Дуэль между автором А ЛЛЛ и Аглая Конрада №418

Текст автора вызвавшего на дуэль. Голосов: 0

Я по жиз­ни ни­ког­да не бы­ла пес­си­мис­том, но тут что-то на­чала уны­вать, бы­ло яс­но, что де­ло – дрянь. «Еще не дай Бог, вол­ки при­дут, по­лако­мить­ся че­лове­чин­кой. – поз­ли в мою го­лову стра­хи, - Хоть наш во­дила и го­ворит, что они тут уже дав­но не во­дят­ся, да толь­ко де­ревья тут боль­но мрач­ные и лес вок­руг ста­новит­ся толь­ко гу­ще. Тут, на­вер­ня­ка, во­дит­ся кто угод­но.» И точ­но, ми­мо ме­ня вдруг про­бежа­ло кра­сивое пу­шис­тое жи­вот­ное, по­хожее на бе­лую не­боль­шую со­бач­ку, толь­ко яв­но не со­бач­ка и мех не со­бачий. Я еще по­дума­ла, что этот зве­рек на ма­мину шу­бу по­хож. «Точ­но, так это пе­сец!» - от вол­не­ния я да­же не сра­зу вспом­ни­ла наз­ва­ние жи­вот­но­го, хо­тя ви­дела его на кар­тинках ты­сячу раз. Сре­ди учи­тель­ниц, под­руг мо­ей ма­мы, са­мым пис­ком счи­та­ет­ся иметь та­кую шу­бу из пес­ца, а мне вот бы­ло бы жал­ко пус­кать та­ких ми­лых зве­рей на мех. Зве­рек вдруг ос­та­новил­ся и к че­му-то прис­лу­шал­ся, но че­рез се­кун­ду, уже по­бежал даль­ше на сво­их пру­жиня­щих лап­ках. Я зас­мотрев­шись на не­го, сде­лала не­лов­кий шаг и вдруг, не смот­ря на то, что поч­ва тут уже и не бы­ла осо­бо бо­лотис­той, я про­вали­лась од­ной но­гой в ка­кую-то гли­ну сан­ти­мет­ров на 30! Се­год­ня, мне, прям, фа­таль­но не вез­ло. От не­ожи­дан­ности я по­теря­ла рав­но­весие и вы­рони­ла ку­зовок с чер­ни­кой. Я пос­та­ралась вы­тащить но­гу, вот­кнув ло­пату, ко­торую я тас­ка­ла с со­бой, в бли­жай­шую коч­ку, но сде­лать это не уда­лось, мне толь­ко за­соса­ло еще и вто­рую но­гу, и ло­пату то­же на­чало за­сасы­вать! Ока­залось, что это бы­ла не коч­ка, а та­кая же гли­нис­тая вяз­кая мас­са. «Ка­кое опас­ное мес­то! С ви­ду вро­де не топ­кое, а нас­ту­па­ешь и про­вали­ва­ешь­ся! – по­дума­ла я од­новре­мен­но и с удив­ле­ни­ем и с от­ча­яни­ем, - Я же опыт­ный хо­док по бо­лотам, ну что же со мной се­год­ня та­кое!» Как буд­то ка­кой-то злоб­ный под­земный дух пы­тал­ся ме­ня за­тащить к се­бе. Са­поги уже за­пол­ни­лись гли­ной. Я кри­чала, что бы­ло мо­чи, во­дят­ся тут вол­ки - не во­дят­ся, прив­ле­ку ли я их сво­им кри­ком или нет, мне бы­ло уже все рав­но, ме­ня от­кро­вен­но за­сасы­вало. Я ско­рее дос­та­ла из-за по­яса мой ма­лень­кий дам­ский то­порик и ста­ла пы­тать­ся им за­цепить­ся за что-ни­будь твер­дое, но твер­дой поч­вы ниг­де не бы­ло, а бли­жай­шее де­рево бы­ло от ме­ня в мет­рах трех. Вот, как на зло, де­ревья тут рос­ли час­то, но, имен­но в этом мес­те, они не рос­ли, ви­димо как раз из-за та­кой ужас­ной поч­вы. «Вот го­вори­ла мне ма­ма, чтоб не шла я в ге­оло­ги! Ну по­чему я ее не пос­лу­шала? Ведь мой отец по­гиб в од­ной из сво­их эк­спе­диций, прав­да это слу­чилось в го­рах. А вот мне, его доч­ке, по­хоже суж­де­но тут, в бо­лоте за­вяз­нуть. Мо­жет встре­чусь на не­бе с па­поч­кой. Его те­ло так и не наш­ли. Ме­ня, ду­маю, не най­дут, то­же. Но, что это я? Что за­упо­кой­ные мыс­ли?! Мо­жет еще есть шанс, мо­жет ме­ня еще най­дут! –по­дал го­лос ос­та­ток мо­его оп­ти­миз­ма. Я пе­рес­та­ла ба­рах­тать­ся, от это­го бы­ло толь­ко ху­же. Стран­ная тут бы­ла поч­ва, очень плот­ная, гли­нис­тая, за­сасы­вала не так быс­тро, как обыч­ное , по­рос­шее мхом, бо­лото, од­на­ко дер­жа­ло еще креп­че. Ощу­щения бы­ли, как буд­то ме­ня пог­ре­ба­ют за­живо. Я, как на ка­ком-то жут­ком зем­ля­ном лиф­те мед­ленно еха­ла под зем­лю. Толь­ко вый­ти из это­го лиф­та бы­ло нель­зя. Я пос­те­пен­но пог­ру­жалась в гли­ну все глуб­же и глуб­же, но все еще ста­ралась на­де­ять­ся на чу­до, хо­тя сле­зы от­ча­яния уже тек­ли из мо­их глаз ручь­ем, а гор­ло ус­та­ло от кри­ка. Но­ги сда­вило, как ком­прес­сом, они на­чина­ли ко­ченеть, там, под зем­лей, бы­ло хо­лод­но. «Вот бы упе­реть­ся в про­мер­злую зем­лю и прек­ра­тить про­вали­вать­ся – ду­мала с на­деж­дой я, хоть и не пред­став­ля­ла, как я да­же при та­ком рас­кла­де смо­гу от­сю­да выб­рать­ся. Но бы­ло все-та­ки не нас­толь­ко хо­лод­но. Ме­ня мед­ленно, но вер­но про­дол­жа­ло за­сасы­вать даль­ше. - Там, в глу­бине, ко­неч­но же есть про­мер­зшая твер­дая зем­ля, но мо­их 1м 78см ско­рей все­го не хва­тит, в ак­ку­рат пог­ру­жусь с го­ловой». Я под­ня­ла ру­ки, что­бы хоть их не за­сасы­вало. Тут на­вер­ху пос­лы­шал­ся ка­кой-то скрип, но мне не хва­тило лов­кости зак­рыть го­лову ру­ками, ког­да с бли­жай­ше­го де­рева, в до­вер­ше­ние ко все­му, на ме­ня еще и сва­лил­ся здо­ровен­ный сук. Ви­димо Бог ре­шил ос­во­бодить ме­ня от даль­ней­ших му­чений, и я по­теря­ла соз­на­ние………

Текст автора принявшего вызов. Голосов: 1

Дин уже почти уснул, когда дверь в его комнату распахнулась, запуская внутрь клубы едкого дыма. Папа держал на руках малыша Сэмми, а позади него были видны оранжевые отблески и короткие вспышки огня.
— Бери брата! — отец торопливо положил в руки Дину пищащего братика. — Неси его вниз на лужайку! Да не стой столбом, Дин! Делай что говорю! — кричал на него папа, прогоняя из дома. Сам он оставался, чтобы спасти маму.
Дин машинально взял братишку, повернулся, спустился по лестнице, прижимая к себе Сэмми, стараясь не дышать дымом, который был уже повсюду, и вышел на улицу. Огромные пожарные машины, несколько штук, воя пронзительной сиреной, остановились на лужайке, проехав прямо по заборчику, совсем недавно выкрашенному в веселый желтый цвет. В другое время Дин с интересом разглядел бы их во всех подробностях, но сейчас ему было не до машин: в горящем доме оставались отец и мама. Он обернулся назад, ожидая появления своих родителей, но они все не выходили и не выходили. Из проема двери тянулся серый шлейф дыма, самой двери не было, она стояла рядом, прислоненная к стене и было слышно, как сверху, на втором этаже гудит пламя и трещат под огнем доски.
Мальчик остановился посреди лужайки и напряженно всматривался в дверной проем, но там ничего не было видно, только рассыпались искры веером. Одному стоять на улице, посреди ночи, да еще с маленьким братом на руках было неуютно и страшно, скорей бы уж папа с мамой выходили. Почему они так долго? Может, собирают какие-нибудь вещи?
Высокие пожарные в ярких форменных куртках, с целым арсеналом мудреных приборов на поясе, в блестящих касках с фонариками тянули длинные рукава от машин, заливая из них огонь специальной жидкой пеной. Дин смотрел, как его дом покрывается белой массой, как нехотя гаснет пламя, и внутри все заволакивает черным дымом, даже стоя на лужайке, чувствовалась гарь и хотелось кашлять, а внутри, наверное, уже дышать нечем, но папа все не выходил и не выводил маму.
Соседи завороженно наблюдали, как рассыпаются в ночном небе снопы ярких огоньков, как вырываются из окон длинные оранжевые языки пламени, как бушует пламя внутри дома за окнами, из которых вылетели все стекла. Взрослым людям почему-то не было страшно смотреть на этот ужас, они столпились у поломанного заборчика и тихонько переговаривались между собой, сетуя, как все беззащитны перед огнем, как неправильно в наше время строят дома и как нерасторопно приезжают пожарные расчеты! Вот когда их вызвали?! А они только соизволили приехать! Им-то что, а люди без дома остались!
Мальчик их не слушал, время шло, а родители все еще были внутри, малыш Сэмми оттянул ему все руки и крутился, не желая сидеть спокойно. Дин устал держать братика, к тому же тот разорался, как резанный, может, почувствовал, что мамы нет, а может, ему было неудобно на руках старшего брата, он выворачивался и отпихивал Дина. Мальчик перехватил братишку покрепче и сделал несколько шагов к дому.
— Папа!!! — закричал он в огонь что было сил, и от этого малыш Сэмми вздрогнул и зашелся в плаче. Он прямо задыхался, ножки и ручки его трепыхались, а лицо стало малиновым, Дин почувствовал, что сейчас он его уронит.
— Дин, давай его сюда! — к мальчику подошла Холли, их соседка и забрала маленького Сэмми себе. — Ну, ну, малыш, не надо так плакать! — она покачала его на руках, и он немного успокоился, но все равно время от времени снова всхлипывал и принимался поскуливать. Дин вывернулся от назойливой соседки и побежал к дому. Родители все никак не выходили, и он беспокоился за них.
— Папа! Папа! — кричал он в распахнутую дверь так громко, как только мог.
Шуршащий несгораемой тяжелой формой пожарный подтаскивал поближе к дому длинный рукав с пеной и заругался на Дина:
— А ну, уйди подальше отсюда, пацан! Уйди, сказал!
Мальчик видел перед собой только широкие оранжевые штаны, голова пожарного в каске с фонарем маячила высоко наверху. Дядька рукой в перчатке отодвинул Дина назад, не давая ему подходить, рука была очень большой и заставляла невольно отступить назад. Наверное, все пожарные такие — огромные, сильные и ничего не боятся, у них необыкновенная яркая форма, большие фонарики на касках, на поясе закреплены всякие интересные штуки, на их машинах высокие лестницы, все их слушаются и уважают, попробуй, поспорь с таким высоченным дядькой, да Дин перед ним, как муравей! В другое время можно было бы рассмотреть пожарного во всех деталях и, может, даже потрогать, но сегодня он только мешал, стоял огромным брезентовым препятствием на пути. Разве мог он понять, что там внутри дома мама и папа ждут, чтобы их сын пришел за ними и вывел из огня, что им нужна его помощь и поддержка!
Холли за руку оттаскивала Дина от горящего дома, но он упирался.
— Там папа! — плакал мальчик.
Ревущее пламя взметнулось от крыши в черное звездное небо. Внутри, где-то на втором этаже затрещали и обрушились какие-то доски и, наконец, в огненном вихре, весь покрытый копотью, в тлеющей одежде в дверном проеме показался отец.
— Папа! Папа! — Дин изо всех сил вырывал руку у Холли, но она крепко держала его, не отпуская от себя.
Спотыкаясь, словно пьяный, Джон сделал несколько шагов и рухнул на колени посреди лужайки, он смотрел прямо перед собой бессмысленным взглядом, невидящим никого вокруг себя, не замечая даже своих сыновей. И вдруг закрыл лицо руками и глухо заревел, словно медведь, который только что выбрался из берлоги, заставляя всех попятиться. Он раскачивался из стороны в сторону, ревел по-медвежьи и пугал Дина. Мальчик перестал вырываться из рук соседки, а наоборот, прижался к ней и смотрел со страхом на непонятного отца, который не поднимался с колен и выл. Холли одной рукой прижимала перепуганного Дина, на другой руке у нее беспокойно спал малыш Сэмми, он всхлипывал во сне, вздрагивал и снова засыпал.
Какие-то люди подняли Джона и повели неизвестно куда, а он покорно шел за ними, не отрывая рук от лица и задевая ногами за все бугорки на лужайке. Его поддерживали за локти.
— А мама? — хрипло спросил Дин у Холли, подняв на нее лицо, все в грязных разводах. От громких криков он сорвал себе голос и даже эти слова дались ему с большим трудом.
Она странно посмотрела на мальчика, судорожно всхлипнула и тогда Дин страшно закричал, до смерти испугавшись плача чужой женщины и поняв своим детским умом, что случилось непоправимое, и его мама не выйдет из вихря огня и дыма. Кто-то гладил его по голове, еще кто-то обнимал и уговаривал:
— Ну что ты! Что ты! Тише! Не надо кричать так! Разбудишь братишку! Напугаешь его!
Соседи столпились вокруг и Дин метался среди них, рвался побежать вслед за отцом, хотел кинуться в раскрытую двери и самому найти свою маму, раз папе не удалось, но его удерживали. Завыли сирены полицейских машин и несколько человек в форме о чем-то спрашивали Дина, но он молча плакал, в конце концов они отстали от него.
Холли увела мальчика к себе домой. Малыша Сэмми она уложила в кровать, а Дина хотела накормить, но он отказался. Сорванное горло болело, и там стоял огромный комок, такой большой, что даже говорить Дин больше не мог, а при попытках что-нибудь проглотить его рвало прямо на пол. Уснуть он смог только под утро. Во сне он вбегал в горящий дом: под теплым и ласковым огнем, который ничего не жег, а только горел красивыми, совсем не страшными всполохами, его ждали отец и мама, они улыбались и протягивали ему руки. Он выводил их на улицу, а соседку прогонял, потом Дин возвращался, выносил ужасно тяжелого малыша Сэмми, и все радовались, и все они снова были вместе.
Сквозь сон мальчик слышал папин голос и улыбался от счастья, потому что ему всего лишь приснился страшный сон про пожар. Сейчас он проснется в своей комнате с ярко-синими облаками на стенах и побежит на кухню, где мама уже испекла для него большущий яблочный пирог. Потом они с папой пойдут играть в бейсбол на спортивной площадке, а мама будет за них болеть и качать в коляске маленького Сэмми.
Дин открыл глаза: над ним был чужой потолок в чужом доме. Он лежал в чужой кровати и в окно светило чужое солнце. Папа сидел рядом и смотрел на него серьезно и даже сердито, без улыбки. По всей правой половине лица: на щеке, на виске, и на руках у него вздулись желтые волдыри, какие бывают при ожогах. Значит, все правда и пожар был на самом деле, а Дин не смог, не успел вывести из огня маму, потому что он выносил братишку, а огромный брезентовый пожарный больше не подпустил его к дому. Из-за него обгорел отец, а где теперь мама мальчик представлял себе очень смутно. Наверное, на небе.
Это он, Дин, виноват во всем, поэтому папа так смотрит на него! Теперь он никогда ему не улыбнется, потому что не простит его никогда! Дин хотел сказать, что он очень хотел всех вывести: и его, и маму, но тот дядька крикнул на него и не пустил в горящий дом, а Холли так крепко держала его за руку, что до сих пор больно. Да, он виноват, он и сам знает об этом! Но как же быть-то теперь?! Он согласен на все, чтобы искупить свою вину! Что ему сделать, чтобы папа простил его? Из глаз мальчика текли слезы, впитываясь в подушку, а тело содрогалось от сдерживаемых рыданий.
— Вставай, Дин, нам пора ехать, — тихо прошептал ему папа. — Теперь ты — мой помощник!