Гуманный призыв Русского Императора от 12 августа 1898 г. ко всеобщему разоружению, вызвавший горячее и единодушное сочувствие во всех странах Европы, изнемогающих под бременем милитаризма, делается, наконец, предметом формального обсуждения на собирающейся в Гааге международной конференции уполномоченных от всех европейских государств. Не забегая вперед событий и не предрешая практических результатов этой конференции, необходимо все-таки признать, что в этом случае цивилизованное человечество делает действительную попытку освободиться от такого позорнейшего наследия варварских времен, как война, и водворить господство права и законности в сфере таких человеческих отношений, в которых доселе решающее значение принадлежало преимущественно силе.
То время, когда в человеческой совести не возникало даже никаких сомнений насчет нравственной дозволительности массового истребления подобных себе людей, когда, напротив, почти все человечество не только находилось в состоянии хронической войны, но и признавало совершенно нормальным такое состояние, – это время безвозвратно миновало уже давным-давно. Услышанная 19 столетий тому назад Вифлеемскими пастухами ангельская песнь – «Слава в вышних Богу и на земле мир» – возвещала для человечества начало новой нравственной жизни с возрожденной совестью. С этих пор, по крайней мере, стало уже невозможно то всеобщее нравственное ослепление, при котором людям и в голову не приходило спрашивать о законности войны. Религия, возвещенная Христом, есть религия мира и всеобщего братства. Война бесспорно противна Евангелию. Поэтому для христианских народов,
не многих, конечно, в силу культурно-исторических условий своего развития, отрешиться от варварского обычая воевать, возникала трудная и неблагодарная задача как-нибудь оправдать войну, примирить практику своей жизни с требованиями пробужденной совести и религии. Оправдание это достигалось ценою нравственных компромиссов и при помощи софистических перетолкований Евангелия. Но компромиссы совести и софизмы мысли подобны болячкам на организме: слабый организм они разъедают в конец и доводят до истощения и смерти, а с крепкого и здорового организма, по прошествии некоторого времени, спадают ветхой чешуей, под которой открывается свежее тело. Так было в христианскую эпоху и с попытками оправдывать войну. Пока доктринеры и теоретики разных направлений терялись в бесконечных спорах об этом предмете, христианское человечество, – в здоровом и нормальном развитии своего нравственного сознания, незаметно переросло эти споры. Живая совесть опередила доктрину. И если теоретически теперь еще остается возможность спора о войне, то практически уже совершенно невероятно, чтобы на человека с чуткой совестью апология войны могла оказать хоть какое-нибудь действие. Время, когда можно еще было с большей или меньшей надеждой на успех оправдывать войну тоже безвозвратно миновало. Да, самая возможность спорить о войне отошла в область прошедшего, стала лишь преданием, хотя еще и очень свежим: еще сравнительно недавно знаменитый Мольтке писал к Блунчли, что «война есть элемент богоучрежденного миропорядка»1, и можно думать, что старый солдат говорил это искренно; в самое последнее время у нас Вл. С. Соловьев писал в защиту войны2, но уже едва ли кто в этом случае верил его искренности… Широко распространенные по всему свету общества друзей мира, призывы к миру и разоружению со стороны литераторов, духовных лиц, философов, разных женских союзов и пр., находящие себе все больше и больше приверженцев проповеди т. н. мирного крестового похода – все это обусловило образование во всех культурных странах Европы такой нравственной атмосферы, при которой признание войны за величайшее зло сделалось аксиомой для всех морально развитых людей. Отсюда понятным становится, почему вот уже много лет подряд правительства и государи разных стран так горячо и единодушно выражают желание всеми мерами содействовать европейскому миру. Этим же объясняется и то, что теперь уже самый милитаризм стремится оправдывать себя интересами мира. Знаменитое заявление, что только готовая к бою германская армия может быть залогом европейского мира, другие подобные речи, – как ни кажутся парадоксальными по своему существу, – являются все таки знамением времени: стыдно теперь стало открыто признать себя сторонником войны. Даже немецкие генералы в заседаниях рейхстага нынешнего года стали почтительно расшаркиваться пред идеей всеобщего мира и разоружения, отстаивая проект нового усиления германской боевой готовности3…
Стремление к миру и разоружению, благодаря почину Русского Государя, вступает теперь на почву практических мероприятий международного характера. Недавняя новая циркулярная нота русского правительства (от 30 декабря прошлого года) намечает уже несколько детальнее те пункты, которые подлежат обсуждению конференцией. Но несомненно, что труды этой конференции будут только началом целого ряда дальнейших усилий в том же направлении. Насколько выяснилось доселе, дело идет ближайшим образом об ограничении дальнейших вооружений и о некотором смягчении условий и приемов войны. На этом, конечно, нельзя остановиться. Идеалом, к которому ведут все эти добрые начинания, является вечный мир народов. Если этот идеал и далек еще от практического своего осуществления, то сознанием образованных обществ он уже владеет прочно. Осуществление этого идеала становится культурной задачей будущего. В виду этой задачи, вполне благовременно будет вспомнить добрым словом одного из самых горячих сторонников и пропагандистов идеи вечного мира, великого философа Иммануила Канта. Отец критической философии, автор трех знаменитых «Критик», едва ли многим известен, как выдающийся политический мыслитель и, в частности, автор замечательного во многих отношениях философского проекта вечного мира. Выпущенная в 1795 году небольшая книжка «Zum ewigen Frieden. Ein philosophischer Entwurf» (104 стр. in 8) уже пережила свой столетний юбилей: но затронутая в ней тема до такой степени важна для человечества, разработка этой темы так серьезна и основательна, и предлагаемая практическая программа так, можно сказать, прогрессивна, что и в настоящее время этому произведению появиться было бы только в самую пору.
У Канта под старость идея вечного мира была любимой его идеей. Но она отнюдь не была плодом его старческой сентиментальности или чего-либо подобного, а напротив – продуктом глубокого и сознательного убеждения, с логической необходимостью вытекавшего из основных начал его философии права.
Международное право предполагает возможность и необходимость юридических отношений народов и государств друг к другу. Отношение между государствами и народами аналогично отношению между отдельными лицами в известном народе. Поэтому государства и народы, прежде всего, могут относиться между собою и действительно относятся, как отдельные лица в т. н. естественном состоянии, где господствует право сильного. Справедливость в таких отношениях, очевидно, не имеет места, она должна ограничиваться только сферою гражданского общества. Но справедливость есть безусловное требование разума и имеет силу для всего человечества. Следовательно, естественное отношение народов должно превратиться в правомерное или политическое, гарантирующее соблюдение справедливости4. Правомерное общение народов возможно только под условием мира между ними. Очевидно, что идеал вечного мира совпадает с идеалом правомерного взаимообщения народов.
Кант не отрицал безусловно войны. Он признавал такие обстоятельства, при которых, война имеет законное основание. Таким обстоятельством, он считал только опасность, угрожающую существованию народа. Опасность эта, по его мнению, может быть двух родов: или угроза (заставляющая взяться за оружие, не дожидаясь нападения), или же фактическое нападение. В том и другом случае, законною войною будет только война оборонительная. К оборонительным войнам относит Кант и войны за независимость.5
Но, признавая в известных случаях законность войны, Кант никак не мог примириться с теми состоянием народов, при котором возможны между ними войны. Идеал вечного мира, по его глубокому убеждению, не должен оставаться пустою мечтой. В реальных условиях народного быта могут и должны быть открыты и условия осуществимости этого идеала. Задачу открыть эти последние условия и берет на себя сочинение «Zum ewigen Frieden».
***
Книжка Канта о вечном мире состоит из двух отделов, двух дополнений и двух приложений. В двух отделах, образующих, по мысли автора, главное и существенное содержание сочинения, формулированы и сопровождены комментариями прелиминарные и дефинитивные статьи вечного мира. Проект вечного мира должен определить, – 1) каковы те непременные условия, без которых вечный мир между народами невозможен, и 2) в какой форме может быть осуществлен между народами вечный мир, что необходимо для возможности и прочности постоянных мирных отношений государств друг к другу. Другими словами, проект вечного мира должен указать как отрицательные, так и положительные условия защищаемого им международного состояния. Первого рода условия даны в прелиминарных статьях вечного мира, а второго рода в дефинитивных. Дополнения указывают гарантии вечного мира. Первое, так и озаглавленное «о гарантии вечного мира», старается доказать, что вечный мир есть естественная цель человечества, что к нему одинаково ведут людей и природа и разум. Второе, озаглавливающееся – «тайная статья вечного мира», указывает право философов в государстве распространять здравые политические идеи, обуславливающие возможность вечного мира народов. Из приложений, первое трактует о разногласии между моралью и политикой с точки зрения интересов вечного мира, а второе – о соглашении политики с моралью по трансцендентальному понятию публичного права.
Гаагская конференция 1898 года: как император Николай II пытался помирить весь мир
125 лет назад по инициативе России был создан первый международный Гаагский суд.
Гаага из-за большого количества судов известна как «столица международного правосудия». В 1899 году именно там была заложена основа комплекса норм интернационального гуманитарного права на первой мирной конференции, созванной по инициативе Российской империи. «Газета.Ru» вспоминает, что получилось из идеи Николая II избежать многомиллионных расходов на «страшные средства истребления» и положить конец непрерывной гонке вооружений.
Избежать бедствия и ужасов
Официально идея мирной конференции была впервые сформулирована в циркуляре от 12 августа (по григорианскому календарю — 24-го) 1898 года, выпущенном главой МИД Российской империи графом Муравьевым. Согласно документу, бремя военных расходов не дает народам жить, поскольку их духовные и физические силы, труд и капитал расточаются напрасно.
«Сотни миллионов расходуются на приобретение страшных средств истребления, которые, сегодня представляясь последним словом науки, завтра должны потерять всякую цену ввиду новых изобретений», — говорится в циркуляре.
В связи с этим авторы документа предлагали избежать «величайшего бедствия» и положить конец непрерывной гонке вооружений.
«Если бы такое положение продолжалось, оно роковым образом привело бы к бедствию, перед ужасами которого заранее содрогается мысль человека», — писал Муравьев.
Он добавил, что Николай II поручил ему обратиться к правительствам зарубежных государств с предложением созвать мирную конференцию, которая могла бы стать «добрым предзнаменованием для грядущего века».
Высокие идеалы или дипломатический ход
У миротворческой инициативы Николая II были рациональные причины. В конце XIX века Россия значительно отставала от передовых западных стран (Великобритании, Германии, Франции, США) в развитии экономики и техники.
Гонка вооружений поглощала четверть российского бюджета, и, несмотря на расходы, отставание в развитии русского военно-морского флота от британского и немецкого можно было считать непреодолимым.
Начиная с 1880-х годов практически каждый российский министр финансов отмечал, что столь большие непродуктивные траты несовместимы с развитием экономики.
Большое влияние на императора оказала книга Ивана Блиоха «Будущая война и ее экономические последствия». В этом исследовании автор доказывал, что из-за возросшей огневой мощи кавалерийские и штыковые атаки во время боевых действий не смогут прорвать оборону противника и война станет позиционной. Это превратит ее в борьбу на истощение, которая обернется голодом, эпидемиями и революциями.
Кроме того, менталитет людей XIX века отличался от современного. Николай II был набожным человеком и к своей власти относился как к возложенному на него Богом долгу. Царя часто называли слабовольным и недалеким, но никогда — циничным. Сама воинская культура XIX века предполагала рыцарское отношение к противнику, а война считалась злом, пусть и неизбежным. Текст циркуляра от 12 августа, безусловно, выдержан в идеалистичном духе и дипломатичен, но считать его попыткой обмануть западные государства и замаскировать слабость страны нельзя.
Неоднозначная реакция на идею России
На Западе к идее мирной конференции сначала отнеслись враждебно. Радикальные левые в лице лидеров Социалистического интернационала, видели в России исключительно хищную колониальную империю, поэтому сочли ее предложение популизмом и прикрытием для будущей агрессии.
Кайзер Вильгельм II был уверен, что Россия «уже дошла до предела» и у нее закончились деньги. Настрой Вильгельма II связан с тем, что Германскую империю в конце XIX века не устраивало ее место в мире. Изменить свое положение и приобрести новые колонии немцы планировали путем войны. При этом даже в настроенной по-военному Германии были сторонники конференции. Ее поддержала представленная в рейхстаге Социал-демократическая партия и немцы-пацифисты.
В январе 1899 г. мой муж и я отправились в Берлин, чтобы агитировать за так называемый крестовый поход или организовать мероприятие в поддержку предстоящей конференции. Наш первый визит был адресован российскому послу Остен-Сакену. <...> Со стороны народов не
последовало того энтузиазма, на который мог рассчитывать автор документа. Как?! Он (император. — «Газета.Ru») призывает правителей снизить бремя расходов, которое и без того давит на плечи народов, и предлагает приняться за поиск средств, не допустить бедствия, угрожающего всему миру», — писала австрийская писательница и будущий лауреат Нобелевской премии мира баронесса Берта фон Зуттнер.
Наконец, многие государства приветствовали идею сокращения военных расходов. Например, относительно бедные страны, вроде Италии и Австро-Венгрии, также как и Россия не выдерживавшие гонку вооружений.
В итоге инициативу русского царя поддержали. Местом проведения конференции стали Нидерланды — страна, которая в эту эпоху стремилась к нейтралитету. Форум стартовал 18 мая 1899 года, его приурочили к 31-летию Николая II. Одним из российских делегатов стал Блиох, который и написал книгу о последствиях будущей войны. Всего в переговорах поучаствовали 26 государств, включая Россию, Германию, Австро-Венгрию, Италию, Францию, Великобританию, США, Японию и Китай.
Основа международного правосудия
Во время конференции юристы-международники говорили о трех основных средствах предотвращения войн — оказании добрых услуг, использовании посредников и обращении в третейский суд. В повестку дня было включено обсуждение моратория на рост военных расходов и запрет на разработку более мощных порохов и взрывчатых веществ. О разоружении речь не шла, что сильно разочаровало пацифистов.
В целом, выполнить поставленную Николаем II цель и сократить военные расходы не удалось, итоги форума оказались крайне скромными.
Главным результатом стал запрет разрывных пуль («дум-дум») и химических снарядов, а также метания бомб с воздушных шаров и иной подобной техники.
Последнюю из этих трех деклараций, которая бы уничтожила военную авиацию, так и не ратифицировали, а первые две стали частью международного права и в измененном виде применяются до сих пор.
Тогда же в Гааге был основана Постоянная палата третейского суда для решения споров между государствами. Она не сыграла важной роли в истории сама по себе, но стала прообразом всего современного интернационального правосудия. В наши дни палата заседает в том же здании, что и Международный суд ООН.
