"Почему русские не боятся ядерной войны?

В русском народе живет даже сдержанное ехидство по отношению к грядущему «соревнованию по постъядерному выживанию» - «мы привычные», а вот вам, дорогая «команда соперника», точно хуже нашего придется...

В далеких 60-х, вскоре после Карибского кризиса, Стэнли Кубрик снял шедевральный фильм с говорящим названием «Доктор Стрэйнджлав, или как я перестал бояться и полюбил бомбу».

Сейчас, когда две ядерные сверхдержавы, Россия и США, снова замерли друг напротив друга в напряженном ожидании, давайте поговорим о бомбе и о страхе.

Боимся ли мы, россияне, атомной войны?

«Ядерный фугас летит качается, от него хорошего не жди» — в этих шутливых словах пародийной песенки и заключается фактически ответ.

Мы не боимся – мы смеемся.

Смех этот невеселый, но страха в нем нет.

Когда чего-то боишься очень долго, то рано или поздно происходит надлом – и на место страха приходит фатализм: будь что будет.

Лучше ужасный конец, чем ужас без конца.

Скорей бы уже всё закончилось.

Что – «всё»?

«Всё» — это ощущение тупика цивилизации в целом и геополитического тупика противостояния России и Запада в частности.

Мы на генетическом уровне впитали: нас никогда не оставят в покое.

Нам «дорогие партнеры» устроят революцию, натравят агрессивного безумца типа Гитлера, будут готовить планы ядерного уничтожения, выращивать предателей в элите и подкармливать террористов.

Результат всегда один: крах, нищета, ужас.

Три катастрофы за двадцатый век – 1917, 1941 и 1991 – разве этого мало, чтобы хоть чему-нибудь научится?

Урок прост: наш народ Запад рассматривает как угрозу и, одновременно, как добычу.

И в этой ситуации никакие договоры не работают.

«Союзник» Черчилль, еще до победы над Рейхом, всерьез рассматривал возможность удара по СССР – план «Немыслимое».

В конце 1945 года появился план американского ядерного нападения на СССР «Totality», потом «Флитвуд», в 1949 году — план «Дропшот».

Все эти планы объединяла единая идея о нанесении массированного ядерного удара по русским городам — по городам государства не имеющего ядерного оружия.

Потом — слава Сталину, Берии , Курчатову — атомная и водородная бомба появилась и у русских.

А после того как русские запустили Спутник — ожидание ядерной войны стало обоюдоострым мейнстримом.

Наши «заокеанские партнёры» не скрывая собирались взорвать 150 наших мирных городов и оккупировать радиоактивные руины…

Вот как в такой ситуации десятилетия «бояться»?

Когда война воспринимается как неизбежная, включаются русские боевые качества: полное презрение к смерти, готовность превозмогать трудности, пренебрежение к лишениям и долгая, упорная воля любой ценой сокрушить врага.

«Любой ценой».

Всякого ли врага надо сокрушать именно такой ценой?

Запад, в том виде, в котором мы его знаем последние лет триста – наш онтологический противник.

На одной планете с этими лицемерными людоедами нам мирно не ужиться.

И это понимает каждый наш человек.

Здесь не о том речь, что «давайте в таком случае жахнем первыми» — нет.

«Мы перестали бояться и полюбили бомбу» потому, что поражение хуже смерти – а у нас теперь, слава Богу, есть верный способ «сыграть вничью».

Что бы ни было, мы – не проиграем, так как некому будет праздновать победу над нами.

Одно это придает уверенности в себе.

Это понимание и в самом деле сняло нервозность, и атомная угроза превратилась из жупела в объект нашей массовой культуры, стало частью (скорее даже позитивной) культурного кода.

Может, мы обидели кого-то зря,
Сбросили пятнадцать мегатонн.
А теперь горит и плавится земля
Там, где был когда-то Пентагон.

Так мы выбили из рук противника важнейший козырь – устрашающую роль ОМП.

Ведь фактически, оно было не «оружием массового поражения», а «оружием массового устрашения».

«Ядерную дубинку» не пускали в ход, а только угрожающе ею трясли.

А что толку ею потрясать, если её уже перестали бояться?

Шантаж не получается.

В русском народе живет даже сдержанное ехидство по отношению к грядущему «соревнованию по постъядерному выживанию» — в своих силах мы уверены, «мы привычные», у нас даже окружающий пейзаж что до, что после атомного удара не сильно изменится, а вот вам, дорогая «команда соперника», точно хуже нашего придется:

Сдохнем все, но мы не унываем!
Есть еще два ящика вина!
Вот она такая да рассякая,
Ядерная зимушка-зима!
(«Полковник и однополчане» — «Зимушка-зима»)

Кстати, почитайте комменты под видео – единодушно в духе «Поскорее бы!».

Даже заботливый перевод песни на мову противника есть, чтобы знали, с кем имеют дело.

Комментарии эти писали люди, выросшие на играх «S.T.A.L.K.E.R.», юродивой «секте Мировой Термоядерной Войны», книгах серии «Метро-2033» и на народном фольклоре эпохе Холодной войны.

РВСН давно уже стали частью нашей самоидентификации, а это неизбежно включает в себя и вопрос их применения рано или поздно.

Все написанное выше вовсе не означает, что народ России хочет ядерной войны.

«Хотеть» и «не бояться» — разные вещи.

Напротив, именно отсутствие страха перед возможным взаимным уничтожением и есть лучшая гарантия его невозможности.

Взаимное ядерное сдерживание – это не просто вопрос наличия у обеих сторон сопоставимого количества ракет.

Если есть ракеты, но нет решимости их применить – какое же это тогда сдерживание?

Это не «сдерживание», а фактическая провокация противника применить свое ЯО – дескать, «нам всё равно побоятся ответить».

Не побоимся, не надейтесь.

Лучше даже не мечтайте.

Вы ведь по пиратски привыкли только побеждать, мертвому-то добыча ни к чему, а мы люди скромные –  нам и «ничьей» будет достаточно.

Тем более что мы победим — порукой тому служат московский район ПРО, циклопические хранилища Госрезерва и сталинские подземелья Урала.

Наши предки дважды отстроили полконтинента — что, мы не сможем заново отстроить континент?

Мы даже сохраним от забвения английский язык.

Для медицины столетиями используется мёртвая латынь, почему же нельзя будет использовать для it-сферы мёртвый, но удобный английский?

Lets begin war, «dear friends»?"