Когда ты проснешься.

 
«Любить – значит радоваться счастью другого».
                                                       Г. Лейбниц.

Целую неделю, муж не разговаривает со мной. Просто молчит. Приходит с работы, сам себе разогреет ужин и ложится спать. Я знаю, что он не спит. Просто лежит лицом к стенке  и о чем-то думает.
- Мама, папа заболел? – спрашивает меня трехлетний сынишка.
- Заболел.
- А что у него болит?
- Спроси у него сам.
Вася подходит к отцу, гладит его спину.
- Папа, что у тебя болит.
- Сердце, Васенька, и душа.
Вася залезает к отцу на кровать и допытывается:
- А где твое сердце?
- Там, Васенька, там и здесь.
- Как это там и здесь?
- Подрастешь и поймешь.
- А душа твоя где?
- А душа мечется и разрывается, между »здесь и там».
Я не понимаю, о чем он говорит, и мне больно, очень больно. Мое сердце, тоже разрывается на меленькие части, я пытаюсь его склеить, а оно не склеивается.
… С Анатолием мы познакомились в московском аэропорту. Я летела после экзаменов на летние каникулы домой, и наши места случайно и в самолете оказались рядом. За шесть часов полета, мы подружились с ним и договорились встретиться на следующий день.
Постепенно наша дружба переросла в любовь. Он не скрывал, что был женат, что у него растет дочка, и что с женой они разошлись.
Я продолжала учиться в Москве, а он жил в нашем городе у своих родителей. После окончания мной института, мы поженились, а через год родился наш сынишка.
Казалось, что не было счастливее нашей семьи.
Анатолий хорошо зарабатывал и материально помогал прежней семье.  
Вот уже целую неделю нашему безоблачному счастью пришел конец.  Муж просто молчит. Как же это горько! Что же случилось?
... Сынишка крепко спит. Я притулилась рядом с мужем. Он не спит. Мне кажется, что за эту неделю между нами выросла каменная стена непонимания.
- Анатолий, почему у тебя болит сердце и душа? Мне- то можешь объяснить, я пойму.
Он резко встал.
- Поймешь? Тогда понимай!- крупные слезы покатились по его лицу.
- Читай!
Я, ничего не понимая, взяла из его рук, какое-то письмо.
« Толя, - прочитала я,- наша дочка умирает. Она  очень больна. Ей нужна операция на сердце. Никак на это не решусь. Приезжай!»
Я взглянула на мужа.
- Поезжай.
- Я уже был там.
- Когда?
- Неделю тому назад, когда получил вот это письмо, тебе же сказал, что был в командировке.
- И что ты решил?
- Завтра утром улетаю. Операция назначена на послезавтра. Маринка должна жить. Врач сказал, что после операции ей нужна забота и ласка обеих родителей. Прости меня, Люсенька.
Муж улетел в Москву в четыре утра, как я поняла, навсегда.
Я подошла к Васеньке. Он крепко спал, широко раскинув руки, чему-то улыбаясь во сне.
… Когда ты проснешься, сынок, будет новый день, прозрачный и грустный, потому что все стало понятно и ясно, от чего у твоего отца болит сердце и душа. Но давай разглядим этот день внимательно. Он еще и синий и очень холодный для меня, даже если на небе будет весь день светить солнышко.  В нем переплелись: и любовь, и жалость, и долг, и чувство страха и… еще божья заповедь »не навреди ближнему своему».
Твой отец, сынок, любит и тебя, и дочку, и меня.
Больно кольнуло сердце. А что, если он еще любит и ее, свою бывшую жену?
А еще, сынок, мне теперь, совершенно не хочется летать. Но я вынесу все, ради тебя. Поверь, я буду крепко стоять на земле и никогда не упаду, и мне еще захочется смеяться.
А сейчас я горько плачу. Но, когда ты проснешься и улыбнешься мне, то я поймаю твою улыбку в ладони, подержу ее немножечко и отпущу на волю. Пусть она летит к твоей сестренке, переливаясь всеми радужными красками, какие только есть на свете, и тогда она, непременно выздоровеет. Может быть, тогда твой папка и вернется.
Еще немного надо подождать, и тогда наступит другой рассвет: для меня, для тебя и, конечно, для твоей сестренки. И у всех нас перестанет болеть сердце и рваться душа.
А пока спи, сынок. Пусть будет так. Утро вечера мудренее.