Арсений Александрович Тарковский
Перед листопадом
Все разошлись. На прощанье осталась
Оторопь жёлтой листвы за окном,
Вот и осталась мне самая малость
Шороха осени в доме моём.
Выпало лето холодной иголкой
Из онемелой руки тишины
И запропало в потёмках за полкой,
За штукатуркой мышиной стены.
Если считаться начнём, я не вправе
Даже на этот пожар за окном.
Верно, ещё рассыпается гравий
Под осторожным её каблуком.
Там, в заоконном тревожном покое,
Вне моего бытия и жилья,
В жёлтом, в зелёном и в красном - на что ей
Память моя? Что ей память моя?
Оленёнок
Отнятая у меня, ночами
Плакавшая обо мне, в нестрогом
Детском платьице, с поникшими плечами -
Лучший дар, не возвращённый богом.
Заклинаю прошлым, настоящим,
Крепко спи, не всхлипывай спросонок,
Не следи за мной зрачком косящим,
Ангел, соколёнок, оленёнок.
Я не знаю, где твоя держава,
И не знаю, как сложить заклятье,
Чтобы снова обрести мне право
На твоё дыханье, руки, платье...
* * *
Весь день я тебя дожидался вчера.
Они догадались, что ты не придёшь.
Ты помнишь, какая погода была?
Как в праздник. И я выходил без пальто.
Сегодня пришла - и устроили нам
Какой-то особенно пасмурный день.
И дождь, и особенно поздний час.
И капли бегут по холодным ветвям.
Ни словом унять, ни платком утереть.
Первые свидания
Свиданий наших каждое мгновенье,
Мы праздновали, как богоявленье,
Одни на целом свете. Ты была
Смелей и легче птичьего крыла,
По лестнице, как головокруженье,
Через ступень сбегала и вела
Сквозь влажную сирень в свои владенья
С той стороны зеркального стекла.
Когда настала ночь, была мне милость
Дарована, алтарные врата
Отворены, и в темноте светилась
И медленно клонилась нагота,
И, просыпаясь: "Будь благословенна!" –
Я говорил и знал, что дерзновенно
Мое благословенье: ты спала,
И тронуть веки синевой вселенной
К тебе сирень тянулась со стола,
И синевою тронутые веки
Спокойны были, и рука тепла.
А в хрустале пульсировали реки,
Дымились горы, брезжили моря,
И ты держала сферу на ладони
Хрустальную, и ты спала на троне,
И - Боже правый! - ты была моя.
Ты пробудилась и преобразила
Вседневный человеческий словарь,
И речь по горло полнозвучной силой
Наполнилась, и слово ты раскрыло
Свой новый смысл и означало “царь”.
И в свете все преобразилось, даже
Простые вещи - таз, кувшин,- когда
Стояла между нами, как на страже,
Слоистая и твердая вода.
Нас повело неведомо куда.
Пред нами расступались, как миражи,
Построенные чудом города,
Сама ложилась мята нам под ноги,
И птицам с нами было по дороге,
И рыбы подымались по реке,
И небо развернулось пред глазами...
Когда судьба по следу шла за нами,
Как сумасшедший, с бритвою в руке.
