1
Весной тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года, я стал слушателем подготовительных курсов для поступления в семипалатинский пединститут на филологический факультет. Плохого в этом ничего не было, точно также как и хорошего. Потому что по мне уже давно «плакала армия», которую я боялся как огня и всячески избегал. И мое посещение этих курсов было бесполезным. Ведь все равно осенью меня призовут в армию. А поступлю я до этого в институт или нет, еще не известно. Зато ясно то, что за время службы в СА, я точно позабуду то, что узнаю на подготовительных курсах.
Вот такой невеселой была моя перспектива. И, тем не менее, я стал ходить на занятия. Учеба мне понравилась.
В просторной аудитории, я сразу же занял место за предпоследним столом, где сидел молодой человек в компании двух веселых, симпатичных девушек.
Как оказалось, парня звали Игорем. Фамилия его Коноватов. С девушками я в тот день, тоже познакомился. Одна из них, которая поплотнее и повыше, была Таня. А другая Лида.
Конечно, сидя на «Камчатке», на протяжении всего учебного процесса, мы только и знали, что хихикали да весело проводили время, причем, не только на занятиях, но и после их завершения. В то время у меня не было проблем с друзьями и приятелями, но новый мой знакомый Игорь, мне очень понравился. Он был культурный, вежливый и добропорядочный молодой человек, который ко мне относился искренне и со всей душой. Но главное меня покорило в Игоре то, что он буквально на днях дембельнулся с морфлота.
Служить в морфлоте в советское время было очень почетно и престижно. Хотя, почти каждый призывник из моих знакомых, молил Бога, чтобы он избавил его от этой чести, так же как и от Афгана. Ведь во флоте служили три года.
Одним словом я смотрел на Игоря «снизу вверх». Но он нисколько не зазнавался, а наоборот, радовался жизни, девушкам и всему тому, что его окружало, включая и меня.
Слушая его рассказы о службе, я все больше и больше чувствовал, как именно меня не хватает в СА. И что эта нехватка вот-вот мною пополнится.
Прилагая разные усилия, я все же смог получить отсрочку от службы до осени. Меня это не сильно-то радовало, ведь чему быть, того не миновать. Но, тем не менее, я наслаждался вовсю молодостью, наступающим летом и вообще своей жизнью.
С Игорем мы уже почти не расставались. И когда закончились наши краткосрочные курсы, стали с ним еще больше общаться, причем не только по телефону.
Он был любимым сыном в своей семье, в которой кроме него и родителей, проживала еще старшая сестра Лариса. Разница в возрасте у нее с братом была в четыре года, но мне тогда казалось, что это очень большой разрыв.
Нам с Игорем в ту пору было по двадцать одному году. Правда, Коноватов в свои годы уже дембель, а я всего лишь будущий солдат.
После армии у Игоря, были что называется «наполеоновские» планы.
- Колек, я хочу, отгулять свое, оторваться. За все три года. Поверь, я этого заслужил, - не раз говорил он мне. - Но жениться я пока не буду. Вот поступлю в институт, заочно. Устроюсь на работу. Мне батя отдаст свой «жигуль». А сам будет ждать, когда подойдет его очередь на «волжанку», говорит – еще полтора года осталось. О, прикинь, как раз, у него будет новая тачка. А там и ты с армии вернешься! Покатаемся! Да не кисни, Колек, время чайкой пролетит…
Мне оставалось только слушать его и надеяться на лучшее, которое ожидало меня «через две, через две зимы и через две…»
Игорь не тратил свое дембельское время попусту. Он словно куда-то спешил. У него все было распланировано заранее. И надо признаться, я довольно часто входил в его планы.
Родители доверили Коноватову ключи от дачи, на которой был небольшой, но уютный двухкомнатный домик, в нескольких шагах от Иртыша. Место очень красивое, с чистым песочком, густо растущими неподалеку кустарниками и с ярким обжигающим солнцем.
Чтобы украсить наш комфорт, ко всему этому Игорь добавлял домашнее вино, в больших количествах и новенький кассетный магнитофон «Весна», с которым одно удовольствие было появляться в обществе прекрасных девушек, под громкое звучание новых песен Ю. Антонова.
Единственное чего пока не хватало Игорю для полного счастья, так это настоящих американских модных джинсов. Он просто не успел их себе приобрести. Да и на это удовольствие у него не было денег. Я тоже не мог ему помочь в этом вопросе, так как все мои торговые связи к тому времени и в отличие от меня, шагали в сапогах и ели солдатскую кашу.
Зато я любезно давал одевать новому другу свои супер-джинсы, когда он просил, благо, что рост и размер у нас были одинаковыми.
На даче Игоря мы отрывались, как могли. У Коноватова был давний друг Володя, с которым они когда-то учились в одной школе. Володя постарше Игоря года на два. И простой, как три рубля. Любитель выпить, и повеселиться. Причем в компании хорошеньких девушек. Он же и привозил их на дачу на своем мотоцикле «Иж-планета». «Полную люльку» - как любил шутить на этот счет Игорь.
- Ну, это чтобы тебе, моряку, был выбор, да и Колян тоже пусть приобщится к прекрасному, пока еще не загремел в армейку, - смеясь, объяснялся Володя.
И в небольшом дачном домике, вся эта компания, нередко оставалась до утра. Мне отводили место в коридоре, где на пол укладывали большой матрац. Хозяин с другом занимали по отдельной комнатке. Впрочем, в одиночку ночевать им там удавалось не часто. Об этом всегда заботился Володя. А кроме девушек и мотоцикла, он любил водочку.
И нередко садился на своего железного коня в хорошем подпитии, чтобы поехать в конец дач, в магазинчик. В таких местах гаишников, конечно же, не встретишь, к тому же в вечернее время.
- Только вы смотрите, пацаны, без меня на мотик не садитесь. Он только хозяина своего слушает. - Говорил Володя, имея в виду Коноватова, который нет-нет да и пытался сесть за руль, правда, тоже в нетрезвом виде.
В самом конце июня, меня все же призвали в армию. Память человека устроена так, что в ней, прежде всего, откладывается все самое хорошее. А печальное, неудачное, плохое со временем стирается, боль утихает, обиды забываются.
Почему-то я напрочь забыл, как проходил мой последний на гражданке вечер? Как я навсегда прощался со своей старенькой и больной, восьмидесятилетней бабушкой? Наконец, кто меня провожал, кроме мамы, на вокзале?
Игоря, по-моему, не было. Он вообще в тот момент куда-то ненадолго уезжал. В минуты прощания с мамой, я попросил ее, чтобы она хоть за сколько, продала Коноватову мои джинсы. Помню, стоили они по тем ценам очень дорого - 220 рублей. Да и купить их было непросто.
И как только меня призвали в армию, Игорь купил у мамы мои джинсы. Правда, он сначала заплатил только полсуммы. А остальной долг, пообещал вернуть в течение месяца. И мама, обещав подождать, отдала парню джинсы. Они посидели у нас дома, попили чай, поговорили и Игорь взял адрес моей воинской части.
Все мы остались довольны сделкой. У мамы появились хоть какие-то деньги, кроме зарплаты и бабушкиной пенсии. А у Игоря джинсы, в память о нашей дружбе.
В конце июля, спустя месяц после моего призыва, от Игоря пришло первое коротенькое послание, в котором Коноватов кратко рассказал о своих новостях, и, извинившись, пообещал, что в следующих письмах будет со мной более многословным.
Армейские будни и монотонность пребывания в части, все же отвлекали меня от мыслей о доме. И я не заметил, как вскоре получил второе письмо от моего друга из Семипалатинска.
Уже в середине августа Игорь мне писал:
«Колек, привет, брат! Как ты? Деды не обижают? Держись, все будет пучком, вот увидишь! Понимаешь, жизнь, она как зебра, штука полосатая. В ней плохое сменяется хорошим. И последнего в жизни больше. Так устроен белый свет. А меня можешь поздравить. Я теперь студент заочник филологического факультета семипалатинского пединститута. И теперь я может, тоже попробую писать стихи, как и ты. Кстати, Таня до сих пор помнит, как ты читал ей свои творения. Ух, негодник! А мне ничего не говорил! Ну-ка, колись, что потом между вами было? Шучу. Она тоже со мной поступила. А Лида на биофак. Что еще писать? Да, с Вовчиком ездим на дачу. Он постоянно привозит разных девчонок. И катает их на мотоцикле, а мне не дает, боится, что сломаю. Вспоминаем тебя. У меня с первого сентября будет новая жизнь – установочная сессия, а девятнадцатого сентября день рождения. Не забудь. И за меня выпей. Опять шучу. Колек, уже рука устала, давно так много не писал, отвык на флоте. Кстати, я зимой обязательно к тебе заеду на денек. А сейчас все равно тебе увольнительные не положены. Ну, ладно, не скучай, салага! Запомни сам и передай другому, чем больше спишь, тем ближе к дому. Твой друг Игорь».
Не знаю почему, но это письмо меня тогда сильно взбодрило и запомнилось на всю жизнь. И я с нетерпением стал ждать новых писем от своего друга. Но их больше не было…
На какое-то время я совсем забыл про Игоря, потому что первого сентября нашу семью постигло горе, умерла моя бабушка. Это на данный момент я уже столько людей перехоронил, что иногда и хочется всплакнуть, да нет слез. А тогда в армии, будучи еще почти мальчишкой, да вдали от дома, я сильно переживал эту первую встречу со смертью близкого мне человека.
К счастью или нет, но тогда на службе раскисать мне долго не пришлось. Я смирился с нашим семейным горем. А потом с сожалением вспомнил, что от Игоря уже больше месяца не получал писем.
«Вот так, - думал я. - Забыл меня мой кореш. А что? Мы ведь с ним знакомы-то совсем ничего. Несколько месяцев всего. Он теперь живет в шоколаде. Поди на машине батиной рассекает, учится, работает. Девушки у него есть разные … А я ему еще джинсы отдал по дешевке, дурак».
В армии, особенно в начале службы, все воспринимается очень нервно и агрессивно. Я служил в ПВО, и первые полгода офицеры читали все письма новобранцев, прежде чем передать их адресату. Это делалось для того, чтобы новости из дома не могли повлиять на психику солдата. Говорят, бывали такие случаи, когда девушка бросала парня, как только он уходил служить. И новичок - новобранец, узнав об этом из письма какого-нибудь доброжелателя, или наоборот, злодея, в лучшем случае бросался в бега, а в худшем в карауле на посту устраивал самострел или вешался.
Вот и я, сначала обиделся на Игоря, но потом все же решил написать маме письмо и попросить её, чтобы она позвонила моему другу и передала от меня привет.
Но мама после смерти бабушки, тоже видно не могла сразу это сделать. Забыла, наверное. И в следующих двух письмах мне ничего не написала про Коноватова. Я ее понимал, осознавая, что сентябрь стал для нас траурным месяцем.
В октябре мама мне все же написала про Игоря, «что у него все хорошо и скоро он мне сам пришлет письмо. Но только мне писать Коноватову пока не надо».
«Странно», - подумал я, и стал ждать, как в дальнейшем будут развиваться события. И дождался…
Буквально через неделю, соседка из нашего дома, будучи проездом в Новосибирске, на окраине которого я и служил, заехала с передачей от мамы в мою часть. Для меня это стало огромной радостью! Во время нашей беседы, меня интересовало буквально все то, до чего раньше меньше всего было дела. Что нового в городе? Что изменилось?