Не надо жертв, товарищ сочинитель!

Довольно часто пишу отзывы на прозаические тексты, и в представлениях авторов (конечно, не всех) читаю: «писательство считаю главным в моей жизни». Прямо мороз по коже, прямо какое-то «ух, вот это я врезал!». Почти что «нет в жизни счастья, кроме писательства!». Глупость всё это. Писательство всего лишь ЗАНЯТИЕ (может быть любимое, жалко если единственное – но ЗАНЯТИЕ). ОСНОВА же – совсем другое: семья, работа, человеческое общение, даже поход на рынок за картошкой или ковыряние в носу! То есть, жизнь во всём её, часто даже в очень нелицеприятном, многообразии. Как  это у классиков марксизма-ленинизма (хотя сравнение, понимаю, не совсем удачное, но как говорится, что есть – то есть): базис и надстройка. Литературное сочинительство ни в коем случае нельзя обожествлять, возводить в культ (««Какой ужасный умственный яд современная литература!». Это  в начале двадцатого века сказал Лев Толстой – а что изменилось-то? Ничего!). Такое обожествление, в конце концов, опасно для собственного психического здоровья (примеров – масса!).

Не жертвуйте собой ради сочинительства! Ни к чему! Сочиняем-то мы, прежде всего, для САМИХ СЕБЯ, любимых, чтобы потешить собственные самолюбие, хоть как-то реализовать собственные амбиции – так стОит ли себя же этим «единственно главным» и губить? Самое надёжное противоядие от всех творческих невзгод – САМОИРОНИЯ.  Относитесь к себе с иронией, не принимайте ничего на веру и близко к сердцу – уверен, жить вам станет если не легче, то душевно наверняка комфортнее!
О читателях. Никто не спорит: читатель нужен, и хорошо, если этот читатель – УМНЫЙ. То есть, может грамотно и убедительно объяснить, что ему в твоём тексте понравилось, а что он не принимает (и это совершенно не значит, что написано ПЛОХО. Просто ОН не понимает, лично – возможно, понимают ДРУГИЕ, как говорится, «по-другому затёсанные»). Да, приятно, когда тебе льстят (кому же лесть неприятна? Нет таких. Особенно среди людей творческих!), но ничего полезного, продуктивного из лести не вытянешь. Проверено – и не раз.
И. конечно, ничего, кроме хохота, не может вызывать умилительная в своей просто-таки детской непосредственности фраза: « Его творчество не оценивают сегодняшние читатели, но наверняка оценят потомки!». Дескать, вот так-то, едреня вошь! « Мы ещё покажем кое-кому Бородино и Жана-Поля, бл.., Бельмондо!». Какие потомки, при чём тут потомки, зачем потомки? Кто их знает, этих потомков? Может, это будут распрекрасные, образованнейшие, деликатнейшие люди – а может, наоборот, такие уроды, что, как говорится, Боже упаси и не приведи Господь! Может, они читать не будут  уметь, потому что им ЭТО будет не нужно!

И конечно, это извечная русская литераторская беда: сочинителей полным-полно, а вот серьёзных ( в том смысле, что профессиональных) литературных критиков – днём c огнём… Кстати, совершенно недавно узнал, что Белинский, оказывается, терпеть не мог сказок Пушкина. Впрочем, «неистовый Виссарион» хотя был и остаётся примером для подражания, но, с другой стороны, оставался и просто человеком, со своими  субъективными симпатиями и антипатиями. «На вкус и цвет товарищей нет».