 | Гиксосы и их потомки Гиксосы - кто они такие, эти "авантюристы" древности? Многие исследователи не отрицают, что в период господства гиксосов в Египте хаибири (хаабиру, апиру), «возможно, предки какой-то ветви древнееврейского народа, сыграли в стране (в Древнем Египте) очень заметную роль», связывая это мнение с возвышением библейского Иосифа до ранга первого вельможи государства. Характерно, что обсуждение участия месопотамских племён "черноголовых" в Союзе гиксосских племён вообще в науке не обсуждалось.
Перейти на страничку книги |
 | Отцы Авраама В современной истории отсутствует единая, установившаяся, точка зрения на происхождение, корни, предков колен Израилевых. Существует мнение, что древние евреи - аморейские, сутийские, племена. В равной степени, а, быть может, и более широко, распространена версия об арамейском происхождении предков ветхозаветных евреев (по Геродоту, «палестинских сирийцев»). Все эти и многие другие «тёмные» вопросы бытия древних евреев со времён сотворения мира и до возвращения на «Землю Обетованную» из «Вавилонского плена», освещены в работе «История, мифология и религия предков древних евреев», первая книга которой («Отцы Авраама») обосновывает принадлежность древнееврейских колен эпохи Евера-Авраама первоначально к семитским, аккадским племенам, а затем и к народу «черноголовых», сформировавшемуся в результате многовековой ассимиляции аккадцев и шумеров. Архаичная месопотамская «вера отцов» Авраама и их потомков прослеживается со времён неолита и до поры становления библейского, доиудаистического монотеизма (мозаизма).
Перейти на страничку книги |
 | Древний человек и божество Представление об извечном существовании единого и единственного Бога, зародилось ещё на заре человечества. Уже в палеолите (в мустье) существовала вера в две его ипостаси (мать-отец), каждая из которых, при необходимости, проявляла себя либо как Великая мать, либо как бог-отец. По мере становления и развития цивилизации хозяйственно-бытовые и социальные потребности протообщины обусловили усложнение догматов веры (особенно с возникновением земледелия, а далее и скотоводства), а затем и инициировали процесс разложения (распада) обеих ипостасей образа Единого бога (длившийся тысячелетия) на персонифицированные проявления (ибо каждая локальная общность в Древнем Мире жаждала иметь в своём пантеоне богов на "все нужды" (отсюда и их узкая специализация)).
Раннеземледельческая (матриархальная) культура, заложенная в мезолите прекрасной половиной человечества, привела в Ойкумене к переоценке значимости изначально паритетного статуса Великих матери и отца, возведя материнскую ипостась Двуединого божества в статус Великой богини - демиурга и владычицы Вселенной (чему сопутствовала многовеко-вая постоянная дискредитация бога-отца и его проявлений (и в мифах, и в скульптуре); и как следствие - мужчины весьма долго пребывали на "вторых" ролях).
Перейти на страничку книги |
 | О кроманьонцах как предтече ариев Бытует мнение, что на заре своей истории праарии Ойкумены составляли (образовали) группу в определённой мере связанных, близкородственных племён, говоривших на диалектах одного и того же праязыка и долгое время живших в пределах единой территории (как некой «прародины»). По вопросу же локализации этой древней прародины ариев в общеарийскую эпоху, существует (со времён нач. ХIХ века) довольно много весьма различных, и даже взаимоисключающих гипотез, ус¬ловно разделяемых на азиатские и европейские. Так, в работе В.А. Сафронова «Индоевропейские прародины» таких гипотез приведено не менее десятка. В частности, это (из позднейших): курганная (М. Гимбутас. 2006); степная (J.P. Mallory. 1989); переднеазиатская (Т.В. Гамкрелидзе, В.В. Иванов. 1984); анатолийская (К. Renfrew. 1987); зона Карпатского бассейна (Н.Д. Андреев. 1986).
Характерно, что в изысканиях авторов этих гипотез (к примеру, таких выдающихся учёных, как Т.В. Гамкрелидзе и В.В. Иванов («Индоевропейский язык и индоевропейцы»)), «в рамках... исследования не ставится (и, насколько известно, и не ставился) вопрос о том, откуда мог быть занесен индоевропейский праязык на эту «первоначальную» территорию (в «арийскую прародину»)... (и несомненно) ...как определенной ветви еще более древней языковой общности... из других областей (регионов Ойкумены), где можно допустить реальные условия существования еще более древнего [протоидоевропейского] праязыкового единства, объединяющего [сближающего] индоевропейский с другими группами языков» остальных протоэтносов (иных популяций кроманьоидов (по К.С. Куну)).
Перейти на страничку книги |
 | Древние анатолийцы и Евразия В свете достижений археологии, лингвистики и генетики, при непредвзятом и комплексном рассмотрении, выясняется, что жители Древней Анатолии, - особенно натуфийцы, динариды и арменоиды (хатти и хурриты) активно участвовали во многих судьбоносных исторических событиях Ближнего Востока, и сыграли весьма значимую роль в формировании и распространении производящего хозяйства, а также и ряда иных аспектов материальной (технологические инновации) и духовной культуры (культово-мифологические представления) не только в Древней Евразии, но и во всей Ойкумене.
Еще в первой половине XX века бытовало представление об Анатолии, как о примитивной, "варварской" окраине, задворках обитаемой Ойкумены. Так, считалось, что "ещё к нач. II тыс. до н.э. хатти серьёзно отставали но уровню своего общественно-экономического развития от рабовладельческих обществ, сложившихся в Двуречье и в Египте" ("Всемирная история". Т1. Под ред. Ю.П. Францева. 1956). Однако в конце 50-х годов прошлого столетия это менее было радикально изменено раскопками Дж. Меллаарта в Чатал-Хююке и Дж. Г. Мирсина в Хаджиларе, а также и С. Ллойда в Бейджесултане. И благодаря этим выдающимся археологическим открытиям историческая справедливость восторжествовала, и теперь (Дж. Меллаарт) "без излишнего преувеличения можно сказать, что Анатолия, долго рассматривавшаяся как... окраина "полумесяца плодородных земель", должна [быть реабилитирована и] считаться наиболее развитым центром неолитической культуры на Ближнем Востоке". А "Неолитическая цивилизация, обнаруженная в Чатал-Хююке, сияет подобно «сверхновой звезде» в тусклой «галактике» современных ей земледельческих культур". И вместе с тем, однако, так сложилось, что всё еще не отдано должное энергичным, предприимчивым и талантливым антолийцам древности, чему и посвящена данная работа.
Перейти на страничку книги |
 | Земля Ханаанейская Господь наказал народ свой строптивый, многогрешный и лиши его доли в Эдеме (шум. "Эден" - "долина, степь"), в Месопотамии; но Праведный и Милосердный простил избранный Им народ, отпустил его прегрешения и привёл племена Евера-Авраама (Втор.8.9) в другую "долину, низменность" (хан. "Кна(а)н, Хна(н)"), прекрасную, как Эдем, "текущую молоком и мёдом", где ни в чём не будешь иметь недостатка, которую создал, провидя времена грядущие.
Перейти на страничку книги |
 | Исход евреев из Египта Исход евреев из Египта описан в Ветхом Завете, многократно обсуждался веками, но, тем не менее, реальность Исхода, да и самого пророка Моисея, и ныне продолжает оставаться в достаточной степени дискуссионной. Существует мнение, что произошло несколько исходов. Наиболее ранней возможной датой Исхода считается XIV в. до н.э., эпоха правления фараона Эхнатона. Сторонники данной гипотезы связывают этот Исход с религиозной монотеистической реформой фараона.
Воссоздана картина столкновения языческой религиозной концепции месопотамской "веры отцов" ха-ибри (предков евреев) и учения Эхнатона, в результате которого и выкристаллизовался библейский монотеизм (мозаизм). Расшифровано тайное имя Всевышнего, сокрытое в знаменитом тетраграмматоне. Обоснованно идентифицированы гора Синай и прототипы образов херувимов Ковчега завета и Храма.
Перейти на страничку книги |
 | Гиксосы и их потомки Гиксосы - кто они, эти "авантюристы" древности? Науке неизвестно ни кто такие гиксосы, ни причина, побудившая этих "кочевников" вопреки здравому смыслу напасть на могущественный Египет. В наше время не отрицается, что в период господства гиксосов в Египте хаибири (хаабиру, апиру), «возможно, предки какой-то ветви древнееврейского народа (ха-ибри), сыграли в стране (в Египте) очень заметную роль», связывая это мнение с возвышением библейского Иосифа до ранга первого вельможи государства. При этом обсуждение участия месопотамских "черноголовых" (шумеро-аккадцев, хаибири) в Союзе гиксосских племён вообще не обсуждалось в науке.
Перейти на страничку книги |
 | Отцы Авраама Приведённые в данной книге доказательства, их объём и весомость, несомненно, указывают на то, что евреи (ха-ибри) приходятся прямыми потомками «черноголовым» (шумеро-аккадцам), а тысячелетняя история, мифология, религия, а также литература и изобразительное искусство Шумера и Аккада, - весь комплекс взаимосвязанных представлений, является неотъемлемой частью архаичной истории и культуры еврейского народа, «первой (известной) главой» его пребывания на земле. Даже знаменитое еврейское пожелание «шалом» при приветствии, восходит к шумерскому «силим (шилим)» - «мир (Вам) и благополучие».
Перейти на страничку книги |
 | Гнев Энлиля Повествование (фабула) охватывает все стороны жизни древних шумеров различных социальных слоёв. Использована масса клинописных текстов, археологические материалы, шумерские пословицы и поговорки.
Перейти на страничку книги |
 | Древний человек и божество. Том 1 Представление об извечном существовании единого и единственного Бога, зародилось ещё на заре человечества. Уже в палеолите (в мустье) существовала вера в две его ипостаси (мать-отец), каждая из которых, при необходимости, проявляла себя либо как Великая мать, либо как бог-отец.
Рассмотрены (в сравнительном аспекте) основные божества древних Египта, Аравии, Ханаана, Месопотамии и Элама, Анатолии и Кавказа, Западной и Восточной Европы, Индии, Китая и (попутно) Америки. Установление этимологии многих важнейших теонимов (как попытка, не претендующая на достоверность во всех случаях) позволило оценивать (определять) вероятную функциональность (предназначение) и значимость как богов, так и отдельных культурных героев. Описаны и сопоставлены архаичные святилища и храмы (их конструктивная эволюция); особенности характера даров и жертвоприношений, их специфическая сакральная связь с культом божества; концепции посмертной участи.
Перейти на страничку книги |
 | Гнев Энлиля Михаил Зильберман
Гнев Энлиля
Оглавление
Глава 1. Вещий сон................................................................................................
Глава 2. Город шумеров......................................................................................
Глава 3. Храм Энки............................................................................................. 31
Глава 4. Земной владыка..................................................................................... 47
Глава 5. Черная магия......................................................................................... 63
Глава 6. Суд..........................................................................................................73
Глава 7. Божья воля.............................................................................................85
Глава 8. Ладья "Дильмун".................................................................................101
Глава 9. Посвящение.............................................................................. ...........115
Глава 10. Новый год...........................................................................................127
Глава 11. Дом табличек..................................................................................... 149
Глава 12. День великой Инанны....................................................................... 159
Глава 13. Судьба................................................................................................ 173
Глава 14. Свадьба.............................................................................................. 185
Глава 15. Отцовская власть.............................................................................. 207
Глава 16. Старший брат Аннипада.................................................................. 225
Глава 17. Гнев Энлиля....................................................................................... 243
Глава 18. Месопотамия..................................................................................... 267
Глава 19. Степь.................................................................................................. 279
1
2
Глава 1
ВЕЩИЙ СОН
Предрассветная белёсая дымка, заволакивающая небо, рассеялась и бездонное, ярко-голубое, всевидящее око Ана, воззрилось на землю. В венце позолоченных утренним солнцем туч, курился вулкан - обитель царственного Энлиля. Ничто в горах не нарушало прозрачной тишины нарождающегося дня. Все вокруг было наполнено первозданным покоем и умиротворением четвертого тысячелетия до нашей эры.
Укрываясь в густом кустарнике, переползая в высокой траве от валуна к ва-луну, бесшумно ступая сандалиями по россыпи крупных камней, юноша- охотник осторожно подкрадывался кдобыче. Когда коза взобралась на невысо-кую скалу, осмотрелась и спокойно легла, охотник, прячась за грудой валунов, достал изсумки-колчана длинный дротик с медным наконечником и вставил его в копьеметалку. Выпрямившись во весь рост, он плавно размахнулся. "Да свершится воля твоя, огненноокий Энлиль!".Нависший над ним каменный вы-ступ не позволил сделать точный прицельный бросок, и, следя за каждым дви-жением животного, охотник, пятясь, принялся быстро обходить валуны. Не-ожиданно его бедро ударилось обо что-то мягкое и упругое. Свирепый рев со-тряс воздух. От неожиданности охотник выронил оружие. Огромный медведь, оторвавшись от падали, в ярости бросился на юношу.
Увернувшись и петляя между валунами, сбросив колчан, охотник понесся вниз по пологому склону узкой горной долины. Медведь длинными размаши-стыми скачками мчался следом, хрипло и прерывисто дыша ему в затылок. Ужас охватил юношу: еще мгновение - и медведь настигнет его. "О Энки, отец мой. Владыка, продлевающий дни жизни, спаси меня, - взмолился юноша богу. – Да пребудет со мной благословение твое, о Господи".
На бегу он круто свернул в сторону, и грузный медведь пронесся мимо. Острый глаз охотника разглядел карниз, нависший над пропастью. Собрав все силы, в отчаянном рывке юноша устремился к отвесному обрыву и, прижавшись спиной к каменной стене, встал на карниз. Под ним, далеко внизу, бурлила и пенилась неширокая горная река, несшая свои воды в долину.
Рыча, медведь взобрался на карниз, широкий в начале, но быстро сужаю-щийся. Топчась, скребя когтями и сбрасывая камни, зверь пытался дотянуться до юноши. Опасность свалиться в пропасть удерживала его от резких движений. Камни падали в реку, поднимая фонтаны брызг, радугой высвечиваемых на солнце. Шум пугал зверя. Свирепые, маленькие глазки жадно смотрели на до-бычу, из пасти капала слюна. Медведь обдавал его смрадным дыханием. После многочисленных попыток схватить охотника зубами, медведь отступил и лег у края карниза.
Юноша поспешно переместился на широкую часть и, переминаясь, рассла-бил затекшие ноги. Он немного успокоился и внимательно посмотрел на своего преследователя. Издревле медведи, сильные и опасные животные, почитались священными, и их убийство являлось тяжким грехом.
- О Могучий, почему ты так негостеприимен? Разве ты живешь не здесь, и эти горы и лес - не твой дом? Может быть, ты думаешь, что я таю зло в сердце своем? Шумеры никогда не враждовали с твоим племенем, и не было случая, чтобы мы обидели кого-нибудь из вашего народа. Смилуйся, о Господин, прости прегре- шение мое пред тобою, содеянное по неведенью. Раскаянием и постом искуплю я вину свою.
Я - Аннипад, первородный сын вождя, эна нашего племени, любимого слуги Энки, бога и господина твоего, приглашаю тебя к нам в Город, и если ты соиз-волишь пожаловать в наш дом, разве так мы тебя встретим? Мы поднесем тебе корзину ароматного горного меда и одного, нет-нет, трех козлят! А ты? Ты сам хочешь съесть меня! По-божески ли это, о Многосильный?
Медведь, подняв тяжелую голову, настороженно прислушивался к звукам человеческой речи. Затем, коротко взревев, он встал на задние лапы, прижав-шись животом к стене, влез на карниз и потянулся к юноше, стараясь зацепить его кривыми желтыми когтями. Юноша отступил от края насколько было воз-можно. Придерживаясь одной лапой за скалу, медведь время от времени осто-рожно взмахивал другой. Кончиками острых когтей зверь распорол тунику на бедре юноши и терзал его ногу. Вскоре светло-синяя туника стала бурой от крови. Лицо юноши при каждом ударе искажалось от боли.
- О Могучий, что ты делаешь? Одумайся, остановись, прошу тебя! - Медведь рыгнул и вновь взмахнул лапой.
"Да простят меня Великие боги", - не выдержал Аннипад и, вытащив из но-жен кинжал, подставил его под удар лапы. И острая медь вонзилась в мякоть стопы. Медведь тонко взвизгнул, резко отдернул лапу и нанес удар такой силы, что острие кинжала пробило ее насквозь, а рукоятка так ударила юношу в бедро, что он зашатался и, выпустив кинжал, ухватился обеими руками за стену. Мед-ведь заскулил от боли и страха и попятился с карниза. Когда он опустился на передние лапы, медный кинжал хрустнул и сломался, и рукоятка с остатками лезвия упала на камни. Медведь еще раз громко взвизгнул и заковылял в сторону леса.
Прислушиваясь к затихающим шагам зверя, охотник выглянул из-за скалы: навстречу медведю неторопливо двигалась горная коза. Медведь угрожающе зарычал и встал на дыбы. У Аннипада потемнело в глазах. "Если он утащит эту козу, мне не исполнить воли Великой горы. Как же быть? Что делать?"
Юноша почувствовал слабость и, опустошенный, присел на край карниза в безысходном раздумье. Донесшийся издали крик человека вывел его из со-стояния оцепенения, и Аннипад выбрался на цветущий луг. Местность, окру-жавшая юношу, показалась ему необычайно мрачной и тоскливой. К нему по краю обрыва бежали девушка и мальчик с шумерским копьем в руке.
- Кто вы и что делаете здесь? - устало спросил Аннипад и поправил разо-рванную часть туники. Рана кровоточила. Разгоряченный мальчик отдышался первым и, едва переведя дух, произнес:
- Я - Гаур, о господин, а она - моя старшая сестра Пэаби. Наш отец, гор-шечник Мешда, остался у реки. Мы добываем там белую глину,
- Гаур подобрал обломок кинжала с золотыми заклепками на рукоятке и почтительно подал Аннипаду. Юноша повертел его, вздохнул и всунул в ножны.
- Как только мы поняли, что медведь сбросит тебя в пропасть, господин мой, Гаур схватил копье и бросился на помощь, - пояснила девушка.
- У тебя отважная душа, мальчик, - невесело сказал Аннипад.
- О Господин, - воскликнула Пэаби, - твоя нога в крови! Позволь, я перевяжу тебя. И она повела его вдоль кустарника к широкой выемке, наполненной чистой дождевой водой. Ветер, усилившийся к полудню, морщил крупной рябью зеркальную гладь горного озерца. Юноша напился, ополоснул лицо и, подставив его освежающему дуновению ветра, опустился на зеленый травяной ковер склона. Пэаби отыскала целебную траву и, оторвав край своей накидки, наложила повязку.
- Гаур, мое оружие осталось в долине, отыщи его, пожалуйста,
- попросил охотник. Мальчик молча поклонился и, взяв копье, скрылся за кустами. Примостившись рядом с Аннипадом, девушка робко полюбопытство-вала:
- О достопочтенный энси, почему медведь напал на тебя, чем ты его про-гневил?
- Богам было угодно, чтобы я толкнул его, когда он ел.
- А зачем ты забрался так высоко в горы?
- Я охотился за белой козой. Зрачки нефритовых глаз девушки расширились, она побледнела и отпрянула в сторону. С состраданием глядя на юношу, Пэаби прошептала дрожащим, срывающимся голосом:
- Ведь это - святотатство! Как ты осмелился! Белые горные козы - собст-венность Энлиля, Великой горы, дар самого Энки! – Произнеся имя бога, она молитвенно сложила руки. - Ты обрекаешь себя на верную гибель!
- Посмел бы я! - Аннипад грустно усмехнулся. - Наша жизнь в руках Энлиля, а Огненноокий опять ярится. Мои уши до сих пор полны его жутким грохочу-щим криком, от которого сердце замирает. Разве можно забыть, как Великая гора, закрывшись огненным облаком, потряс землю?
- Да, так страшно еще ни разу не было, - голос девушки немного окреп, глаза заискрились, и она застенчиво улыбнулась. - У нас все горшки тогда разбились, пропала работа отца за два месяца. В тот вечер я долго не могла сомкнуть глаз, все вспоминала грехи свои.
- А я и не заметил, как уснул. И посетило меня во сне видение. Ниспославший его бог явил вот что: будто бы стою я, коленопреклоненный, на вершине великой горы у алтаря капища Энлиля и вдыхаю аромат благовонных курений. Вокруг, переливаясь и сверкая, сияют облака и веет прохладный освежающий ветерок. И тут в небо взметнулся огненный столб, озаривший все вокруг ужасным ослеп-ляющим блеском, и раздался громоподобный грохочущий голос: "Я - Энлиль, царь богов, явился пред тобою. Внемли мне, о сын благочестивого эна. Пове-леваю тебе в день седьмой от сего взять шкуру козы стада моего, умастить лучшим маслом и возложить на алтарь ясноглазого Энки, брата моего, могучего горного козла бездны Абзу. Повинуйся." Страшный Огненный столб, превра-тившись в пылающий куст, от язычков пламени которого исходил мягкий те-плый свет, тихим, ласковым голосом моей матери произнес: "Тебе, раб божий, будет подан знак, дабы ты не ошибся в выборе". Потом все исчезло.
На лице Пэаби, слушавшей его, затаив дыхание, отражались то удивление, то страх, то беспредельное почитание и восхищение.
- Скажи, о избранник божий, - заинтересованно спросила она, - а мудрый толкователь божественных откровений раскрыл истинный смысл сновидения?
- Я рассказал отцу сон лишь после утренней трапезы Всевышнего, когда мы уже были дома. Отец повел меня к святилищу храма, дабы там открылась ему истина. Он вошел в святилище, а меня не впустил, и тогда я распростерся ниц у входа под нещадно палящими лучами солнца. После долгой беседы с богом он вышел из святилища хмурый и озабоченный, и высказал следующее:
- В прежние времена блаженный праотец Зиусудра каждодневно совершал воскурения на вершине великой горы. Мы же забылись и перестали почитать по достоинству грозного Владыку, капище его пришло в запустение, прин шения оскудели. Энки, защитник и попечитель шумеров, истинное семя великого ди-кого быка, старший сын Ана, стал нашим главным богом. Пока не поздно, сле-дует умилостивить Великую гору, вымолить у него снисхождение, ибо гнев его беспощаден и губителен.
- Ты же, сын мой, - молвил он мне, - выполняй волю божью, благословляю тебя именем Владыки нашего.
Аннипад глубоко вздохнул и облизнул запекшиеся губы.
- Поначалу все складывалось удачно. Я получил благословение матери. Вознеся дорожную молитву, левой ногой переступил через порог и утром, в благоприятный день, определенный жребием, отправился в путь. Боги послали мне доброе знамение перед дорогой: я увидел коршуна, летящего справа налево. Поднимаясь в эту долину, я почувствовал, что именно здесь грозный Энлиль ниспошлет мне белую козу. Дабы напиться и немного отдохнуть, я подошел сюда, к озеру. И тут я встретил ее. Она, по внушению бога, посмотрела на меня, подпрыгнула и, не спеша, побежала к скалам. И я понял: это - знамение, вот коза, которую я должен добыть.
Все шло хорошо до тех пор, пока я не помешал есть медведю и не разрезал ему лапу, а это - грех немалый. Я сам видел, как Энлиль, царь богов, утешая медведя, отдал ему козу. - Аннипад, закрыв лицо ладонями, понуро опустил голову. - А мне-то сейчас что делать? Куда идти? Теперь, когда я впал в неми-лость, выслеживать здесь новую козу все равно, что искать рога на голове собаки, Великая гора не дозволит. - Убитый горем юноша чуть не заплакал.
- Выходит, что я сделался причиной грядущих несчастий всех вас, моего пле-мени, ибо вместо прощения шумеров вновь постигнет гнев Энлиля. О, если бы можно было хоть что-нибудь поправить! Воистину, невыносимо тяжкий жребий послал мне Владыка судеб.
Пэаби в порыве сострадания обняла юношу и погладила по спине, молясь за него, но он не заметил этого.
Вынырнув из зарослей кустарника, появился Гаур и положил у камня колчан с оружием. Затем он протянул Аннипаду лезвие его кинжала. Юноша вскочил и схватил мальчика за плечи.
- Откуда? Где ты нашел?
- Выбил камнем из лапы мертвого медведя, о господин мой. Он лежит с той стороны кустарника, а вон там, за валуном у скалы, - большая белая коза с пе-реломанным позвоночником.
Аннипад схватил мальчика и подбросил его вверх.
- Пойдем туда, - позвал он и побежал.
У кустарника, залитый кровью, лежал медведь. Осмотрев зверя, Аннипад обнаружил, что коза дважды воткнула ему в сердце свои прямые, острые, как кинжалы, рога. Убив козу, медведь сам упал замертво, отойдя всего лишь на несколько десятков гар.
Юноша вскинул козу на плечи и вприпрыжку понес ее к выемке. Обломком кинжала Аннипад и Гаур освежевали ее. Пэаби подобранным неподалеку пло-ским куском кремня выскоблила шкуру, вытерла насухо травой и сложила. Ос-танки козы захоронили и тщательно забросали камнями, положив головой на заход солнца, где мрак и холод, смерть и разрушение. Счастливый Аннипад с благодарностью обнял Гаура и протянул ему свой колчан:
- Ты будешь хорошим воином, мальчик, и я дарю тебе это славное оружие моего великого предка, эна Энмедуранны. Он, с выбитым глазом, раненный насквозь в бедро и плечо, со щитом, пробитым множеством ударов, все же не подпустил воинов хаммури к воротам Города. Оружие героя свяжет тебя с на-шим древним родом энов. Будь достоин этой чести.
Спутники осторожно спускались к реке по осыпи крутого, лишенного травы склона. Темные, тяжелые облака заслонили лик солнца. От сильного порыва ветра протяжно застонали лес и горы, со склона взметнулись вверх тучи ко-ричневого песка. Молния серебряным копьем Ишкура, бога грома и дождя, пронзила полнеба и где-то вдалеке расколола горы. Первые тяжелые капли упали на землю. Едва путники успели укрыться в небольшой пещере, хлынул ливень, превративший горный склон в водопад. Зеленоватосерая водяная завеса прикрыла вход в их пещеру.
Аннипад выбрал место посуше, куда не долетали брызги, и расстелил шкуру. Когда все уселись, в тесноте прижавшись друг к другу, юноша неожиданно, всем своим существом ощутил горячее, трепетное, волнующее прикосновение бар-хатистого плеча девушки, ее легкое ароматное дыхание на своем лице и, удив-ленный, не совсем понимая, что произошло, слегка отодвинулся. Желая скрыть неловкость, он спросил:
- Пэаби, ты совсем не похожа на шумерку, хотя и очень красива. Из какого племени твоя мать?
- Она плохо помнит, мой господин. Мать попала сюда, на остров, маленькой девочкой, в год, когда священный бык убил главную жрицу храма Наннара. Корабль ее отца поглотило море, а сам он скончался на берегу. Если господин почтит посещением наш дом, - девушка лукаво посмотрела на Аннипада и, сняв ленточку, откинула волну густых золотистых волос, свободно и мягко рассы-павшихся по плечам, - мама расскажет подробнее.
- Вы, наверное, знаете, - с воодушевлением начал Аннипад, - что и для шу-меров Дильмун - не земля предков. - Он устроился поудобнее. - Сюда по воле богов привел наше племя прадед моего прадеда эн Зиусудра. Шумеры добро-вольно никогда бы не покинули свои цветущие города, свои древние святилища и могилы отцов.
- И кто же нас смог заставить? - задумчиво спросил мальчик.
- Кто? Великие боги. Они на своем совете пришли к заключению, что не-благодарные предки наши стали непочтительны с богами и высокомерны, пе-рестали их бояться, погрязли в роскоши и более заботятся о радостях желудка и усладах любви, чем о благополучии богов. Гордыня затмила веру. И тогда раз-гневанный Энлиль убедил Великих богов изменить судьбу дерзких рабов своих и определить в удел племени нашего гибель от карающего потопа. И когда за-кричал Огненноокий и навис над землею шумеров, все покрылось мраком
7
возмездия, а земля задрожала и раскололась. Огромные волны потопа вы-сотой с гору обрушились на Города наши и опустошили их.
Но владыка жизни, ясноглазый Энки, сжалился над творением рук своих и, дабы спасти семя рода человеческого от полного уничтожения, явился во сне к благочестивому и праведному эну Зиусудре и, вопреки воле богов, высказанной на совете, предупредил эна о предстоящей опасности. Мудрый Энки научил предка моего, как спастись от гибели, построив большую ладью "Жизнь даю-щая". Зиусудра, опытный мореплаватель, погрузив домашний скарб и скот, едва успел подготовить ладью к отплытию, как загрохотал Энлиль. Защитник пле-мени нашего Энки, владыка вод, сам вел ладью к Дильмуну, плывущему, словно рыба в море.
Семь дней и семь ночей бушевал ураган. С неба падали потоки воды, ветер рвал паруса, но могучий Энки устоял против бешеного натиска Энлиля, Великой горы. Увидев землю, Зиусудра пал ниц и, ступив на берег, произвел возлияние и принес в жертву богам Ану и Энлилю быка и овцу. Боги, одумавшись и пожалев людей, даровали Зиусудре вечную жизнь и принесли для него свыше божест-венное дыхание. Всемогущий Энки не покинул Дильмуна и остался с нами. Священна земля Дильмуна: здесь не убивает лев, не хватает ягненка волк, нет диких псов, пожирающих козлят. Здесь даже солод, что вдова рассыпает на крыше дома своего, птицы небесные не поедают. Здесь великая Мать, богиня Нинхурсанг, взрастила восемь растений, без которых жизнь людей невозможна.
Ливень прекратился, небо очистилось и лучезарный Ут озарил горы.
Невдалеке от реки, у склона, стоял приземистый, коренастый, большеносый шумер, одетый в простую короткую шерстяную юбку с поясом и длинной ба-хромой, накидку и тростниковые сандалии. Он, энергично жестикулируя, громко ругал осла.
- Мир тебе, о почтенный Мешда! - приветствовал его Аннипад.
- И тебе мир, о сын мудрого эна, - поклонился гончар. Широкая, подкупаю-щая улыбка осветила его круглое, коричневое от загара лицо.
- А я, было, собрался искать вас. Да разве загонишь эту скотину на гору! Всю палку об него изломал. - Длинными жилистыми руками гончар переломил прут и отшвырнул в сторону.
- Однако, давайте-ка поспешим, ночи здесь холодные. Хорошо бы заночевать под крышей.
Живой, проницательный взгляд Мешды остановился на шкуре козы, и Ан-нипад кратко объяснил причину ее появления.
- Да, - протянул гончар, - все мы - рабы божьи. Отец с сыном деревянными мотыгами накопали глины и уложили ее в широкие мешки переметной сумы, сшитой из козьих шкур. Когда сума наполнилась, они взвалили ее на осла и увязали веревками вместе с жертвенной шкурой.
Аннипад размял пальцами влажный комок глины. - Белая, как молоко! Что вы из нее делаете?
- Вазы и чаши, господин мой. С росписью дочери их охотно берут.
Пэаби расстелила на траве циновку, положила ячменные лепешки, предва-рительно размоченные в воде, насыпала горкой сухие вареные бобы и жареные финики. Гончар лукаво прищурился:
- Ну, вот, приходится есть всем вместе, какова бы ни была еда. Присядем? - Энси Аннипад махнул рукой: "Конечно, садитесь, к чему церемонии, не в Го-роде!"
Зачерпнув воду из реки ладонями и запив наскоро проглоченную пищу, шумеры отправились в обратный путь. Мешда древком копья погонял осла. Аннипад шел рядом.
- Скажи, почтенный, твой дед тоже был гончаром?
- В моем роду, о господин, все - гончары. Ведь сказано: сын да унаследует дело отца! Судьбу людям уготовил Энки. Жаль только, что мой сын, этот рыжий неслух, и не думает перенимать дело отца своего, все время пропадает в гавани! Он и рыбу-то ловит лучше, чем лепит. Ему, видите ли, не по нраву быть гор-шечником! Ты что, сынок, думаешь, другие ремесла слаще моего?
Шедший впереди осла Гаур понурился, но не повернулся.
- Эй, Гаур, - окликнул его Аннипад, - кем же ты хочешь быть? Мальчик приостановился:
- Хочу быть кормчим.
- Ну, ты молодец! - усмехнулся юноша.
- Он надеется, что я в один прекрасный день слеплю столько горшков, что их хватит на тростник для целой ладьи!
- Гаур, ты еще не посвящен в мужчины?
- Нет, господин, я родился в год спуска на воду корабля "Горный козел Абзу", и мое посвящение в этом году.
- А письму учиться хочешь? Ты бы мог стать старшиной гончаров в храмовой мастерской.
- Не знаю, говорят, выучиться письму очень трудно, смогу ли я?
- Справишься. Меня отец отдал в школу еще маленьким, задолго до совер-шеннолетия.
- Пэаби быстрее тебя выучилась бы писать, рыболов! - проворчал Мешда.
- А зачем учить женщин? Зачем усиливать их чары? - Аннипад весело по-смотрел на девушку. - Зачем собственными руками направлять стрелу ее пре-лести себе в грудь? Пэаби, зардевшись, как факел, смущенно потупилась.
- Нам, простолюдинам, письмо недоступно, - посетовал гончар. Тут в его голосе зазвучали просительные нотки. - Вот было бы счастье, если бы ты, гос-подин мой, покровительствуя нам, устроил моего сына в школу писцов за счет храма!
Перед горным ручьем, рокочущие струи которого несли белые лохмотья пены, осел заупрямился и остановился. Гончар принялся понукать его.
- О, проклятое животное! Почему ты не желаешь, чтобы на тебе возили по-клажу, если бог сотворил тебя ослом? - Перетащив осла на другую сторону реки, Мешда стал поучать сына:
- С тех пор, как покровитель мудрости Энки определил все ремесла, нет другой такой столь искусной работы, как дело писца. Грамотность подобна ко-раблю: с нею человек всегда выплывет в жизни. Любой из писцов принесет отцу десять гуров зерна, и шерсть, и масло, и овец! Писец всегда имеет должность, он - уважаемый человек, чиновник! А простолюдин-ремесленник? Посмотри на меня: мои руки всегда в глине. Я целый день, как привязанный, сижу на кор-точках и кручу тяжелый гончарный круг.
А ювелиру, ты думаешь, лучше? Он работает с рассвета и до сумерек. Его колени и спина согнуты, он так устает, что руки у него отнимаются! Любой ремесленник работает больше, чем могут сделать его руки. И днем, и ночью при светильнике. Скажу я тебе и о рыбаке. Его работа хуже всякой другой: всегда он боится шторма или акулы. Но если человек знает письмо, то люди ему завидуют и говорят: хорошо тебе. Если ты хочешь достигнуть успеха в жизни, взгляни, сын мой, на предков, спроси у них совета.
- Воистину, простой люд зарабатывает себе на пропитание в поте лица своего, - надменно заметил энси. Аннипад, сын владыки племени, несмотря на моло-дость, был энси Города - и жрецом, умеющим размечать основания,- архитек-тором, и военным предводителем рати общинников.
- Ты говоришь, горшечник, дочь немного помогает тебе?
- Да, господин, Пэаби прекрасно расписывает посуду и недурно лепит жи-вотных и птиц, поэтому и напросилась в горы за глиной, ибо, кроме побережья, она ничего не видела.
Немного поотстав от Мешды, Аннипад пошел рядом с девушкой. Чтобы поддержать разговор и, отчасти, из любопытства, он принялся подробно рас-прашивать ее о подборе красок, о тонкостях лепки и росписи, о выборе орна-мента, интересовавших его как градостроителя. Несколько суховатый по натуре, Аннипад с изумлением почувствовал, что очарован необычным, трогательным звучанием ее глубокого, мелодичного голоса. Он с непривычным для себя ин-тересом взирал на Пэаби, высокую, стройную и грациозную в расцвете ранней зрелости.
Заходящее солнце позолотило вершины гор, поросших лесом. Свет медленно отступал перед надвигающейся ночью. Становилось все прохладнее.
Невдалеке от селения путники увидели две плавильные печи, у которых ле-жали наваленные в беспорядке куски медной руды и кучи древесного угля. Рыжебородый, преклонного возраста человек, одетый в коричневый плащ из тонкой овечьей шерсти, распоряжался у печи работой шести своих сыновей. Когда Мешда подошел к нему с приветствием, последний прощальный луч солнца высветил вышитый серебряной нитью край его плаща.
- Мир вам, о досточтимый Хэлим. Все ли здоровы? Все ли благополучно? Милостивы ли боги? - Мешда знал его еще с той поры, когда Хэлим жил в Го-роде среди шумеров и слыл искусным медником. После того как сыновья его подросли и настало время приобщить их к какому-нибудь ремеслу, Хэлим вер-нулся в родное селение и, сменив профессию, занялся выплавкой меди, которую гончар и покупал у него в обмен на плоды своего труда. У медника
же он оставлял и ослов, отправляясь за белой глиной высоко в горы.
- Слава богам, Мешда, пока все идет хорошо. Желаю и вам, о, шумеры, бла-гополучия и здоровья. - Хэлим радушно пригласил всех в свой дом и, оставив у печей троих сыновей, повел гостей в селение. Глинобитные одноэтажные дома с плоскими покатыми крышами террасами лепились к склону горы. Дом медника стоял крайним в нижнем ярусе. У входа во двор гостей встретила женщина, за-кутанная с головы до пят в большой темный платок, и распахнула перед ними дверь в дом.
Висевшие на двери серебряные колокольчики дружно зазвенели, отпугивая злых духов. В главной комнате, куда провели гостей для ужина, было почти темно. Слабый свет взошедшей луны, пробиваясь сквозь узкие зарешеченные окна, едва освещал комнату, и дочери Хэлима зажгли глиняные светильники. Две жены хозяина дома, родные сестры, быстро расставили на покрывавшей
часть пола орнаментированной циновке из тростника стопки горячих лепешек, большие медные блюда с пряным, дымящимся мясом, миски с овощами и с аб-рикосовым соусом, чашки с топленым маслом. Гости-мужчины и медник с сы-новьями, одетые в длинные белые рубахи с узкими рукавами, расселись вокруг угощения на разложенных хозяином подушках, а его старшая дочь обошла всех, подавая тазик с водой для омовения рук и мохнатое шерстяное полотенце.
Когда женщины и Гаур вышли из комнаты, хозяин дома совершил молитву, омыл руки, помазал маслом губы двум божествам дома, оберегавшим мир, по-кой и благополучие семьи, и, преломив хлеб, первым приступил к еде. Ели ру-ками. Каждый отламывал небольшой кусок лепешки, опускал его в блюдо с ближайшей к нему стороны, а потом подносил ко рту, держа внутри лепешки кусочек мелко нарезанного мяса. Пользовались при этом только большим и указательным пальцами правой руки. Левая рука, считавшаяся нечистой, не прикасалась к еде. Гости ели с удовольствием и аппетитом. Полакомиться мясом большинству шумеров удавалось лишь в храмовые праздники, только во время жертвоприношений богам.
Аннипад, сын эна, привыкший к разнообразной мясной пище, еще не про-бовал такого блюда.
- Как вкусно! Какое благо разливается внутри! - искренне восхитился юноша. - Никак не могу угадать, чем нас угощают, - повернулся он к хозяину дома. Медник загадочно улыбнулся и посмотрел на перевязанную ладонь своей левой руки.
- Помнишь, Мешда, в день твоего прихода дети мои принесли сонного удава, заползшего в нашу шахту, дабы переварить пищу?
- Ну, как же, помню, еще и четырех дней не прошло. Это был хороший, толстый удав, длиной локтей пять.
- Мы хотели держать его к празднику и кормили мышами. На третий день мышей не оказалось и удаву бросили маленького, шустрого цыпленка. И слу-чилось неожиданное: цыпленок по воле богов подружился со змеей - своим из-вечным врагом, но это мы, к сожалению, поняли лишь потом. Цыпленок спо-койно укладывался в вялых кольцах свернувшейся змеи, лазал по ней и даже по ее голове. Он и кожу ее клевал, а удав почему-то все терпел, и я подумал, что он болен и в пищу не годится.
Сегодня, перед полуднем, мы решили его выбросить, и я вытащил удава за хвост из клетки. Почувствовав себя на свободе, он вдруг взвился и схватил в пасть мою руку. К счастью, прежде чем ему удалось обвиться вокруг меня и сокрушить ребра мои, сыновья быстро воткнули ему кол в горло и освободили руку, а удава тут же рассекли ножами на части. Его мясо вы и едите.
Помолчав, Хэлим обратился к Аннипаду:
- Сын эна, ты оказал моему дому большую честь, разделив с нами пищу, ибо высокие не часто знаются с низкими. Но пойми меня правильно, о юноша, тебе пора идти в дом мэлика, вождя нашего племени. Если ты не пойдешь, то нане-сешь кровную обиду другу твоего отца.
Аннипад поспешно встал, поблагодарил хозяина дома за гостеприимство, низко поклонился и вышел.
Беседа текла размеренно и плавно еще около часа. Говорили о событиях в Городе, о ценах, о видах на урожай. Когда глава семьи вышел, чтобы распоря-диться о ночлеге, один из братьев попросил младшего передать ему кувшин с ячменным пивом, поданным после мяса. Тот засмеялся, показал кукиш стар-шему, схватил кувшин и приник к нему, запрокинув голову. Старший брат вспылил, обругал младшего и запустил в него большой деревянной ложкой, измазанной соусом. Угодив в кувшин, ложка отскочила и попала в одного из двух алебастровых богов-хранителей дома, стоявших в нише стены на особой подставке. Статуэтка свалилась на сухой глинобитный пол и разбилась.
Страх возмездия витал в комнате, когда медник вернулся. Он сразу заметил, что произошло.
- Какое горе, - тихо произнес Хэлим, нарушив напряженную, гнетущую ти-шину. - Этот юноша принес несчастье в наш дом. Пусть Месхэлик Энзак пока-рает его за это. - В раздражении он напустился на гончара. - И что ты, почтенный ремесленник, отец семейства, заискиваешь перед этим юнцом?
- Что же мне с ним - драться? Он - энси, сын эна, а двуногий лев опаснее четвероногого, - спокойно ответил Мешда. Гончар поднял черепок разбитой статуэтки. - Люди сделали одних кумиров, люди сделают и других. Скрепите пока осколки глиной. Моя дочь вылепит точно такого же нового бога, а вы его освятите. Это будет моим подарком тебе, медник.
Не чувствуя всей тяжести возложенных на него обвинений, Аннипад сидел напротив мэлика в его большом и просторном доме, стоявшем в стороне от се-ления, и уплетал печенье, сваренное в меду. Мэлик, немного знавший по-шумерски, выслушав рассказ об исходе его похода, распорядился, чтобы гостю приготовили постель, дабы он мог отдохнуть и выспаться. Служанки омыли ноги гостю, умастили тело и перевязали ему рану, приложив к ней чер-ную, горную смолу. Как только Аннипад коснулся постели, утомленную оби-лием впечатлений душу мгновенно обнял сон.
За утренней трапезой мэлик сообщил, что вчера, после полудня, небольшой отряд воинов из приморского племени хаммури, обменяв жемчуг, финики и сушеные абрикосы на изделия из меди, золота и серебра, вышел из селения.
- Хотя их племя и родственно нашему, но разбоем они не гнушаются, - по-сетовал он. - Остерегайся их в дороге, о сын Урэнки.
Аннипад принял из рук мэлиха в подарок эну четыре крупные белые жем-чужины с нежно-розовым оттенком - четыре цветка вечной жизни и молодости.
Спустившись к дому медника, Аннипад застал своих спутников готовыми к выходу. Три осла стояли, навьюченные поклажей.
- Ого, гончар, да ты, оказывается, богач! - приветствовал Мешду Аннипад.
- Какое там, двух ослов я взял внаем у оружейника Мебурагеши, моего соседа. Мы с ним живем стена к стене. Я расплачусь с ним медью, когда вернусь. Медь здесь стоит дешево, а в Городе - дорого!
Хэлим, вышедший их проводить, зловеще, с глубокой ненавистью глядел на крупный прямой нос Аннипада, на массивную серебряную цепь на его могучей шее, на браслеты на руках, и не желал ему доброго пути.
Перед дорогой путники, дабы умилостивить бога этой земли, совершили-возлияние масла на священный придорожный камень-монолит, обитель боже- ства.
Мешда тепло попрощался с гостеприимным Хэлимом:
- Бог ведает, друг мой, когда еще свидимся! Да пронесешь ты до смертной черты благодушную старость в кругу сынов твоих.
- Похоже, что медник тебя сглазил, - сказал гончар Аннипаду, выводя ослов. - Уж очень тяжелый взгляд у него был. Такой взгляд губительнее топора. Аннипад скривил в усмешке тонкие губы большого рта:
- Пусть его глаз провалится ему в пятку. Мой амулет отталкивает взор и предохраняет меня от любой порчи, - он стал перебирать звенья серебряной цепи, творя молитву.
Мягкая, неутоптанная тропинка желто-зеленой змейкой вилась между гор. Юноша и девушка, увлеченные друг другом, шли рядом, не замечая дороги, и беспечно беседовали обо всем на свете. Пэаби влекло к Аннипаду, ей было с ним интересно, легко и весело. Какая-то сила в нем сладко всколыхнула и привела в смятение ее доселе нетронутые потаённые женские глубины.
Неожиданно из-за груды придорожных камней, держа копья наперевес, вы-скочило четверо воинов-хаммури. Еще вчера, выходя из поселка, они заметили малочисленный отряд шумеров, спускавшихся с гор. Энси Аннипад, вспомнив предупреждение мэлиха, тут же схватил мотыгу и бросился им навстречу. Вы-сокий, мускулистый воин нанес удар первым. Энси проворно присел и, про-пустив копье над плечом, мотыгой ударил воина по ногам. Воин подпрыгнул и удар пришелся в воздух. Противники сшиблись. Выпустив копье из рук, воин вцепился в горло Аннипада, но энси кулаком резко ударил нападающего в пах. Тот с гримасой боли отпустил горло и согнулся пополам. Ударом колена в че-люсть Аннипад опрокинул его.
Гаур, избрав себе коренастого, низкорослого противника, вспорол ему-копьем кожу на груди. Низкорослый, держа свое копье как дубину, огрел мальчика с такой силой, что тот отлетел к склону и, не удержавшись, упал и покатился вниз. Боги не прощали убийство детей и женщин. Немолодой, боро-датый, сурового вида воин ударом кулака в ухо свалил Пэаби на землю, схватил за волосы и поволок в сторону. У Аннипада защемило сердце от этой картины. Тяжелая волна крови ударила ему в голову и, не помня себя, он схватил кинжал у оглушенного им воина и бешено метнул его вбородатого. Кинжал вонзился в спину по рукоять, бородатый вскрикнул и упал ничком. Подобрав копье, Ан-нипад устремился на помощь к гончару, который успешно отражал выпады молодого хаммури. Почувствовав, что ему несдобровать под двойным натиском, молодой воин обратился в бегство.
Низкорослый, взрезав мешки и увидев глину и медь, выругался, схватил бо-гато расшитый бирюзовыми бусинами колчан сдротиками и, оценив ситуацию, бросился наутек. Аннипад с гиканьем послал ему вслед копье, но промахнулся. Копье лишь оцарапало руку низкорослого, но тот, бросив колчан, помчался еще быстрее. Лежавший без сознания воин очнулся, отполз незамеченным за камни и затаился.
Когда бой закончился, гончар подошел к распростертой в пыли дочери и поднял ее. Дрожа и всхлипывая, Пэаби прижалась к отцу. Он обнял ее и, утешая, погладил по голове.
- Тебе, доченька, суждена долгая жизнь. Ничего, скоро будем дома. Слава
богам, все когда-нибудь кончается!
Прихрамывающий, в царапинах, появился Гаур. Мальчик и Аннипад собрали разбросанное оружие и увязали в поклажу.
Через два дня пути они подошли к Городу. Название, имя Города, данное ему самим Энки, отцом его, хранилось в строжайшей тайне, дабы защитить душу города от козней демонов и вражеских колдунов, и упоминалось лишь при священных обрядах.
Глава 2
ГОРОД ШУМЕРОВ
К вечеру посвежело, и тяжёлые, темно-синие облака усеяли небо. Огромные тени легли на обрамлявшие Город луга, на зеленые квадратики возделанных полей, примыкавших к изумрудной стене девственного леса, на весело текущие оросительные каналы и паутину водоводов. Путники, спускаясь по пологой каменистой гряде, жадно всматривались в знакомые очертания родного Города - средоточие их бытия, центр мироздания. Здесь, на этой земле, замыкались все интересы и помыслы его обитателей-шумеров. Когда Город только застраивался, оборонительной стеной предусмотрительно обнесли площадь, намного превы-шавшую потребности того времени. За несколько столетий Город, разрастаясь, выплеснулся из своих пределов, и его окружало уже несколько небольши при-городов. Двухэтажные дома с плоскими крышами, без окон со стороны улиц, почти лишенные архитектурного убранства, стояли вплотную друг к другу, об-разуя глухими, рыжими наружными стенами узкие, извилистые улицы, распо-ложенные всецело по прихоти домовладельцев. На некоторых перекрестках улиц стояли небольшие святилища важных, влияющих на те
Перейти на страничку книги |
|
