С толчка меня срывает телефонный звонок. Мчусь, как жук-пожарник от огня, к давно ожидаемому ответу на резюме из очень презентабельной конторы. Одной рукой придерживаю штаны, другой срываю трубку.
Однако... вместо ожидаемого девичьего секретаршеского сопрано меня спрашивает густой солидный мужской баритон:
- Это номер три пятерки тринадцать одиннадцать? Да? Будьте любезны Василия Веточкина к телефону...
Я мирно объяснил, что номер тот, но вот Веточкиных тут не было и нет.
Бывает, решил я и вприпрыжку двинулся к насиженному месту. Устроившись поудобнее и подобрав с полу книжку «О вкусной и здоровой пище», попытался сосредоточиться на полезном чтении.
Однако... новый звонок сорвал меня в забег к телефону.
- Алло! – голос был тот же, что и две минуты назад, - Простите, но я не понял – Вася Веточкин когда будет? – Солидности в голосе, по моему, как-то сильно поубавилось.
Сдержанно довожу до сведения звонившего, что Васи здесь не будет НИКОГДА! И что для розыгрышей возраст и настроение у меня неподходящие. Что я могу... Но тут частые гудки в трубке заставили меня прекратить бесполезный уже монолог. Левая рука, поддерживающая штаны, напомнила мне о неисполненных требованиях организма. И я двинулся к туалету.
И только я спустил трусы и удобно согнулся для приседания – трезвон опостылевшего уже телефона заставил меня предпринять обратные действия по одеванию и движению к аппарату. Мысленно уговаривая себя, что это, должно быть, милая секретарша и нужно быть, обязательно нужно быть спокойным.
Однако...
- Так это три пятерки тринадцать одиннадцать? Тогда почему же нет Василия Веточкина?
- Спокойно! – срываясь, ору я в трубу, - Спокойно, мать вашу...
Гудки напомнили мне об обреченности хождения по мукам по короткому пути между телефоном и толчком. Но это отнюдь не успокоило мой взбудораженный организм, даже рассуждением о бренности бытия. А потому я, от души пинанув валявшуюся вкусную книгу, уселся, не снимая штанов, на унитаз и закурил, мечтая о всевозможных казнях для всех раздолбаев из телефонов.
Звонок... Еще звонок... И еще... Иду уже, бегу, мать вашу. Я сдержусь, я смогу...
Закусив до боли в скулах фильтр недокуренной сигареты, медленно, очень медленно, чтобы услышать голос на расстоянии, поднимаю трубку.
Однако... противный этот баритон начал свою речь только в момент касания уха.
- Извините, но это некорректно! Почему Вы не желаете позвать Васю Веточкина?
- Слушай ты, свиноухая скотина! – заревел я словно конюх-неудачник, получивший копытом в промежность, - Если ты еще...
Гудки...
Как я попал трубкой на рычаг, не разбив при этом ни телефона, ни трюмо, ни стола – не знаю и по сей день. Выплюнул прямо на ковер потухшую сигарету. Вслед за ней кусок откусанного фильтра. И остался ждать, тяжело дыша и никуда не уходя. Составляя план будущей речи.
Минуты и секунды тянулись как на резиновом заводе – каплями каучука из мизерного отверстия. Но вот.
Дзыынь... Дзы.. Рывок трубки с аппарата. Классический рывок, двумя руками. Забыв про штаны, которые немедленно спали на пол.
- Баран ты вислозадый! Мудва непробиваемая! Чухло зазуботыч...
- Простите, - голос был девичий. Недоуменный и обиженный.
- Ой, ё-ой-й, - мой голос резко осип, а мозги не возвращались еще с прошлой пятиминутки. Потому я умолк, предчувствуя сокрушение надежд.
- Простите, Вы меня слышите?
- Д-да, - как мог просипел я, вдавленный унижением в пол по самые бакенбарды.
- Тогда ответьте мне, пожалуйста. Все дело в том, что я подружка Васи Веточкина. Он просил меня позвонить по этому номеру и спросить: Ему никто не звонил? Аллё?
- М-мм, - по-бычьи задумчиво проговорил я.
И все. Как пыльным мешком из рогожи по голове. Руки выпустили трубку, которая с треском упала на пол. А я, как был с опущенными штанами, зашаркал старческой походью к насиженному гнездовью. По пути, в смутном сознании мне это показалось почему-то очень нужным, прихватил шахматный учебник. И засел за изучение оного...
Из углубленного изучения первой страницы учебника меня где-то через полтора часа вывел шумный приход сына, который с хохотом ввалился в прихожую и с порога закричал:
- Батя! Ты где? А, вижу свет в каморке. Слушай, сейчас в институте на лекции случай был. Ну, чисто анекдот! Доцент наш заколачивал в наши головы знания о четырех стадиях невроза. От легкого недоумения до бешенства. И, видя далеко не легкое недоумение в наших глазах, решил наглядно нам это продемонстрировать. Наберите, говорит, любой домашний номер телефона и дайте мне трубку.
Меня что-то насторожило, и я прислушался повнимательней.
- Ну, Надька Шустрова и набрала на своем мобиле. А тот взял трубку и давай спрашивать про какого-то Васю Веточкина...
Моя догадка становилась реальностью. А жизнь в виде озлобления возвращалась.
- ... Легкое недоумение, говорит, сменится сейчас на...
«Ой, как я ему сменю! Ой как!», - впилась мне в мозг еловая рогатка.
- ... А сейчас, после четвертого звонка, вы услышали уже зев выраженного в бешенстве невроза. Ха! Батя, там действительно рык был нечеловеческий!
«Мне бы только сейчас на сыне не сорваться. Сейчас не сорваться. А уж потом я из этого доцента профессора сделаю. По изучению человеческих уродств на собственном примере!»
- Так самое смешное, бать, уж потом произошло. Надька эта самая доцента нашего срезала. Да еще как! Ха! Я, говорит, еще пятую стадию знаю. Берет телефон и...
Ну, что я – бегемот что ли толстокожий! Подкачали меня нервишки. Пнул как смог я дверь – открылась она, ударилась о стенку. Придержал ее рукой и с укоризной, как мне показалось, посмотрел на сына.
Однако...
Что-то в этом взгляде не понравилось молодому человеку. Видимо, не только укоризна там была. При виде такой картинки - с распахнутой туалетной дверью, с привставшим и наклонившимся вперед отцом, со спущенными штанами и пылающим взором на свекольного цвета лице - он как-то резко перебил сам себя, промычал что-то типа «Я гулять» и смылся до позднего вечера...
Что тут еще добавить? Прошло уж сколько времени. Я таки работаю в этой компании на хорошей должности. Доцент этот жив пока. Тут принцип – кто-то, но не я. Как нарвется уж. А нарвется он скоро. Потому как фамилия у него Веточкин. У Надьки, кстати, с прошлой пятницы фамилия тоже Веточкина... Сын рассказывал, упустил он ее. И чему их только в институтах учат?
