На этой неделе мы специально подобрали произведения, связанные с Днём знаний, со школой, с учёбой.
Вспомните ещё раз себя - какими вы были, что было в школе хорошего, что запомнилось на всю жизнь.
С праздником вас, дорогие авторы сайта! И удачи, удачи, удачи!!! Во всём!
А мы постараемся сделать этот день действительно ярким и замечтаельным.
А мы постараемся сделать этот день действительно ярким и замечтаельным.
Редколлегия прозаического раздела
И первая, кто поздравит вас, будет Аллочка Волонтырёва. Лирическую героиню тоже зовут Алла. Давайте пожелаем малышке хорошей учёбы. Ведь мы когда-то тоже пришли в 1-й класс.
А у нас сегодня дома
Поутру так шумно стало.
Собираем нынче в школу
Первоклашку - нашу Аллу.
Мама гладит Алле блузу,
Папа туфли протирает,
Дед почёсывает пузо,
Чай бабуля разливает.
Аллочка сидит одета,
Бант огромный, гольфы белы,
Ну, куда девалось лето?
Наиграться не успела.
Положили в ранец книжки
И тетрадки, два альбома.
Набивать от знаний шишки
Нет, к такому не готова.
Буквы Аллочка все знает
И слова уже читает.
До пяти она слагает
И до ста легко считает.
Всё готово, тихо стало,
Смахивает мама слёзы.
В первый класс шагает Алла.
А в букете её розы.
А у нас сегодня дома
Поутру так шумно стало.
Собираем нынче в школу
Первоклашку - нашу Аллу.
Мама гладит Алле блузу,
Папа туфли протирает,
Дед почёсывает пузо,
Чай бабуля разливает.
Аллочка сидит одета,
Бант огромный, гольфы белы,
Ну, куда девалось лето?
Наиграться не успела.
Положили в ранец книжки
И тетрадки, два альбома.
Набивать от знаний шишки
Нет, к такому не готова.
Буквы Аллочка все знает
И слова уже читает.
До пяти она слагает
И до ста легко считает.
Всё готово, тихо стало,
Смахивает мама слёзы.
В первый класс шагает Алла.
А в букете её розы.
А следующее поздравление - от Ирины Гасниковой, которая расскажет нам про школьные секреты
Мне было восемь, когда папа, сияя как новенький самовар, сообщил:
— Доча, мы едем в Монголию.
— А далеко? — спросила я, наивно надеясь, что это где-то за соседним лесом.
— Ну… чуть дальше, — сказал он, и в его глазах сверкнула шутка, за которой пряталось обещание нового приключения.
Через месяц я уже стояла на прохладной улице Улан-Батора, в шапке, которая закрывала пол-лица, и с выражением «где тут кнопка выхода». Папа — военный, мама — героическая жена, закалённая переездами, а я — белокурая девочка, к волосам которой местные бабушки прикасались, считая счастливым талисманом.
Осень здесь была колкой и прозрачной. Ветер проверял всё на прочность, а воздух пах дымом из печных труб. Редкие и жёсткие листья кружились по асфальту. После череды пасмурных дней вдруг пришло тёплое и ясное утро. Солнце мягко подсвечивало дома и деревья, и даже сквозняк, казалось, устал шалить. Мама взяла меня за руку, и мы пошли в школу. Помню, что её пальцы были ласковыми, а шаги уверенными.
Школа стояла на пригорке, с жёлтой штукатуркой, которая на солнце казалась размазанным мёдом на стене. Окна были высокие, с белыми рамами. И в каждом отражалось небо: то голубое, то с лёгкими облачными разводами, как в акварели. Внутри пахло мелом, деревянным полом и чем-то аппетитным из столовой. Наша учительница, невысокая женщина с мягким лицом и строгим пучком, умела смотреть так, что в её взгляде одновременно читалось и «не балуй», и «я на твоей стороне».
Дети же, сбившись в стайку у школьных ворот, смотрели на меня с особым любопытством, в котором смешивались осторожность и улыбки, словно я была не новой одноклассницей, а редкой птицей, случайно севшей на их провод. Кто-то шептался, кто-то хихикал. А один мальчишка, делая вид, что просто проходит мимо, попытался незаметно дёрнуть меня за косичку, проверить, не перекрашена ли она, и правда ли всё это золото настоящее. Я обернулась так быстро, что он едва успел спрятать руки за спину, но на лице остался лукавый огонёк. Тот самый, заговорщицкий, из которого стало ясно: «Проверка пройдена». Позже я узнала, что его зовут Баяр.
Первое моё потрясение было в том, что в школе все говорили на языке, который звучал, как песня ветра в степи. А я правильно знала только два слова: сайн байна уу («здравствуйте») и аймшигтай («страшно»). Причём второе выучила случайно, когда тот самый мальчишка Баяр сунул мне под нос дохлую ящерицу. Слово я запомнила мгновенно, а вот доверия к Баяру пока не было.
— Доча, мы едем в Монголию.
— А далеко? — спросила я, наивно надеясь, что это где-то за соседним лесом.
— Ну… чуть дальше, — сказал он, и в его глазах сверкнула шутка, за которой пряталось обещание нового приключения.
Через месяц я уже стояла на прохладной улице Улан-Батора, в шапке, которая закрывала пол-лица, и с выражением «где тут кнопка выхода». Папа — военный, мама — героическая жена, закалённая переездами, а я — белокурая девочка, к волосам которой местные бабушки прикасались, считая счастливым талисманом.
Осень здесь была колкой и прозрачной. Ветер проверял всё на прочность, а воздух пах дымом из печных труб. Редкие и жёсткие листья кружились по асфальту. После череды пасмурных дней вдруг пришло тёплое и ясное утро. Солнце мягко подсвечивало дома и деревья, и даже сквозняк, казалось, устал шалить. Мама взяла меня за руку, и мы пошли в школу. Помню, что её пальцы были ласковыми, а шаги уверенными.
Школа стояла на пригорке, с жёлтой штукатуркой, которая на солнце казалась размазанным мёдом на стене. Окна были высокие, с белыми рамами. И в каждом отражалось небо: то голубое, то с лёгкими облачными разводами, как в акварели. Внутри пахло мелом, деревянным полом и чем-то аппетитным из столовой. Наша учительница, невысокая женщина с мягким лицом и строгим пучком, умела смотреть так, что в её взгляде одновременно читалось и «не балуй», и «я на твоей стороне».
Дети же, сбившись в стайку у школьных ворот, смотрели на меня с особым любопытством, в котором смешивались осторожность и улыбки, словно я была не новой одноклассницей, а редкой птицей, случайно севшей на их провод. Кто-то шептался, кто-то хихикал. А один мальчишка, делая вид, что просто проходит мимо, попытался незаметно дёрнуть меня за косичку, проверить, не перекрашена ли она, и правда ли всё это золото настоящее. Я обернулась так быстро, что он едва успел спрятать руки за спину, но на лице остался лукавый огонёк. Тот самый, заговорщицкий, из которого стало ясно: «Проверка пройдена». Позже я узнала, что его зовут Баяр.
Первое моё потрясение было в том, что в школе все говорили на языке, который звучал, как песня ветра в степи. А я правильно знала только два слова: сайн байна уу («здравствуйте») и аймшигтай («страшно»). Причём второе выучила случайно, когда тот самый мальчишка Баяр сунул мне под нос дохлую ящерицу. Слово я запомнила мгновенно, а вот доверия к Баяру пока не было.
Без улыбки мы никак не можем. Даже когда опаздываем. Слово Нурии Шагаповой.
Ногами загребая листья,
Бегу я в школу. Неба синь.
Рисует осень нежно кистью
Кармином ягодки рябин.
Вот кто-то прыгает по веткам.
Смотрю, дыханье затая,
Бельчиха, папа, мама, детки,
Так это ж беличья семья!
Я задержусь совсем немножко,
В осеннем парке веселей.
Лежит ватрушка на ладошке,
Готовый завтрак для друзей.
А солнце в небе улыбалось,
Лучи-косички сквозь листву,
И паутинки растворялись
Как будто бы по волшебству.
А рядом белки прыг да скок,
Я опоздала на урок...
А Аристарх Палеолог расскажет нам о том, как школа связана с театром. И не только об этом
Итак, рассказ "Театр и школа" 
Пока мы, посмеиваясь, обсуждали взрыв банки тушёнки в холостяцкой квартире, к нам на крыльцо вышла баба Аня.
- Что? Все сидите, байки баете? Серёж, мой-то старый ещё не сильно утомил тебя своими историями?
- Нет, что Вы, баб Ань. Интересно. Даже очень.
- Да-а? – протянула баба Аня, присаживаясь на лавочку рядом с нами – ну тогда и я пару историй вспомню. А то всё дед, да дед тебе рассказывает.
- Первый мой рассказ будет о том, как я внучка нашего, Стёпку, в детский театр водила на спектакль "Аленький цветочек".
Ему тогда лет 6 было. Пришли мы в театр в первый раз. Театр детский, выходной день, и потому зал заполнен детишками и их родителями. Актеры играли хорошо, дети все в переживаниях за судьбы главных героев неотрывно следят за происходящим. Ну и Стёпушка тоже сидит, вцепившись в кресло и глаз со сцены не сводит.
Дело доходит до момента, когда Алёнушка возвращается к Чудищу, а Чудище лежит мёртвое. Аленушка ходит и зовёт: "Где же ты, мой друг ненаглядный?" Дети смотрят, затаив дыхание, тишина. И тут раздаётся звонкий, полный сострадания голос Степана: "Да вон он лежит, помер уже! Тебя пока дождёшься!"
В общем, спектакль актеры смогли продолжить только через несколько минут, а у "мёртвого" Чудища ещё долго вздрагивали спина и плечи от смеха. Еле досидела я до конца спектакля, так стыдно и одновременно смешно было.
Полня версия рассказа: https://fabulae.ru/prose_b.php?id=144502
Вашему редактору тоже когда-то пришлось ходить в первый класс.
Смотрю на себя - ой... что-то не верится даже. А было ли это вообще?
Да было, было! Рассказ этот был опубликован достаточно давно. Правда это не мешает ему оставаться смешным.
Читаю - и сама улыбаюсь. До сих пор...
Первое сентября под партой
Вот что я действительно хорошо помню – это то, как я пошла в школу.
Праздник под названием «Первый раз в первый класс» мне запомнился беспросветно-серым небом, моросящим дождём и совершеннейшим нежеланием заходить в громадное четырёхэтажное здание, казавшееся мне то ли унылым, то ли угрюмым. Лето в тот год закончилось, как по заказу: ещё вчера, тридцать первого августа, вовсю светило яркое солнце. Мы с соседским Вовкой гоняли на вéликах и играли «в вышибалы». А сегодня, ну что это за день? Откуда-то без остановки звучит громкая музыка, да звучит настолько громко, что я не слышу того, о чём говорят стоящие рядом со мной бабушка и мама. Люди, поглядывая на небо, начинают доставать зонты, а мне почему-то хочется домой.
Я вручаю портфель с нарисованными на нём двумя хоккеистами из мультфильма «Шайбу, шайбу!» бабушке, разворачиваюсь и, не говоря ни слова, направляюсь в сторону дома.
- Ты куда? – бабушка вприпрыжку догоняет меня, - стой здесь! Сейчас в школе начнётся линейка и вас разведут по классам.
- Не хочу в класс! Не хочу в школу! – кричу я.
- Не говори глупостей! – подбежавшая на выручку бабушке мама, пускает в ход веский по её понятиям аргумент:
- Там столько интересного! Ты же ещё не была, а уже сопротивляешься. – И потом, - добавляет мама, - ты сейчас уйдёшь, а учиться за тебя кто будет?
- Не хочу учиться! – кричу я ещё громче. Кажется, что даже радио, удивившись громкости моего голоса, решило сбавить собственную и зазвучало немного потише.
- Не хочу! Не хочу! – упрямо повторяю я и вдруг краем глаза замечаю то, что стоящий около забора мальчишка неожиданно кривит губы и начинает плакать. У него в руках огромный букет ярко-красных гладиолусов, которым он пытается закрыться, чтобы никто не видел его слёз. Стыдно! Стыдно плакать будущему мужчине!
Я вырываюсь из рук бабушки и направляюсь к незнакомому мальчику.
- Чего ревёшь? – осведомляюсь, как бы между прочим.
- М-м-мамы нет, - всхлипывает он.
- В смысле - нет? Уехала, что ли? – в моём голосе нет ни капли сожаления. Одно только любопытство.
- Работает, - вздыхает незнакомый мальчик, - я и пришёл один. А все с ма-а-а-амами, - и он снова начинает плакать в голос.
- Не реви! – строго говорю я и беру его за руку, - сейчас нас в класс отведут, а у тебя лицо всё заплаканное. Как тебя зовут-то хоть?
- Миша, - тихо отвечает мой новый знакомый. – А ты что, тоже в школу не хочешь?
- Не-а! – мотаю я головой, - не хочу ни капельки!
- Я тоже не хочу. И тоже ни капельки, - ещё тише отвечает Миша. И добавляет: «Я вообще в деревню хочу».
Я смутно представляю себе, что такое деревня. В моём воображении это – какая-то не приспособленная для проживания местность, в которой кроме лесов и полей ничего больше нет.
- В деревню? – разочарованно спрашиваю я, - чего там делать хоть? В поле, что ли, жить?
- Зачем в поле? – теперь уже Мишино лицо выражает недоумение, - у нас там дом есть. А ещё речка,
Девчонки в белых фартуках
С букетами гвоздик...
Давно ли мы за партами
Сидели вместо них.
Давно ли мы каракули
Чертили на доске
И точные шпаргалки
Писали на руке?
Давно ли мы, беспечные,
Кляли свой первый труд -
Уроки бесконечные
По сорок пять минут.
Другие поколения
Уже сменили нас,
Что в светлый день осенний
Вступают в светлый класс.
Но только мы запомнили
Те юные года.
В душе мы те же школьники,
Наверно, навсегда.