Произведение «ОТЧУЖДЕНИЕ» (страница 1 из 2)
Тип: Произведение
Раздел: По жанрам
Тематика: Рассказ
Автор:
Баллы: 8
Читатели: 742 +1
Дата:

ОТЧУЖДЕНИЕ

Если тебе известны основные правила популярной карточной игры, то ты должно быть знакома с одною важной и неотделимой от них частностью, именуемой в действии: «Вскрыть карты». Именно такое отправное сравнение, быть может сомнительное в своем своеобразии, но имеющее воображаемую последовательность, явилось в моей памяти, когда она сердечным порывом доверилась выразить себя словом на этих листках бумаги. Пусть это всего лишь мнимое сходство, но оно откровенно по отношению к моему неотвратимому желанию, побудившему к написанию особенного письма. «Я вскрываю карты», – едва ли реальность для меня была игрою, ты прочтешь, если захочешь узнать его самостоятельный смысл; но интонация посланию уже определена. Значимость твоей карты, – таинства сокровенных желаний, остается лишь разгадывать.
Для меня окончательно необъяснимо, – вредит ли обстоятельствам искренность в проявлении чувств, или же словесной тональностью необходимо следовать притворствам, наигранности жестов, профилю взглядов... Ибо насколько существенно свидетельствует хрестоматийное назидание: если питаешь надежду произвести эффектное впечатление, или рассчитываешь влюбить в себя, то существует закон уместной необходимости – прилагая все приемы и средства сохранять незыблемость внешнего безразличия и неприступную бесстрастность. Нужно артистично «приманить», трепетно «увлечь», а вслед за тем искусно «переключить внимание». Подобным нравоучением в поэтической манере звучит признание А.С.Пушкина:
«Чем меньше женщину мы любим,
Тем легче нравимся мы ей
И тем ее вернее губим
Средь обольстительных сетей»
Но я привык обнаруживать свои чувства «с распахнутым забралом», стоит ли удивляться неотступному чистосердечию моего характера? Не скрою, быть может я порой ввергал тебя в смятение своею выделяющейся неподдельностью, так вот она уже и не прием из игры! Играть с тобой я не смог бы ни прежде, ни теперь. Однако все случившееся вовсе мне не свойственно. В чувственном вдохновении моем слишком многое представилось непредвиденным откровением.
Как же так случилось, что мною был потерян удалой покров, я «увлекся тобою», «заболел» и под активным влиянием какой-то астральной туманности утратил безмятежную твердость? Ты можешь спросить меня об этом, но и я сознавался себе подобным вопросом. Припоминаю, говорят со стороны всегда виднее, вот мне и довелось примерно таким образом поступить; как же быть иначе? Затаенная причина моя наблюдается в напряженном очаровании женственностью. Да, «Милая паинька», оказалось невозможным не пережить, в конце концов не испытывать беспричинно побуждавший мотив твоей манящей женственности. Самозабвение нежности в ее непосредственном притяжении – именно тот портрет, который чувственно возбуждал впечатлительность и не оставлял сердечно равнодушным. Ему не вредит и отсутствие в твоем характере капризного озорства, незначительного по преимуществу, но не напрасного в образе всякой, не только современной молодой женщины.
Прелестное лицо твое вне зависимости оттого улыбающееся оно или охвачено серьезностью, благосклонно настраивает привлечь и ощутить поцелуем его возбуждающее великолепие, забыться в восторге чудесного восхищения. Твой облик лишен смазливой легкомысленности, сарказма, какого-либо картиночного пристрастия самовлюбленности. В нем отражаются эмоции, по-настоящему живые, глубоко электризующие своею лучезарной неистовостью, вызывающей волнения одухотворяющим мироощущением. Упоительное мановение мимического колорита как-то мягко сочетается с врожденным духом внутренней романтической неуловимости. Кажущаяся безвольность плеч, изгиб шеи, мечтательная леность в движении рук сообщают внешне молодой свежести взыскательность дамской грации.
Твоя чувственная индивидуальность – животворный источник, напоивший неукротимою верой мою окрыленную увлеченность.
Что же обнаружило происходящее, и как развивалась история, истолковавшая примечательности нашего романа? Отклик прозвучит самым неимоверно драматичным образом: «Мой рок воззвал и возвестил». Я не проявил находчивости для иного пути, чтоб открыться тебе в своих настроениях, кроме как поведать о том проникновенно чувственным письмом. Сам с себя удивляюсь. Но чудо... Оно послужило неожиданному результату, – ты устремила на меня свое пробужденное внимание. Твой взгляд изменился, он сделался волнительно дружелюбным, относящимся ко мне с испытывающим любопытством. Как вдруг я ощутил, насколько мое влечение заинтриговало тебя. Но чем рожден штрих твоей симпатии: нравом сердечной приверженности, или же счастливой манерой мною высказанного слога? Теперь я уже неуверен... Но первоначально мне представлялось, что это отзывчивость твоего душевного обыкновения обратила свой взор в мою сторонку. Я не торопил события, опасался опрометчивым действием испугать тебя, предполагал, что твой интерес ко мне разовьется во что-то значительное глубиною и силой. Для этого, насколько льстило мое воображение, достаточно следовать своему естественному образу и оставаться искренним. Я догадывался, что небезразличен тебе и, возможно, способен вызвать страстное увлечение, не смотря на твою замкнутость в выражении чувства привязанности. Словно ты отчего-то себя осмотрительно сдерживаешь. Очевидно, в любовном зарождении важнейшая закономерность – норма времени; ты не согласна с разменом по скоропалительным пустякам, быть может, рассчитываешь убедиться во мне, испытывая на прочность... Будь действительность такова!
Когда ты подарила мне свой невинный поцелуй, я оказался в таком счастливом состоянии, благодаря которому возможно и вращается свет. Я не показал этого, не нашел в себе силы, а ты не заметила, но это не настолько существенно, тем более сейчас. Его – поцелуй, нельзя и поцелуем назвать. Было только лишь прикосновение, но значительным сюрпризным образом такое желанное в сложившийся явью момент и совершенно для меня непредвиденное, что мне оно стало красноречивее, чем дар, обретенный из самых пылких губ.
Спустя некоторое время, когда мы повстречались вновь, ты по-детски лукаво с нежной наигранностью спросила: «Уж не разлюбил ли ты меня?». Я вдруг почувствовал, что за шутливой интонацией скрывается подлинное беспокойство. Твоя искренняя взволнованность не ускользнула от меня, потому как моя чуткость уловила истинную чистоту твоего чувства. Стоит ли живописать мои настоящие волнения в то самое мгновение? Наверно сейчас уже не стоит. Могу лишь сказать, что таково было последнее выражение твоей чувственной увлеченности мною. Но ради чего ты решила обуздать свой интерес, почему вдруг сделалась чужой? Тогда я этого не осознавал. Меня вдохновляло все, что было как-то связано с тобой, я разгадывал тебя. Буквально погрузившись в какой-то вихрь неги, моя возбужденная увлеченность проснулась с внезапной нешуточной обстоятельностью. Мой незаурядный душевный порыв совершил магический взлет в неизвестность. Я настолько благодарен тебе за него. Но вскоре мне было суждено встретиться с непреклонным чувством твоей нелюбви ко мне, с беспристрастной стеной отстаивающей твою любовную недостижимость.
Неожиданная перемена в твоем прекрасном сердце не только встревожила меня, она причинила первоначальную ощутимую рану. Расстроенный необъяснимым оборотом твоего отношения, я испытал подлинное мучение. Оно словно обжигало меня изнутри; я буквально лихорадочно задыхался, погружаясь в гипноз твоего присутствия. Но ты холодно отталкивала меня, и чувствовалось, насколько совершенно непритворно происходило действительное отчуждение. Очевидно, хладнокровность трезвого сознания одержала победу над твоими чувствами; а я никак не желал смириться с собственным отчаянием.
Мое сердцебиение обрело зависимость от твоих настроений, порою все остальное безумно терялось где-то на задворках моих желаний. Меня так переполняли чувства, что противиться им не было никаких сил. Непокорность, с которой ты не уступала малейшим колебаниям женского характера и твердо изгоняла все сомнения в отношении меня, с изумлением сковала надежды моего рассудка. Один твой вопрос: «Что такое любовь...?», поражал мое сердце своим откровенным недоверием.
Я «уходил» от тебя, – страстной душе несбыточно уживаться в согласии с парализованной ею волей, но не смог не вернуться. Зависимость от тебя притесняла меня своей тяжестью; словно безумный я лишался спокойствия из-за твоего голоса и улыбки, твоей манящей близости. Все это побуждало быть до нетерпения неотступным, не унывать от отчаяния. Невозможно видеть солнечный свет не переживая потребность ощутить его тепло и ласку.
Наши разговоры ввергали меня в смятенное замешательство. Возможно, такова была твоя манера – определенное противопоставление различий во взглядах, возводивших между нами стену разногласий. После них я чувствовал себя опустошенным, словно глотнувшим чего-то очень горького. Физическая сторона общения как важнейший побудительный момент возбуждающего любовного влияния полностью отсутствовала в наших отношениях. Крайне редко, исключительно в теоретической сфере романических предпочтений мы задевали в разговорах сексуальные темы. Это были по существу очень странные полудружеские контакты. Именно контакты.
Ты предложила оставаться на нынешнем уровне сдержанных отношений. Но когда я попытался выяснить: кем являюсь для тебя, и какое место посвящаешь мне в своей жизни, открылась любопытная подробность. Оказывается, я даже не нахожусь в числе твоих друзей! Тогда кто же я теперь? ...и услышал твой потрясающий ответ: «Просто хороший знакомый!» Для обретения имени «Друг» необходим пуд соли, годы и многое в данном роде другое из классического списка определяющего его атрибуты. Я ощутил себя оскорбленным, – пылкий нрав моего сердца находится в самой низшей категории второстепенно окружающих тебя лиц. Первоначально встречая тебя, я лишался дара речи. Мои чувства испытали страшное уязвленное потрясение, и надежда взаимности теперь непостижимым образом едва теплилась во мне, несмотря на всю очевидную ее бесплодность.
Когда пришла пора твоих занятий, мы разлучились на целых полгода, – срок немалый, чтоб разобраться в себе и сложившихся между нами отношениях. Как женщине сакраментальной, – предпочитающей отдавать дань практичности, определяться близким для тебя сможет исключительно один-единственный мужчина и по-существу ты не допускаешь переживаемого интереса к стороннему мужчине. По всей вероятности это вполне справедливо и без сомнения пристойно. Но то, что может быть безусловно одному, не выглядит естественным для чувств другого и в настоящем осознании хранится уместность жизненной интимности.
Я пережил все периоды отчаянной импульсивности могущей приключиться между двумя людьми. Моя душа стремительно перерождалась от увлечения влюбленности до непродолжительных мгновений неприязни; от ликующего восторга, к удручающе мрачному сожалению. Удивительный каприз судьбы – ты обо всем этом не подозревала и не могла знать. Личные волнения мои оставались неуловимыми даже для


Оценка произведения:
Разное:
Реклама
Обсуждение
     10:59 22.09.2023
Интересно написано, а продолжение будет?
Реклама