-ленинизмом не марай, - пресёк Пастор.
Фатоватого бросило в проповедь: «Храмы взрывали, священников расстреливали, чтобы церковь окрепла верой в суровые годы, а народ в муках сохранил вековые духовные ценности. Да проистечёт дух святый от


Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Обсуждение
     10:24 22.11.2016 (2)
Интересно, КАК бы Саша Зарецкий бы сейчас....
 Думаю, что были бы купюры, ибо времена изменились...

  Не правда ли?
     13:28 22.11.2016
Забавно, но купюры я действительно укрупнил при последней редактуре. 
     13:17 22.11.2016 (1)
1
Конечно, у меня шаржировано и утрировано. Но жизнь, похоже, догоняет мой сюжет.
 
     13:27 22.11.2016 (1)
ЛЮБОЙ сюжет всегда жалок по сравнению с реальной жизнью.
 Тебе ли этого не знать?  А ты это ПРЕКРАСНО знаешь, как неглупый человек.

  Не правда ли?
     13:43 22.11.2016 (1)
Полностью адекватно жизнь не передаёт и прямая трансляция. 
Но литература без своих тропов пресна.
     14:48 22.11.2016 (1)
Эк, КАК вас жизнь научила!
В смысле лишнего не сказать...

  Понимаю...
     03:03 23.11.2016 (1)
Автор ОлГус, текст написан в прошлом тысячелетии. В начале нешнего напечатан на бумаге.  И это всё же глава из романа. Беллетристика, так сказать. А в этой поганой беллетристике всё отображается художественными образами. Понимайт?
     22:31 26.11.2016
Конечно! Я всё понимаю, Саша.
     15:09 21.11.2016
1
Отлично!
     14:40 21.11.2016
2
Актуально!
Гость      06:16 01.04.2015 (1)
Комментарий удален
     06:45 01.04.2015 (1)
1
Так, Первое ж апреля. Самый литературный праздник. Я его всегда больше Новогодья любил. Раз в начале 90-ых запустили такую первоапрельскую программу по Первому каналу, что нам счёт чуть ли не на миллион долларов выставили. Я лично показал по телевизору портрет автора "Слова о полку Игореве". Хороший портрет. Обгоревший. Во время записи варианты портрета перепутали. Но мы решили, что так ещё интереснее.  
А перевод времени я не заметил.
То, что книга не коммерческая, я понимаю. Сейчас в очередной раз переговариваюсь.
     06:52 01.04.2015 (1)
2
Вчера время в Антизаметке переведено было. Что-то о картах вы там...

А проза мне нравится. Люблю Русь, понимаю в этом немного. )

И за что счет? Чей портрет-то был на самом деле?
     07:12 01.04.2015 (1)
1
Ах, в "Антизаметке". Я и забыл про свою шутку. Заметка  у меня в черновике лежала, и я заранее комментарий написал, зная, что аватар другой будет. А когда опубликовал, заметил эту несуразность. И "удивился". Сработало.
Портрет сами нарисовали. Художники  в программе были толковые. Они умудрились поместить на постамент Дзержинского рекламу МММ. На других, пустых тогда, пьедесталах были другие рекламы. Всё это было, конечно, лишь в телекадрах.
Меня нынешняя вера в телевидение безумно забавляет. Я хоть и недолго, но руководил программой, которая вся была построена на якобы правде. Но у нас была цель - удивить и развеселить.
     15:28 02.04.2015 (1)
1
Наконец вернулоась Ваше истинное лицо! И ваша проза снова его обрела. Понравилось!
     15:33 02.04.2015 (1)
1
Пошутили и... хватит.
Но обмен "мордами лица" многим понравился. Раз на лицевой висели три Яремчука и все липовые.
     15:55 02.04.2015 (1)
1
Первое апреля закончилось!  
     15:58 02.04.2015
2
Да. Наконец-то.
Год будем терпеть повседневность.
     13:25 31.03.2015 (1)
2
Словно на очередном теле-ток-шоу побывал. Токуют "за народ" политолухи, рвут на тощих грудях пикейные жилетки, плачутся в них, сморкаются, справляют друг на друга  естественные надобности, всё о судьбах Расеи страдают. Театр абсурдов. И смешно, и грустно. А караван идёт.

Опечатка: Когда заиграли «Прощание славянки», морячка обиделИсь.

С почтением,
Александр
     15:57 31.03.2015 (1)
обиделИсь.

Спасибо. А ведь, чёрт побери, бросал с файла из издательства.
Не мог же я так напиться, чтобы взял и сам исправил.
Да и слово какое-то не моё: "обиделась". Вдвойне спасибо. Слово-то нормальное, но не в сём тексте.
     19:58 31.03.2015
2
И на издательство бывает проруха. Убедился в этом не единожды.
     00:57 31.03.2015 (1)
2
Сколько комментариев - с ума сойти!)))
=============================
Нынешняя проза жесткая, быстрая и - как ни странно - поэтическая ( я бы сказал ).
================================================================
Расслюнявливать эпизоды не имеет смысла. Не о Донцовой речь.
==================================================
Ну, скоро выложу здесь голос известного героинщика))). Это будет интересно.
     04:43 31.03.2015 (1)
2
Ты почти догадался о ком идёт речь)
Что будет? Я не знаю...
Я люблю эту психоделию...
     16:03 31.03.2015
Да, эта глава написана окончательно в этом тысячелетии.
Но не в 2008, а на взлёте. Даже, пожалуй, на старте. Набросок был раньше. Во время Первой информационной.  
Если б я и знал, то не сказал бы. Всё равно не поверят.
     23:06 11.04.2014 (1)
-2
Актуально сейчас
     23:11 11.04.2014
-2
Так об этом и думалось.
Реклама