Воспоминания

                                       
Расстроенный, - куда исчезли, мысли, - старый писака смотрел на экран монитора. – Пойду, попью чая, - с этим старик встал и медленно поплелся на кухню.
- Который раз сажусь написать рассказ, и на этом все кончается. Сколько раз начинал и все без толку. Глотнув пару глотков чая, он сел на стул и закурил сигарету.
- И курить то надо бросать, - глядя на горящий кончик табачного изделия, продолжил рассуждать недавно переживший инсульт бедолага.
- Интересно, все рождаются нисколько, не осознавая, что они родились, - продолжил бубнить про себя старик, - одна забота – дотянуться до мамкиной сиськи, и как можно больше вытянуть оттуда молока.  А вот уходить из этого мира – у всех получается по-разному.
- Почти как у Льва Толстого вначале «Анны Карениной», что-то там о счастливых семьях и несчастных, - продолжил соображать старый хрен.  - Сам дожил до возраста землеройного, теперь тебе покойницкая тема покоя не дает. И то правда, - допив чай согласился с собой человек. Затем, так же медленно он дополз до кресла, и вновь уставился в экран.
- А что, может быть об этом, то есть о встрече человека со смертью и написать. Он поднял глаза к потолку, сие означало, что человек стал копаться в своей прекрасной памяти. И действительно память у него была изумительная. В молодости он нагло пользовался этим, выигрывая многочисленные пари у подвыпивших сверстников. Сейчас он вспомнил один страшный эпизод из своей жизни. Дело было так. Он тогда учился в институте, и кажется, ехал на занятия в автобусе. Да, да, в автобусе, ибо дальнейшее было связанно именно с этим видом транспорта.
Дело было зимой, или ранней весной. За день дорога подтаяла, а ночью приморозило, и асфальт стал как каток. Дорога проходила вдоль обрыва, внизу протекала речка, не столь глубокая, но ей хватило глубины, чтобы поглотить упавший в нее автобус с пассажирами. Редкие бетонные столбики, торчащие на краю дороги, не смогли остановить скользящий транспорт, и он согласно законам гравитации обречен был упасть в воду.
Это уже после трагедии, городские власти поставили на месте столбиков бетонное заграждение, которое, по словам ветеранов войны, не пропустило бы и современные танки. Но речь не о том прошли бы танки через это укрепление, или не прошли.
Писака намеревался не только раскрыть ужас, охвативший обреченных на смерть пассажиров, сколько показать их последние мысли.
Он тужился два дня, всякий раз отвергая различные варианты. Так могло продолжаться и неделю, и месяц, пока в мозг старца не пришла мысль: не надо мучится, что сам не прочувствовал, то не опишешь.
- Все ясно как шоколад, - пробормотал он свою глупую поговорку и успокоился. Правда, он еще немного уговаривал себя: - Сочинишь, ты это можешь делать. Другие могут, и ты сумеешь.
- Тогда это будет ложь, - стучало в мозгах, - другие лгут, а тебе нельзя?
Потушив очередную сигарету, он долго, тупо глядел в окно.
- Им можно, мне нельзя, - буркнул в сердцах старик, и плюнул в экран.