…Однажды у Маяковского во время одного из выступлений спросили, как он относится к такому-то поэту (фамилия мне не знакома, поэтому я её успешно забыл). Владимир Владимирович лишь пожал плечами и ответил, что никак он к нему не относится, так как он никогда не слышал его стихов.
Воспользуюсь помощью классика и сразу же скажу, что я тоже к книгам Камши никак не отношусь по той простой причине, что я их не читал. Стоят у меня на полке две её книги, уже который год пылятся и ждут, когда же их снова откроют. Ведь с тех пор, как в них разок заглянули и задвинули в самый дальний угол библиотеки, прошло лет пять. Да, я действительно приобрёл эти романы довольно давно и, можно сказать, по глупости. Только дома выяснилось, что романы эти входят в состав длиннющего цикла, причём располагаются примерно в середине списка. Первую книгу мне найти так и не удалось. Более того, я до сих пор не знаю, как она называется.
Впрочем, я бы хотел повести речь не о циклах, которые давно уже поднадоели (а эта весьма острая тема, несомненно, подлежит более глубокому изучению). И насчёт Камши у меня нет никаких предубеждений. В конце концов, я по-прежнему наивно верю, что престижными литературными премиями за банальную бульварщину не награждают. Так уж вышло, что именно её имя фигурирует в приведенной выше выдержке, которая ввела меня в замешательство и стала причиной приступа нервного хохота. Пускай я тоже предпочитаю трудиться в жанре фэнтази, но я всегда выступаю за литературную правду. Будь на месте её имени любое другое, я бы непременно привел бы и его. Даже если бы это был сам Король Ужасов Стивен Кинг. Впрочем, к нему я отношусь практически так же, как и к Вере Камше: две-три книги из его обширнейшего библиографического списка да пара просмотренных фильмов, снятых по мотивам его романов, – всего лишь капля в море, по которой нельзя судить о солености воды всего Мирового Океана. Хотя мне кажется, что даже для Стивена Кинга «за два года ВСЕГО лишь 4 книги» – это явное превышение писательского плана.
Впрочем, нет, хотя я довольно уверенно приближаюсь к своей цели, я всё равно говорю не о том.
Однако начать я вновь вынужден издалека.
Когда я только начинал пробовать себя в нелегком писательском мастерстве (а было это в возрасте 13-14 лет), я придавал огромное значение скорости написания. Юношеский максимализм почему-то делал упор именно на объеме, ведь чем быстрее я пишу, тем больше у меня получится в конечном итоге.
Насколько мне известно, нечто подобное применял в своём творчестве Джек Лондон. (Ну и черт с тем, что я читал его не больше, чем Кинга! Всё еще впереди, ведь Лондон – тот писатель, чьим творчеством я восторгаюсь). Он устанавливал для себя количество строк, которые он кровь из носу должен был написать за день. Даже если не пишется, если нет вдохновенья, минимальный объем текста он перед самим собой был обязан выдать.
У меня, разумеется, такого не было. Я не Джек Лондон, да и только учусь. Но я любил высчитывать, что за 90 дней летних каникул, записывая в день, в среднем, по пять страниц, у меня к осени будет готов приличный роман страниц на 450. Неплохо, правда? Воплотить мечты в жизнь не получилось, да и вообще сейчас я превосходно осознаю, что подобная затея была в любом случае обречена на провал.
Я долго и трудно шёл к этой истине и, наконец, до меня дошло, что спешка к добру не приводит. И сейчас для меня гораздо приятнее считать, что я напишу тот или иной роман не за четыре месяца, по пять страниц в сутки, а за два года, по странице в день. Почему?
Только теперь мы дошли до сути.
Сравните работу над романом с возведением… забора! Обыкновенного деревянного забора, где каждая доска – слово, секция – глава, ворота – пролог, огороженный дом – первая его часть, укрытый от любопытных глаз сад – часть вторая, скрытая стена гаража – часть третья, ну а секция, упирающаяся в чужой дом – эпилог. Вы можете за несколько дней собрать этот забор, второпях. Купите первые попавшиеся доски, пускай они слишком свежие и кривые. Забьете их разными гвоздями, вкривь да вкось. Наконец, в спешке купите меньше краски, чем требуется, чтобы закрасить весь забор, и решите докрасить остаток старой краской, завалявшейся в гараже. И не важно, что она не красная, а желтая. Оно ведь и незаметно будет!.. В темноте.
Так и читатель «сожрёт» слабую книгу, догадываясь, быть может, какой сильной она могла бы выйти, если бы автор относился к себе и своим читателям с большим уважением и почтением, ну а к книге – с трепетом.
Я утрирую, я ведь не могу не преувеличивать. Но бесполезно спорить: даже мастера своего дела предпочитают не торопиться в своей работе, чтобы избежать дефекта. В конце концов, все мы люди – не роботы.
Во время активной работы над романом слишком часто приходится что-то менять, править, а потому возвращаться назад, добавлять, а что-то вообще выкидывать из текста. Это всё равно, что оторвать доску, прибитую криво, чтобы вскоре вернуть её на место, уже без брака. Или вынуть кривой гвоздь, или закрасить пропущенное ребро доски.
Очень часто хорошие мысли приходят чуть запоздало. Ты неожиданно сам для себя находишь новую грань сюжета, незамеченную, а значит – упущенную в прошлом. Разумеется, можно оставить всё как есть. Читатель ведь ничего не поймет, не заметит, «съест» книгу и не выкажет никаких претензий. Правда, существует риск, что в будущем он никогда больше не возьмёт в руки книгу этого автора.
Вот только правильнее будет вернуться и исправить. Но подчас любое, даже самое незначительное изменение, будь то: действие героя, его поведение, изменение хронологии, реплики, деталь в описании – ведёт к изменению всего дальнейшего текста. Это логично и понятно, когда речь заходит о значимых изменениях в сюжете, но ведь тоже нехорошо получится, если в одном месте вы упоминаете о голубых глазах главной героини, потом они «внезапно» становятся серыми, далее – зелёными, карие, чёрными… Незначительный факт, на который обратят внимание единицы – но ведь обратят!
Выдумать интересный сюжет, хотя бы один-единственный в своей жизни, по силам любому. Этому не нужно долго учиться в университете, для этого не нужно пропадать в библиотеке. Стоит только пошевелить мозгами – и, словно по мановению волшебной палочки вашей фантазии, он явится перед вами. Но писатель на то и носит название писателя, а не фантазера, сказочника или сказителя. Ему (точнее сказать, нам) мало придумать, ему надо всё еще записать. И тогда уж хочешь – не хочешь, но придётся уделять немало вниманию этому аспекту творчества. Не творчества даже – работы. Не зря ведь многие известные писатели сходятся во мнение, что написанная книга есть результат работы и вдохновения. Причём основную долю занимает именно работа, едва ли не 95% всего процесса. И я, разумеется, с этим полностью соглашаюсь. Не из уважения к авторитету великих, а потому что на своем опыте убедился в достоверности этих слов.
И вот тогда приходится возвращаться, перекрашивать весь забор, заменять в нём ссохшиеся или проеденные жуками доски, забивать расшатанные гвозди. Работа долгая, упорная, подчас даже нудная (ну-ка по десятому разу читать один и тот же фрагмент!), но нужная. И требует не только внимания, но и ВРЕМЕНИ. То самое время, которого всегда так не хватает.
Но иногда вдруг понимаешь, что деревянный забор будет портиться всегда, со временем. Не успеешь добраться до конца, как уже обнаруживается доска, которая смотрится на фоне остальных как гнилой зуб. Опять менять?!
И тогда ты понимаешь, что на его месте следует воздвигнуть новый забор, чугунный. Он не покосится от ветра, его не сгрызут жуки, его не одолеет даже ржавчина (если вы выберите правильный материал для забора).
Только так появляется роман… нет – КНИГА, которую приятно брать в руки и читать, читать, читать. Именно так, потом и кровью создаётся классика. Не та классика, которую, по выражению Марка Твена, все считают нужным прочесть, но никто не читает. Нет, речь идёт о той самой КЛАССИКЕ, с которой бессмысленно спорить, с которой можно только согласиться. Это те самые книги, в которых автор выложился не на сто – на тысячу процентов; в которые он вложил не только время и труд – кусочек своей души.
Вот и вдумайтесь теперь: можно ли написать хорошую книгу, полагаясь на принцип «пять страниц в день»?
Но знаете, если подумать, то и чугунный забор – не самое приятное зрелище. Он мертвецки холоден и недвижим. А значит, и герои романа скованы какими-то рамками и больше походят на послушных марионеток, чем на живых людей. Но, наверное, и это можно исправить. Можно вдохнуть в жизнь в ледяные глаза, заставить – нет, позволить героям оторваться от страниц книги и существовать вне нее. Ведь если не это, то что тогда есть цель литературы?
У меня есть одно предложение. Давайте высаживать вдоль заборов живые изгороди, и пускай именно их тянущиеся к солнцу зеленые побеги олицетворяют жизнь героев пожелтевших, потрепанных, тысячи раз перевернутых страниц.
Солнечный, 10 января 2011г.
Недавно перебирал свои старые записи и нашел небольшую заметку 2011 года. Эта зарисовка для статьи и спустя пять лет после написания показалась мне актуальной, поэтому, недолго думая, публикую её на своей страничке. Пускай я выражаю в заметке лишь своё личное мнение, вдруг кто-то его разделит. В любом случае, на эту тему можно подискутировать в комментариях.
Итак, начну с эпиграфа.
«Вера Камша – единственная российская писательница, творящая в жанре чистого фэнтази! Причём весьма успешно! Выпустив за последние два года всего лишь 4 книги, она не только успела прославиться, но и получила премию…» (выдержка из рекламного проспекта, размещенного в одной из книг издательства ЭКСМО).
) у всех свои.
Образ жизни, необходимость заниматься добыванием средств к ней, физическое состояние - всё это тоже компоненты, которые по-разному могут определять писательскую судьбу. Кафка написал не так много не только потому, что был требователен к собственному творчеству, но и потому, что вынужденный работать в страховой фирме, писать мог только ночью. И т.д.