На грани полураспада, глава 7

       Величайшей отрадой для путников, измотанных после жуткой прогулки по ночным пространствам и уставших от неимоверного душевного напряжения, являлся столь желанный и продолжительный сон. Их раскалённые и взволнованные сердца приятно остывали, высвобождая знойный и жгучий эмоциональный пар. Тела подверглись наплыву лихорадки, что сотрясала вялые и поникшие физиономии, неимоверно одержимые жаждой приятного и безмолвного отдыха. Сбросив баулы с забитых спин, каждый, точно обессиленный, потерявший возможность идти и тащить что-либо, грохнулся на мягкий матрас и приятно вздохнул, прижавшись к мягкому полотну. Скоротечно поглощающий молодые и пылкие натуры, манящий сон олицетворял именно ту, самую достойную награду за содеянное путешествие, требующее логичного завершения. Раскачанное физическое и духовное состояние отряда мгновенно и нежно отдавалось в пьянящие объятия блаженного сна. Хотелось на время забыть обо всём: об бесконечных опасностях; о кровожадных мутантах, с лютыми обликами; о вероятности собственной смерти, что давно пытается и, к счастью, безрезультатно, завоевать очередных глупцов, наивно полагающих попасть в Москву и слепо верящих в неизбежность успеха, в путь, предначертанный судьбой; о вынужденном самосохранении, путём твёрдого и безжалостного истребления яростных каннибалов. В общем, о тех суровых условиях, что жёстко и агрессивно диктовала непреклонная воля зоны. Ведь иногда человек всесильно горит желанием сбежать из мира сего. От чужого и чаще всего безотрадного, в свой великолепный и переполненный совершенством, соответствующим воображаемым идеалам. Однако вершиной великолепия явится лишь тот сон, в котором индивид осознает всё происходящее в мимолётных и сладостных видениях, как реальное, и начнёт действовать, заранее понимая, что дремлет. Такие осознанные сновидения случаются довольно нечасто в насыщенной людской жизни, а если и происходят, то на зло личности стираются из памяти, сохраняя лишь незначительные обрывки. Большинство человеческих особей не придаёт снам какого-либо серьёзного и особого смысла, потому что в большинстве случаев, сны в их головах имеют форму быстро сменяющихся кадров, абсолютно не связанных между собой эпизодов. И человек находиться в роли своеобразного кинозрителя на очередном сеансе своеобразного фильма.
    Границу, разделяющую мир реальный с пространством сна, заметить и тем более ощутить практически невозможно, но изредка хочется её почувствовать. Физическое истощение оказалось настолько прогрессирующим, что юный разум мимоходом пронёсся за кордон потусторонней реальности. Химические и психические реакции, разыгрывающиеся в мятежном разуме Николая, сотворили такую оригинальную комбинацию и поместили его в будто бы экспериментальную камеру. Душа юноши очутилась на странной и неопределённой локации, изготовленной кипящей фантазией. Молодой романтик ощущал своё тело и владел им также, как и перед сном. Перед ним растворилась завеса тайны и юноша очутился посреди огромного бескрайнего поля, стоя по колено в океане ромашек. Цветы стелились ковром до самого горизонта и были поразительно душисты. Замечательная свежесть польстила замкнутую и стеснительную натуру очевидца. Вот только его сердце содрогалось неясностью от незнания главного режиссёра сказочной постановки, занимающего к тому же и должность сценариста. Сознание, оторванное от настоящего, с трудом, но всё же сообразило, что в этом спектакле Николай отведено место главного актёра. “Чью роль мне необходимо исполнить? – задумался юноша. - Может быть роль себя самого? А почему бы и нет? Хм, но откуда все эти декорации?” Пьянея от благоухания свежих ромашек, молодой человек ринулся по направлению своего взора. Как говорится, куда глаза глядят. На бегу срывал букеты прекрасных цветов, прижимал к себе и взмывал их ввысь, чиня великолепные салюты. Герой фантастического спектакля радостно лёг на мягкий ковёр и покатился вниз, точно скатываясь с холма. Смеялся и старался расслабиться, ощущая, как стынут забитые мышцы, точно после какой-то глубокой и опасной вылазки. Над ним возвеличивалось голубое и ясное небо, с летящими мимо гордыми аистами. Простор. Свобода. Свежий воздух. С неба посыпались тысячи белых лепестков роз, точно озаряя лучами блеска славы. Поднявшись на ноги, Николай, словно освободившись из тюрьмы, от рабских оков, тихо и спокойно брёл по чудесному цветочному приволью. На ромашковой лужайке порхали пары крохотных и узорчатых бабочек. И никого на горизонте. Восвояси сгинули недавно сопровождавшие его страсти. Искушения того злостного и сгнившего мира запропастились навеки. Счастье блаженство. Путь вдоль просторов раздолья привёл странника к подножию холма, вскарабкавшись на который он достиг вершины мироздания и взирал с небес на землю. Всё казалось ему маленьким и ничтожным, ибо тернистая дорога к желанному возвела на высокий жизненный пьедестал. Отныне, он обрёл совершенство. Страх, гордыня, ненависть и многие другие пороки затхлого человеческого общества погибли навсегда. Душа обновилась и вступила в фазу совершенства. Торжествующий Николай оглянулся назад. Вспять. Из недр коего, ведомый ориентирами судьбы, смог выбраться. А там, чёрной скалой возвышалась та безнравственная и аморальная система, членом которой он, к счастью, не стал. Юный ум незаметно и броско опустил занавес на сцене, закончив столь своеобразное и романтичное представление. Из ног пропала нежная лужайка и герой провалился в лоно пустоты. Происходящее содрогнулось под оглушающие раскаты грома и молнии, уши заложило от чьих-то громких криков, казалось, что перепонки вот-вот лопнут.  Анонимный режиссёр завершил сей концерт, на финал которого пришлось скорое пробуждение исполнителя главной роли. Несвоевременное и вынужденное возвращение к проблемам всё того же реального бытия, настигающие беглого мальчика даже по ту сторону мышления.
  С липкой неохотой лениво поднимался Николай, оторванный от чудеснейшего и более не повторного сновидения. Не погашенная усталость, поразившая всё тело, будто его тем самым отключив, коварно и беспечно науськивала подремать ещё минутку, но её злоумышленное поползновение разбилось о скалу тандема любопытства и благородства, ибо крики предвещали беду для некоего человека, угодившего в сети долговой кабалы, к которой юноша питал безмерную ненависть. Это подбросило ещё одну охапку сухих дров в бушующее пламя сострадания. А потому совесть взорвалась и уже удачно подчинила своей воле характер и душевный настрой. Как тогда, в Рузе, во время кулачных боёв. Николай приободрился, словно на его облили леденящей водой, помятый и взъерошенный отправился к месту конфликта. Покинув комнату, он вышел в широкий коридор, пролегавший между бывшими торговыми точками. У одной из них двое высоких и грубых парней выбивали, пока что наглым и повышенным тоном, огромную денежную недостачу у напуганного и забитого в угол мужчина, который превосходил кредиторов по годам. На первый взгляд ему можно было дать лет пятьдесят, поскольку лицо, как и ладони, достаточно покрылось морщинами, а волосы были седыми. К тому же и голос звучал отнюдь не юношеской или студенческой молодостью. Вот только заимодавцев это никак не останавливало и брало за душу, жалость им не присуща. Они орали на пожилого должника и всячески угрожали, усмехаясь описывая его незавидную участь. Поскольку, судя из ругательств, процентов накапало уже слишком много к общему долгу, то его придётся отрабатывать не один месяц по самым грязным и опасным указаниям. Неплательщик уповал на их нравственность и воспитанность, надеясь на уважение к старшим, но ожиданиям суждено было рухнуть. Ситуация действительно обещала ему весьма несладкие перспективы, поскольку взбешённые невыплатой займа могли с лёгкостью пристрелить его за стенами базы. Удручённый посторонним горем, Николай терпел слишком долго, тщетно пытаясь сдержать вихрь горячих эмоций. Всё-таки гвоздь напутствия от Алексея глубоко вклинился в сознание напарника и сработал, как стоп-сигнал. Однако душа с обострённым чувством справедливости сотрясаемая пургой переживаний не могла смириться с происходящим, не смотря на предостережение Алексея. Не прочные рамки, выстроенные его назиданием, были не в силах сдержать весь разъярённый пыл сожаления, который рвал в клочья все препятствия, крушил границы ограничений, заключивший юношу в тиски определённых правил поведения. Происходящее призывало не замечать данное недоразумение, проигнорировать сей казус, не лезть не в своё дело. Николай в Рузе дал своему компаньону вечную и нерушимую гарантию выполнения данного обязательства. Ведь за собственные обещания рано или поздно человек приходит к ответу. Доверием Алексея злоупотреблять было бы слишком неблагоразумно и даже глупо. За столь громадный и долгий пройденный путь вместе, Николай ни разу не позволил усомниться и разочароваться в своих клятвах, потому что каждое его слово подтверждалось и закреплялось смелым движением и преодолением трудных, иногда и невыносимых испытаний. Пройти и побороть которые юный идеалист вряд ли бы отважился, но верность чётко поставленному слову подталкивала на грандиозные решения и поступки. Неформально им был подписан запрет, разумно выказанный Алексеем, на невмешательство в какие-либо проблемы остальных обитателей зоны. Необычное соглашение о не гласном нейтралитете. Вот только спокойно лицезреть на творившееся зло и закрывать на него глаза означало поощрять типичному беспределу. Равнодушно проигнорировать, подавить обострённое чувство справедливости и жалости, смириться с происходящим, признать это проявление ненависти и жадности, как должное, и ничего не сделать. Отвернуться и подумать о своих проблемах и потребностях, а на самом деле дать согласие заимодавцем беспощадно вершить чужую судьбу, прикрываясь обыкновенной отмазкой. “Ну они же мне ничего не сделали. Сам виноват этот дядька. Нужно сразу платить по счетам,” – словно в уме Николая с трибуны вещал Алексей. Однако перспектива пустить судьбу, пускай незнакомого, но живого человека на самотёк и отдать её в когти жестоким стервятникам никак не могла прижиться в голове своего господина. Человеколюбивый принцип моментально сбросил её в бездну забытья. Перед Николаем проявился, казалось бы, лёгкий выбор: остаться верным слову или остаться верным принципам. Воистину выбор оказался довольно прост. Вытащить человека из долговой ямы и из лап алчных безумцев. Юноша сосредоточился и с грозным лицом, полным недовольства, пустился вперёд и громко бросил железную фразу: “Оставьте его в покое, ублюдки!” Те, кому предназначалась сии оскорбления, поначалу не обратили на спасителя никакого внимания. Наверное, они и не подозревали, что кто-то рискнёт воспротивиться их действиям, нарушая давний принцип: каждый сам за себя. Эти бандиты, судя по бездействию персонала базы, обладали высоким авторитетом, потому с ними решили лучше не связываться. Однако Николай здесь был впервые и не знал о сложившихся порядках, и не испытывал