Мир, лишенный красок. Пролог.

Очередной день отдыха на берегу Средиземного моря начинался как обычно.
Первую половину дня мы с родителями отдыхали на море, а потом следовали излюбленные мамой нудные экскурсии по историческим памятникам Сусса.

Ну да, мы же на курорте, а значит должны посетить всё в этом городке и его окрестностях. Достопримечательности, конечно, красивы и имеют свою историю, но так муторно мотаться по такой жаре в туристических автомобилях. Но разве маму переспоришь?
Первая наша экскурсия была поездкой в Колизей.
Солнце ярко светило, играя зайчиками на стеклах проезжающих автомобилей и витрин лавок. Я шёл с родителями по центральной улице Эль-Джема, Rue De La Libye, огибающей в центре города величественный римский амфитеатр-Колизей.
Мы вели оживлённую беседу.
— Максим, как тебе в Тунисе? — спросила мама.
— В принципе, мило.
Морской бриз дул в лицо, стирая остатки сна, который сопровождал меня во время всей поездки до места назначения.
— Может что-нибудь купим? — я осмотрел бегло магазинчики и отрицательно помотал головой. — Если только яхту.
— Хочешь прокатиться? — заинтересовался отец, мечтательно закатив глаза, явно вспоминая о чем-то приятном.
— Можно, неплохая идея.
Мы стали спускаться по ступенькам к небольшому форуму перед входом в Колизей, ожидая начала очередной экскурсии.
— Хорошо, организуем. — Сказал отец, с улыбкой смотря на меня. — На яхте прошёл наш с мамой первый романтический ужин. Эх! Какие были времена! Мы были еще молодые, полные энергии и надежд, мечтали о том, как будем жить вместе.
Я улыбался, слушая милую историю из их совместного прошлого.
— Папа, расскажи, как ты сделал маме предложение. И про ваш побег из России.
Отец и мать переглянулись.
— Кто тебе рассказал про побег? — поинтересовалась мама, потрепав меня по волосам.
— Никто. — Я подмигнул ей.
Отец вздохнул и начал свой рассказ.
— Когда я делал маме предложение, была зима. Я пригласил ее покататься на катке. Мы с ней кружились под музыку, когда я взял ее руку и, смотря прямо в её радостные глаза, сказал: «Лиля, будь моей женой!». Затем вложил в её мокрые варежки кольцо. Я очень боялся, что она откажет. Но она счастливо улыбнулась и сказала: «Да!». Я на радостях обнял ее и понял, что это то, о чем я мечтал. Тогда она мне призналась, что беременна тобой. Мы покинули каток, и когда об этом узнали родители, они решили нас разлучить и заставить маму сделать аборт. Они никогда не одобряли наши отношения. Тогда мы с ней решили тайно бежать.
Во время рассказа папы мама молчала, осматриваясь вокруг.
«Все же он остался романтиком» — подумала она про себя.
— Это все замечательно, но наша группа уже вошла, нам тоже пора. — Сказала она, сжав мою руку.
Пройдя пол круга под древними стенами цвета речного песка, я очень поразился мастерству древних строителей. Как они умудрялись строить подобное 1800 лет назад?
Местами было видно, насколько плачевно состояние кладки внутренних помещений.
Но вот стена резко пропала, и перед нами появилась брешь размером в треть всего сооружения, полностью разрушившееся от времени. Лишь гранитное основание фундамента осталось на уровне полуметра, крестовины кофейного цвета уходящие в землю. Как раз между ними нас и провели внутрь.
Левая половина сохранила первый ярус — места для зрителей и была отделана белым песчаником, в то время как правая вообще не сохранила передних рядов, открывая зияющие провалы серых арок, но сохранила исконные очертания размаха сооружения. Именно под этой частью мы проходили в начале экскурсии.
Рассказав нам немного о том, как построили это сооружение, как его использовали, нам разрешили самим пройтись по античному строению и поделать фотографии.
— Я же говорила, что будет интересно. — Заявила мама.
Вот только мне хотелось в клуб, а не здесь тухнуть.
Поднявшись на верхнюю часть мест для зрителей, мы смогли разглядеть вдалеке полоску моря, переливающуюся под лучами теплого, ласкового солнца. Создавалась впечатление, что лазурная гладь переходит в небо на уровне горизонта, а часть города лежала прямо перед нами, позволяя сделать отличные фото на память на фоне бесчисленных минаретов городка и уцелевшей части памятника истории.

Родители ждали меня в фойе отеля, чтобы отправиться на очередную экскурсию.
Я, как всегда, не торопился спускаться вниз. Чтобы потянуть время стал рассматривать свой номер.
Меня окружали теплые, цвета бежевой отделки, номера и старинная хрустальная люстра, что всегда ночью щедро дарила свет, правда, до тех пор, пока не перегорит очередная лампочка. Широкая кровать, застеленная шёлком, мини-бар у окна, и шкаф, стоящий у левой стены и, конечно, из красного дерева. Телевизор сиротливо пристроился в углу, смотря на меня своим темным экраном. Всё же денег предки на меня не жалеют. Я бросил последний взгляд на душные, но до безобразия шикарные апартаменты и покинул комнату. Пройдя по пустым коридорам со светло-коричневыми обоями, украшенными различными драгоценными безделушками, я спустился в фойе к родителям. Здесь толпился народ: разодетые дамы с ярким макияжем, только приехавшие в отель; несколько солидных мужчин у стойки и мельтешащий персонал.

Но один мужчина вел себя очень странно: во-первых, он был очень тепло одет, слишком тепло для Туниса летом, вызывая подозрения, к тому же все время оглядывался, словно чего-то опасался.
Я слишком долго задержал на нем взгляд, и он задёргался, а что произошло потом — лучше не спрашивайте.

Все произошло слишком быстро, я просто не успел испугаться. Мир стремительно полетел в Тартарары. Вспышка света, и звон в голове, стоны, и предсмертные крики. Все завертелось, люди метались в панике, а я почувствовал острую боль в глазах. Сознание от меня уплывало, я мысленно попрощался с жизнью.
Но это был не конец, а начало совершенно другой жизни. Судьба записала меня в любимчики, позволив выжить.

Сознание возвращалось по крупицам в окружающей меня пелене тумана, молочной дымкой с легкими всполохами оттенков черного и синего, вот и всё. Я тряхнул головой, пытаясь поскорее прийти в себя и проснуться. Но это не помогло, ведь это не сон. Пришло осознание, а потом я все вспомнил: взрыв, множество осколков, часть которых попала мне в глаза. Когда я коснулся своего лица, то на миг ужаснулся, оно было все перебинтовано, тело почти не чувствовалась.

Неожиданно перед моим мысленным взором встала вечно улыбающаяся мама с темно-русыми волосами, которые красиво струились по ее хрупким смуглым плечам, а легкое голубое платье из шелка шло ей к лицу. И она, как всегда, смотрела на меня с нежностью. Вот только раньше я этого не ценил, а сейчас могло оказаться поздно.
Она учила меня быть твердым, решительным, готовя на свое место в компании, поэтому посвящала меня понемногу в деловой мир, даже открыла мне собственный клуб, чтобы я чувствовал ответственность за своё дело и за людей.
Перед взором предстал и отец.
Отец, всегда позволяющий мне абсолютно всё и отмазывающий меня от любых неприятностей, получал от мамы за лишнюю доброту ко мне. Добряк, подкаблучник, каких поискать, и невероятно хозяйственный человек. Весь домашний уют держался на нём. Единственный человек, которому можно рассказать всё, что угодно.
А как я любил наши совместные поездки на рыбалку, которые с раннего детства стали нашей традицией!
Но вот их образ рассыпался тысячей осколков, резкой вспышкой света и болью в глазах, сменившись опять молочной дымкой. И почему мы об этом задумываемся, когда оказываемся на грани жизни и смерти, ведь многое могло бы быть иначе. Но беспощадная реальность давила на мои плечи, лишая возможности рационально мыслить.

Прикрыв глаза, я застонал, впадая в истерику. Боль во всем теле и в глазах уже не имела значения. Ударил кулаком по стене, а зря, этот удар отозвался адской болью во всём теле, создавалось впечатление, что меня поломали как куклу. Перестав отдавать себе отчет в том, что делаю, я попытался встать, хотелось рвать, и метать, и просто биться головой, но чьи-то руки меня удержали на месте. На мой крик сбежались врачи, но я их не слышал. Душу просто разрывало на части, чувства уничтожали всё внутри, от одной только мысли, кому я нужен теперь такой и что могло случиться с родителями. Я сквозь истерику крикнул: «где родители?!». Слезы непроизвольно стекали с щёк, оставляя следы. Ненавижу.
Я стал руками шарить по пространству вокруг. А потом я почувствовал укол, и снова мир уплыл, унося всю боль и горе. Постепенно я понял, что отдаленно начинаю слышать голоса и звуки, а потом всё совсем стихло.
Последнее воспоминание тех дней — это самолёт в Россию, меня везут домой, и тихий шёпот в ухо «сочувствую, парень, но твои родители погибли».