И почему всегда получается так, как не хочется? Да, да, именно так, как не хочется? - Мирон повернулся в сторону, где на диване сидел его дядя, старший брат его мамы.
Дородный, с красным лицом мужик, отхлебывая из хрустального бокала лимонад, не моргая смотрел в окно и никак не среагировал на слова племянника. Последние двадцать лет он неоднократно слышал эти слова. Они на него впечатления не производили.
- Назвать тебя дураком было бы несправедливо. Ты не дурак, как твоя мать, или старший брат. Вот те действительно дураки, неисправимые дураки, - поставив на столик бокал и отерев платком выступивший на лбу пот, - наконец произнес Виктор Моисеевич Рокотов, директор большого завода, член бюро районного комитета партии, и кандидат на поездку в Москву на съезд партии.
- А хочешь со мной в Москву? Там красивых девок тьма. Глядишь и забудешь свою красавицу. Как, кстати говоря, ее зовут? Виктор Моисеевич улыбнулся.
- Весь в меня, влюбчив до крайности, - мелькнула мысль, - но и он тоже красив, - наливая из бутылки лимонад, он невольно любовался профилем Мирона.
- Что я там, в Москве, потерял? - мрачно отозвался Мирон на вопрос дяди, - я Верку люблю, и других баб мне не надо.
- Ишь, какой однолюб выискался, Верку он, видите ли, любит. А она тебя любит? - Виктор Моисеевич сурово посмотрел в лицо племяша.
- Я слышал — она дочь второго секретаря обкома, он продолжал не мигая смотреть на Мирона, - и кто за тебя, оборванца, такую дочь отдаст? Подумай своей головой. Он хотел было, как в детстве, легонько ударить племянника по голове, но передумал. Мирон не любил, когда дядька, трезвый и надменный пытается, изобразив из себя философа, направлять, исправлять довольно таки размеренную жизнь своего племянника.
Он отдавал должное своему старшему родственнику: тот был умен, не в меру умен, принимал активное участие в воспитании, становлении своих племянников, после неожиданной смерти их отца. Помогал материально, дети сестры ни в чем не нуждались. Своих детей Виктор Моисеевич не имел, потому что никогда не был женат. Это не означало, что он не любил женщин.
Он их любил, даже более чем любил, он их обожал и боготворил. Однако ничто не могло помешать ему оставаться холостяком. Ни уговоры матери, ни увещевания сестры, не приводили к желаемому им, подлому, как считал сам Виктор Моисеевич, результату. Философское начало его сути, не позволяло ему даже подумать о семейном счастье. - Не будь кретином, Виктор, переживи и это наваждение, - вливал мысль в его мозг ангел.
После очередного давления какой-нибудь красавицы, давления, надо сказать жесткого, склоняющего мужика к сожительству с последующим подписанием документа, свидетельствующего о заключении брака, он стряхивал со своего тела и души остатки борьбы за свободу и на время прекращал посещать женщин.
Время — лучший свидетель борьбы Виктора за сладкую свободу. И тоже самое время — явилось деятельным разрушителем его молодости, и вместе с ней перспектив доползти на самый верх по карьерной лестнице. Виктор Моисеевич мечтал стать, как минимум союзным министром.
С самого начала своей карьерной деятельности, он, в силу своего практического ума, вывел для себя несколько жестких правил, которых придерживался до конца жизни. Одно из них, и наверное главное, выглядело примерно так:
- Всегда будь глупее своего начальства. Но не думай, что глупость — это порок. Это величайшее приобретение, ибо только умный человек считает себя глупым. Опираясь на этот жизненный фундамент, Виктор дотянул до директора крупного завода и остановился. Ему вовремя указали на его место:
- Не забывай, Виктор Моисеевич, - дружески похлопывая по плечу и плавно ступая по красному ковру московского кабинета, фальцетом ворковал заместитель министра, - ты в свое время, а мы все помним, отказывался вступать в нашу родную коммунистическую партию. Дурачком прикинулся, и отказался. Времени много прошло, но мы все помним. Да, начальство всегда все помнило о подчиненных. Особенно об их промахах.
- Дураком был, - пытался было оправдываться Виктор Моисеевич.
- Значит сейчас поумнел, - милостиво согласился замминистра, - иди дерзай, послышалось уже за дверью кабинета.
В итоге дерзание превратилось в занятие кабинета главного инженера огромного комбината. Зарплата была хорошая, но не хватало даже на машину. Государственная Виктора Моисеевича не устраивала по многим показателям, одним из которых был водитель Петька, который с крысиным проворством влезал во все дела своего шефа, особенно дела интимного характера, и не скрываясь стучал на своего начальника во все инстанции. В итоге, того то поднимали по карьерной лестнице, то нещадно кидали вниз.
- Мирон такого не выдержит, хлюпик. Пусть женится на дочери секретаря, а там видно будет, - решил Виктор Моисеевич. На следующий день он отправил Мирона на одну важную встречу. Тот должен был поехать на всегда переполненном автобусе. И надо было такому случиться, что именно этот автобус, на скользком повороте слетел с обрыва прямо в реку.
- Все, ровным счетом все, - мелькнуло у Мирона в голове, когда салон начал наполняться холодной водой.
- И где же это мелькание перед глазами всей прожитой жизни? И вдруг Мирон почувствовал, как время, неумолимое время, остановилось. Все проплывавшее перед глазами застыло. Вон женщина с выпуклыми от ужаса глазами, молодой,
с перекошенным ртом парень. Почему они не шевелятся? Мирон протиснулся к женщине, дернул ее за руку: - Послушайте, - как можно громче крикнул он ей прямо в ухо.
- Утонуть спокойно не дадут, - криво улыбнувшись, прошипела женщина, - чего вам надо?
- Вы тоже поняли, что время для нас остановилось? – Мирон тоже улыбнулся.
- А как же вода, в которой мы должны захлебнуться? – спросила женщина.
- Я думаю, что в этом состоянии мы можем прожить не одну еще жизнь.
- Так точно, - пробасил майор в отставке, пробиваясь к Мирону, - остальная часть публики еще видимо до этого не додумалась, - продолжил греметь отставник.
- Да, остальные находятся в прежнем временном пространстве и с нами общаться не могут, Мирон вздохнул, затем чему-то улыбнулся, - смерть не может дотянуться до нас. И три человеческие сущности мгновенно покинули пределы тонущего автобуса. Они повисли над местом катастрофы, затем улетели в парк.
- Что мы будем делать, все окаменело и замерло, - оглядываясь по сторонам, спросил майор, - наша участь тоже утонуть?
- Утонем, за это не беспокойтесь, но если верить этому чудику, - она кивнула в сторону Мирона, - мы проживем целую жизнь. Это так, я правильно все осмыслила, - дергая за рукав Мирона, спросила женщина.
- Так, так, - несколько раздраженно, освобождая руку, произнес Мирон.
- Я вот думаю, на какой хрен нам эта жизнь, когда все замерли, что мы будем делать?
- Да, ты прав, и жрать что-то надо, хотя кушать и не хочется, - сказал майор.
- А я ведь директором завода был, - задумчиво произнес Мирон, - чуть на богатой бабе не женился. Карьера была обеспечена. Угораздило вот в этот автобус проклятый сесть.
- И у меня любовницей жена генерала была, - поддерживая воспоминания Мирона, продолжил с тоскою в голосе майор.
- Вот за это и покарал вас Всевышний, - внезапно крикнула женщина, - а вместе с вами и меня наказал. Она подошла к Мирону и посмотрела ему в глаза:
- Что обязательно нужно было чужую женщину соблазнять? – она заплакала.
- Да никого я не соблазнял, - отпрянув от женщины, сказал Мирон, и в мыслях не было. Вон майор генеральшу трахал, к нему и все претензии.
Начало очень интригующее.