МОСКВА - взгляд из очень глубокой провинции

Я люблю Москву, а она меня не любит. Не сложилось у нас взаимности с первопрестольной. В ней распрекрасно звонят колокола, но я даже не спрашиваю, по ком они звонят, потому что знаю точно — не по мою душу: для Москвы моего мира не существует, она — столица нашей Родины, но не моя столица.

Москва — трон, на котором восседают кукловоды, а все мы, кто не в Москве, — жалкие марионетки в их руках. Москва решает: кем быть, и кем не быть. Как следует жить и как не следует жить. Сколько нужно получать и сколько следует отдавать. Как учить и чему учить. Кого открывать, а кого закрывать. Кто у нас ученый, а кто так себе — «мальчик на побегушках». Кого вознаградить, а кого опустить. Кому командовать, а кому подчиняться. Перед кем преклоняться и на кого молиться. Хорошо, если кукловоды с умом, а если — нет. Что тогда делать нам — марионеткам? Посыпать голову пеплом, хаять ушедших вождей и печалится!

Москва — специфический механизм, который соединяет и скрепляет по статусу, но по факту разъединяет и разобщает. В ее недрах созрел тот фундаментальный источник распада СССР, который по сей день ищут историки, политологи и социологи, но так и не могут найти. А он притих, затаился и наблюдает за нами, поджидая своего часа. И этот час придет. Ведь, по сути, в структуре общественных отношений мало что изменилось (у нас, по-прежнему, люди для власти, но власть не для людей, а для тех, кто у власти и при власти), а принцип «ручного» управления государством так и остался доминирующим.

Москва — голос и рупор России, где изворотливые болтологи, профессиональные демагоги, врожденные конъюнктурщики, псевдоученые шарлатаны и служительницы древнейшей из профессий, дорвавшись до микрофонов и телекамер, набираются наглости говорить за нас, предрекать наше будущее, учить наших детей и рассуждать об общероссийской идее.

Москва — кузница кадров, в которой с удивительным постоянством появляются молодые и борзые министры «чего-нибудь», которые без раздумий и без понимания сути дела начинают реформировать это «чего-нибудь», презирая мнение людей, но воплощая волю того, кто их возвысил. Мне без разницы, кто работает министром и какую зарплату он получает, но я не хочу, чтобы меня колбасило всякий раз, когда кто-то из них начинает производить над нами сомнительные эксперименты с мутными целями. Я не желаю видеть министром обороны некомпетентного торгаша, разваливающего армию. Меня тошнит от министра экономики, не умеющего управлять экономикой, но самозабвенно кликушествующего о кризисах. Я смеюсь над министром финансов, напоминающего колхозного бухгалтера из старых фильмов. Я презираю министра образования, не ведомо, что творящего с образованием.

Москва — сакральная территория и самодовольное системное образование, в котором искривляется мера социальной ценности личности, где певички, проститутки и комедианты превозносятся выше учителей, профессоров и инженеров.

Москва — организационная структура, где профессия чиновника становится наследственной, где социальные лифты движутся связями, деньгами и многим чем еще, но не знаниями и талантом. Мне все равно куда и как движутся эти лифты, но я никогда не буду уважать того шнека и любителя шмурдяка, который стал моим начальником только потому, что обретался в московских коридорах власти.

Москва — город, в котором живут и трудятся интеллигентные, образованных и культурные люди, искренне считающие, что вне Москвы нет цивилизации и что без них не может «…собственных Платонов и быстрых разумом Невтонов российская земля рождать». В Москве популярный академик и известный правозащитник Сахаров жил, а в Горьком он пребывал в ссылке: все мы, кто не в Москве — в ссылке.

Москва — сценическая площадка, на которой разыгрываются многомиллионные фантастически красивые зрелища и шоу, но меня от них тошнит, потому что каждый день я вижу свой засранный подъезд, занюханный двор и согбенную старушку, торгующую петрушкой на проезжей части улицы.

Москва — «инкубатор» для массового выведения разного рода засранцев в виде демократов, реформаторов, диссидентов и инакомыслящих, которые ругают власть и баламутят молодёжь, но при случае просачиваются во властные структуры, по ходу трансформируются в воров и мошенников и, неизменно, заканчивают предателями родины. Давно пора привести в чувство эту «демократическую» шушеру, но не следует перегибать палку, а то опять до «врагов народа» докатимся.

Москва — интенсивно развивающаяся инфраструктура, в которой и ныне успешно воплощается известный лозунг времен «застоя» — сделаем нашу столицу образцовым коммунистическим городом. Лозунг локально хорош, но в масштабе России исключительно порочен, поскольку на периферии ассоциируется с ленинским вопросом о возможности построения социализма в отдельно взятой стране, ответ на который известен.

Москва — специфический магнит, который притягивает и отталкивает. Здесь всё работает по принципу «минимакса»: отдать приезжему минимум, а взять с него максимум. Москва унижает и делает пустым, но одновременно возвышает и наполняет. Она говорит: «Видишь, мчит черное авто с мигалкой. В нем сидит важный человек. Живет он, а ты прозябаешь. Стань таким же, найди свой денежный ручеек и прилепись к сонму самодостаточных чиновников, бизнесменов, актеров, кинорежиссеров, ученых ...». Москвичи так и поступают, а амбициозные провинциалы едут в Москву в надежде обрести призрачное счастье, но за редким исключением становятся лишь new-лимитчиками или бесправными гастарбайтерами.

Москва — мегаполис, в котором живут и простые москвичи. Может быть, они и любили бы ее, даже если она не была столицей. Но они любят свою Москву такой, какой она есть: напыщенной, сверкающей, кричащей и разукрашенной под проститутку... Мне их жаль, но не очень. Потому что вся эта мишура, напыщенность и парадная помпезность совместно с отлаженной системой оказания сексуальных и иных услуг затрагивают меня, опустошая, в конечном счете, мой, без того дырявый, карман.

Москва — город, в котором приезжих любят своеобразной любовью. Презирая в душе провинциалов и говоря: «понаехали тут ...», москвичи лукавят. Без этих приезжих они никто, а Москва — ничто. А тем москвичам, которые умеют любить себя, друзей, свой город, свою страну и считают себя состоявшимися людьми, не обозлившимися на судьбу, следует задуматься над вопросом: «Почему многие жители нашей страны не прилагают особых усилий, чтобы сделать свой Мухосранск местом достойного проживания, а мечтают лишь о том, чтобы покинуть его навсегда и устроиться где-нибудь в Москве?». Вариантов ответа два: либо мухосранцы дураки, не ведающие, что творят, либо москвичи — мудаки, рубящие сук, на котором сидят.

Москва — политическая площадка, на которой столетиями ведутся ожесточенные споры по поводу наилучшей формы правления. Народу в этих спорах погибло, что в иной войне. Но все препирательства и раздоры с неизбежностью завершаются одним выводом: нам по сердцу жесткая централизация власти в самом жестком ее виде. Нет сомнения в том, что такая форма предпочтительна в условиях ведения войны или ее угрозы, но нет никакой уверенности в ее жизнеспособности и эффективности в мирное время. Жесткий централизм, в какой бы форме он не воплощался, препятствует развитию механизмов самоорганизации и делает систему неустойчивой. Она рушится как карточный домик с уходом высшего руководителя. Причем, чем жестче централизм, тем быстрее распадается система. По-видимому, оптимальной является адаптивная форма правления, когда уровень централизма адекватен условиям внешней и внутренней обстановки. Как к этому прийти в Москве не знают, но ищут, не забывая при этом и личные интересы.

Москва — уникальное системообразующее начало, при котором любое другое государство развалилось бы на части и кануло в лета. Но мы очень устойчивый социальный организм, с удивительной ментальностью. Болеем и веселимся. Плачем и смеемся. Веруем и рушим храмы. Разделяемся и объединяемся. Тонем и всплываем. Бежим за границу, а, убежав, страдаем, впадаем в ностальгию и мечтаем вернуться …

Крепок наш дух, сильна наша вера, но диагноз неутешителен: страна поражена опухолью централизма. Метастазы этой опухоли просочились во все уголки нашей необъятной Родины, парализуя ее жизнедеятельность и препятствуя процветанию. Поэтому лечить болезнь медикаментозными средствами уже не получится — нужна операция по удалению опухоли. Если «хирург» грамотный и решительный, развала страны в результате такой операции ожидать не следует. Наоборот — это путь к процветанию не только Москвы, но и всей России, у которой должно быть много разных столиц: и политическая, и финансовая, и научная, и культурная, и спортивная, и религиозная… Главное, чтобы в них  не производилось оголтелого централизма в угоду чиновникам, но обеспечивалось разумное управление всеми сегментами нашего государства, адекватное внешней обстановке. Помолимся же за нашего «хирурга». Здоровья ему и крепости духа. А мы все стерпим, ведь мы русские — с нами Бог.