Раннее утро я со своей женой, наслаждаясь теплом, не торопясь идём в госпиталь. Скоро невдалеке показался боковая стена четырёхэтажной школы. Повернувшись к жене я говорю:
— Смотри, Оля, в этой школе я учился.
— Так ты учился в этой школе? — подойдя к уютно расположившемуся в глубине двора, среди вековых тополей, четырёхэтажному зданию, удивилась моя жена.
— Точно — в ней. И если хорошо поискать, то на одном из этих деревьев, можно отыскать мои вырезанные перочинным ножом каракули.
— Как интересно — пойдём поищем их, — загорелась жена.
— Тебе это зачем? — искренне удивился я. — Прошло больше сорока лет, после окончания школы, что там могло сохраниться? Удивительно, что сами тополя ещё сохранились.
— Просто интересно, что мог написать в школе на дереве будущий писатель и художник. Вставлю в свой видео блог. Пошли, Олег, не отлынивай, — не унималась она.
— Ну, как знаешь, Оля, пошли, — нехотя согласился я и перепрыгнул через низенький вросший в землю ещё советский бетонный заборчик.
Жена последовала моему примеру и мы пошли к группе тополей растущих с торца школы. Обследовав те деревья и ничего не найдя интересного, мы обошли школу и оказались на заднем школьном дворе. Увиденное там не удивило меня, я же вырос в городе и учился в этой школе, но жена, увидев костёр и сидящих около него подростков школьников, занервничала.
— Ты посмотри, Олег, они же курят и пьют вино...
— Точно и пьют и курят и кажется даже жгут книги и свои дневники, а девочка в том углу кому-то делает, вроде как, минет... и что с того?
— Но, это же возмутительно и мерзко. Ты должен вмешаться и прекратить это безобразие, — не унималась она.
— Ага, вот прямо сейчас и вмешаюсь, только возьму разгон от Дюка...со второго люка.
— От какого Дюка? — не поняла жена.
— От памятника, что стоит на Венере. Так что пошли отсюда мне ещё надо успеть на поезд. Надо спешить, — ответил я и достав свой травмат передернул затвор.
— А пистолет тебе зачем? — удивилась жена. — Ты ведь не будешь стрелять? Это ведь просто дети.
— Ты в этом уверена? — спросил я внимательно наблюдая за, проявляющими к нам нездоровый интерес, подростками. — А вот мне почему-то кажется, что этих детей, останавливает только наличие у меня пистолета. Сидеть, твари, на месте! — увидел, как один из них взяв биту стал приподниматься, крикнул я и несколько раз выстрелил в воздух.
Подросток густо выматерившись под злобное ворчание своих пьяных товарищей присел на корточки и закурил. Не стоило больше испытывать судьбу и отступая я сказал:
— Пошли к директору и ты ему выскажешь всё, что ты думаешь о том, как они учат своих детей. Думаю, что ему будет интересно побеседовать с блогером...оставить так сказать след в истории.
— Точно — это идея. Пошли быстрей, что-то мне не по себе.
Время сейчас такое кто друг, а кто враг сказать практически невозможно, одетые люди в форме могут оказаться мародёрами, друг детства — предателем, а группа школьников — бандой грабителей и насильников. Всё сейчас перепуталось в нашей стране с тех пор как началась война. Официально мародёров и паникёров никто по закону военного времени без суда и следствия не расстреливает, но и особо никто с ними не миндальничает. Сейчас каждый сам решает свою и чужую судьбу. Да и судьбу своей страны в целом.
Оккупанты напавшие на нашу страну, не понимают, что здесь сейчас время течёт по-другому. На войне всегда день проживается за два, а то и за три дня. И если человек к утру дожил, то он постарел не на один день. Постарел и набрался опыта. Стал злее и опытнее. Все те кто сейчас остался в стране и защищает её от захватчиков, понимают, что они могут погибнуть в любой момент.
Увы, такова реальность. Передовой и тыла, как таковых, в стране сейчас нет — ракеты и бомбы падают на мирные дома по всей территории. Так что приходиться с этим жить ежедневно. Сегодня ночью на наш город было выпущено три ракеты. Выли сирены и значит кто-то не дожил до утра. Такая примета существует со времён второй мировой — если воет сирена, значит кого-то убьют.
Так стоит ли удивляться тому, что оставленная, считай, на произвол судьбы молодёжь — живёт по своим законом, которые никак не похожи на мирные? Они все озлоблены, голодны, нахальны и подчиняются только силе...какое уж тут школьное воспитание, тем более, что их учителя, спасаясь от войны, почти все выехали за границу.
Родители кто на войне, кто волонтёрит — воспитывать детей практически некому. Разве что бабушкам. Редко в каких школах остались директора или завучи. Но в этой школе директор остался. Мы недавно проводили в этой школе своё культурное мероприятие и директор, вернее директриса, нам помогала с его организацией. Так что она возможно на месте и согласится ответить на вопросы моей жены о воспитании во время войны. Хотя лично я послал её с такими вопросами подальше.
В мирное время с трудными подростками были проблемы, а сейчас и подавно. Просто многие из них сидели в компьютерных классах и играли в стрелялки, а сейчас из-за их отсутствия вышли на улицы и стали сбиваться в уличные, малолетние банды по образцу лихих девяностых. Так что у каждой такой банды появилась своя территория, которую они пытались контролировать. Единственное что их сдерживало от беспредела — это наличие у людей, жителей нашего города оружия, которое иногда стреляло...особенно по ночам.
Не каждый отважиться грабить прохожего у которого в кармане может быть пистолет, а то и автомат. Недавно в городе, ожидая прихода оккупантов, раздали большую партию автоматов Калашникова и где они сейчас одному Богу известно. Так что город жил своей жизнью: прилетали ракеты, кто-то кого-то грабил, а кто-то и решал с помощью гранатомётов и автоматов свои дела, устраняя конкурентов.
Не до воспитания детей. Кто хотел чтобы их дети росли в нормальной среде и учились в нормальной школе, выехали за границу и там воспитывают и учат своих детей, интегрируя их в цивилизованное марсианское общество. А остальные выживают кто как может, благо делать это с оружием стало намного проще. Особенно тем кому посчастливилось затрофеить танк или броневик оккупантов.
Хорошо на таком трофее делать покупки. Приезжаешь на танке на базар и спрашиваешь у продавца: «И шо оно и почем?» А в это время твой кум пушечным стволом в лицо продавцу заглядывает... «Скоко, скоко? А шо так дорого? Наш снаряд и то дешевле стоит. Хотите проверим?» И ближе так к нему подъезжает, подъезжает... Продавец вам не то, что уступит, он вам и даром может отдать свой товар, лишь бы вы больше к нему не приезжали скупляться. Золотое время военного коммунизма. Каждому по потребностям. Прав тот у кого больше прав. И горе тому — у кого в нужный момент не окажется пистолета. Но оружие сейчас есть у всех.
И бандиты из чужой страны пришли на нашу землю ставить свои законы и понятия. Захотели нас марсиан ограбить. Мы мирные люди, но только до тех пор, пока нас не трогают. Но когда затронуты наши интересы, народный гнев не знает границ, как говорится — наше дело правое — враг будет: унижен, обосан и уничтожен. Пойдёт на корм бродячим собакам. Сейчас их обглоданные дикими животными трупы валяются во балкам, степям и буеракам.
Не хочет те трупы забирать, их министр обороны говорит, что не они их убивали и не им их хоронить...потому что денег нет. Лучше им остаться оккупантам для родственников без вести пропавшими, такая вот шана к свои павшим «героям» и бухгалтерия.
Мы завернули за угол школы и у меня отвалилась челюсть, вместо центрального входа, в школе зияла огромная дыра. Из под руин поднималась жидкая струйка дыма и выбивался огонь. Горела мебель и учебные пособия, а подростки на заднем дворе дожигали учебники и тетрадки. Похоже, что пришел конец эпохе знаний. По всей видимости утром в школу попала ракета в производство которой оккупанты вложили несколько миллионов долларов, она свою функцию выполнила — денационализировала школу.
— Сколько же здесь погибло детей? — в ужасе спросила моя жена у, стоявшего возле пожарной машины, пожилого пожарника.
— Ракета прилетела ранним утром. Учеников в школе не было. Погиб только сторож. Бывший афганец. Вот судьба — на афганской войне не погиб, убили шурави и возможно даже те с кем мы вместе были за речкой в Афганистане. Суки, грёбанные братушки... Так, граждане, хватит глазеть, может там в руинах лежит неразорвавшаяся бомба или ракета. Жахнет и костей наших не соберут. Проходите своей дорогой, не мешайте нам тушить пожар.
— Пошли, Ольга, шурави прав. Потом возьмёшь у директрисы интервью. Мне надо в госпиталь чувствую, что сегодня у меня будет загруженный день.
— Думаешь — привезут с передка раненых?
— Уверен.
— Тогда я с тобой.
Развернувшись мы быстрым шагом пошли в госпиталь, где я в добровольческом батальоне территориальной обороны служил парамедиком. Утро как подменили, закрывая солнце, где-то вдалеке поднимались клубы дыма. Запоздало завыли сирены воздушной тревоги. Начинался новый день войны в которой одураченные и зомбированные марсиане убивали друг друга во славу своих олигархов, которые их ограбив бросили в окопы. Не приведи Господи жить во времена социальных потрясений и войны.
