существам, то почему бы не пользоваться ими. Не заставить их плясать под свою дудку. Ради выгоды или собственного удовольствия? Ну и наслаждаться зрелищем, конечно.
Государыне Екатерине I давно хотелось видеть жену Балакирева, и потому она не раз просила шута привести ее во дворец, но Балакирев все почему—то медлил исполнением воли императрицы. Однажды государь был очень скучен и сидел в своем кабинете; им овладевала хандра; входить в это время было нельзя и даже опасно. Балакирев, не зная на этот раз другого средства вывести государя из тяжелого положения, отправился к жене.
— Жена! Государыня тебя требует во дворец... скорей одевайся... царская одноколка у крыльца дожидается.
Жена Балакирева была очень удивлена этим предложением, она к тому же никогда не была во дворце; все это заставило ее поскорее одеться, чтобы не упустить случая представиться царице.
— Послушай, жена! Как только ты приедешь к царице, то не забывай, что она немного глуха, и потому не опасайся, говоря с нею, кричать; с нею все так говорят... Государыня на тех обижается, кто говорит с нею вполголоса, — она ни¬чего разобрать не может. Жена Балакирева обещала слушаться совета мужа. Пришли во дворец; оставив жену в передней, Балакирев взялся сам доложить о своей жене.
— Ваше Величество! Я сегодня только вспомнил о том, что Вы приказали мне представить жену; сегодня я решился на это; но буду Вас просить, государыня, чтобы Вы говорили с ней как можно громче, потому что она чрезвы¬чайно глуха. Не будет ли такой разговор для Вашего Величества обременителен?
— Нисколько! Что за беда! Я так рада.
Балакирев ввел к Екатерине свою жену, а сам, чтобы не изменить себе, вышел в другие комнаты.
Разговор между государыней и женой Балакирева начался. Государыня кричала громко, еще громче кричала жена Балакирева: казалось, обе хотели перекричать друг друга. Государь, услышав шум в других комнатах, наконец, так увлекся им, что, выйдя из задумчивости, пошел на голоса, чтобы узнать о причине.
Балакирев пошел навстречу императору.
— Что там за шум, Балакирев?
— Ничего, Алексеич, это наши жены между собою дружескую беседу ведут.
Но беседа эта разносилась по всем комнатам. Государь пошел в ту комнату и стал расспрашивать у Екатерины, что за крик. Вопрос был сделан обыкновенным голосом. Екатерина обыкновенным голосом отвечала, что причиною тому глухота жены Балакирева.
Жена Балакирева, слыша, что ее предполагают глухою, извинилась перед государыней, сказав, что ей муж приказал говорить громко по случаю глухоты императрицы и не велел жалеть легких.
Эта выходка рассмешила государя и государыню; припадок Петра прошел, и Балакирев, обратясь к жене, сказал:
— Ну, будет, накричалась... теперь говори своим голосом.
Защитник бедных
Достаточно необычно для трикстера вроде бы. Но именно его качества идеально вписались в образ подобного защитника. Ведь трикстер действует хитростью. А только так можно действовать тому, у кого нет ни силы, ни власти. Именно поэтому мы и имеем кучу благородных триектсров по типу Нассреддина, которые всегда готовы прийти на помощь бедняку.
Тут трикстеру есть чем заняться. Он борется с властью в лице жадных богачей, продажных чиновников, жестоких правителей священнослужителей, которые пользуются доверчивостью народа, представляя из себя чуть ли не святых. Он помогает, при этом полностью реализуя себя и получая удовольствия от всегог происходящего
Ишан кормил своих супы(учеников) впроголодь и приговаривал:
– Чем больше испытаете на этом свете мук голода, тем сытнее вас будут кормить в раю… Зачем здесь есть сухие крошки, когда в раю вместо них будет перед вами стоять блюдо с пловом?
Супы превозносили мудрость пира и давились сухими лепешками. Сам же ишан любил напрашиваться на приглашение в гости – каждый из супы уже несколько раз принимал у себя своего пира. Все, кроме Омирбека. Но наконец и Омирбеку ишан надоел своим напрашиванием.
– Мой пир, приезжайте завтра ко мне в юрту, – сказал Омирбек, – не пожалеете об этом.
…На следующий день ишан с племянником и его друзьями приехали к Омирбеку.
Возле юрты и в самой юрте гости не заметили никаких приготовлений к пиршеству.
Омирбек затеял разговоры про то про се, а еды не подавали.
Наконец ишан не выдержал и спросил!
– Где же твое угощение?
– Разве я говорил что-нибудь об угощении? – удивился Омирбек. – Я сказал, что если вы ко мне приедете, то не пожалеете об этом. Вот мы и сидим, терпим голод, то есть зарабатываем себе роскошный пир в раю. Вы же сами учите нас: чем больше голодаешь на этом свете, тем больше сытной еды будет на том свете. Ух, какой плов мы съедим на том свете из-за того, что сегодня ничего есть не будем! Вы об этом не пожалеете, мой пир!
Эта борьба позволяет ему помогать, но вовсе не изменяя своей разрушительной и язвительной природе. Наоборот, он совершенно спокойно ярко раскрывает свои таланты в области хитрости, мошенничества, разрушения. Бунтовать против власти трикстер начинает с детства. Смеется над учителями , обманывает взрослых. При этом подчас трикстер остается трикстером. Насреддин жулит не только с «чужими» но со своим братом бедняком. Иногда ворует и обманывает и своих соотечественников по социальному слою. Но всегда готов прийти на помощь бедняку, если речь идет о чем-то серьезном.
Небо отражает землю. В противовес Перуну - богу князя и дружины, Велес - бог простого народа.
Отношение к закону
-Поцелуйте мой блестящий железный зад!
-Съешь мои шорты!
Тут всё понятно. Трикстер сам для себя закон. И тут возможны два варианта. 1. Для меня закон, то что хорошо мне. 2. Для меня закон то, что хорошо моему (окружению, семье, народу,) и т. п. Вообще-то подобное отношения существует наверное процентов у девяноста людей. Но в отличие от них, трикстер и не стремиться чем-то это отношение прикрыть и оправдать. Он сам себе закон – зачем ему оправдываться? Когда трикстеру что-то нужно - он просто идёт и берёт. При этом проявляя себя более или менее жестоко. От убийства хозяина понравившегося добра. До простого воровства (это более …цивилизованные трикстеры). Лишь в последующих сказания образ трикстера смягчается. Ему придается больше благородства и морали. Хотя бы по отношению к своим.
Трикстер берёт, что ему нужно. Но при этом он, при возможности ещё и поглумиться над тем, у кого берет. Так Насреддин продал моток шерсти, намотанный на верблюжий череп, да ещё и сообщил, что там верблюжий череп. А история с Робин Гудом. Когда он встретил монахов. Которые открещивались. Что у них нет денег (ничего не послал сегодня Господь). Робин так же представился монахом и предложил помолиться вместе. Потом после молитвы проверил кошельки.
– Гм! Видно, я грешен перед господом богом: у меня в карманах ничего не прибавилось после молитвы.
– И… и у меня ничего не прибавилось! – в один голос ответили святые отцы.
– Разве? А мне почудился звон. Ведь у вас ничего не было прежде, ни фартинга? Сдаётся мне, всё же молитва наша дошла до престола господня. Посмотрим, посмотрим, чем подарило нас милосердие божие… О! Да тут и впрямь что-то есть!
Так воскликнул нищий монах, вытаскивая из кармана крестоносца туго набитый кошель.
– А теперь у вас, святой отец!
Второй кошель, не менее пухлый, упал на траву рядом с первым.
Под пристальным взглядом нищего крестоносец скинул на землю свой плащ, разостлал его пошире и высыпал на него две пригоршни звонких монет. Он безропотно разделил их на три равные части.
– Блажен, кто верует! – воскликнул монах, сгребая с плаща свою часть золота. – Возблагодарим господа за милосердие его!
Но святые отцы не стали молиться на этот раз.
Поспешно упрятав отощавшие кошели, они вскочили на лошадей и помчались прочь.
Это уже не просто грабёж, а мастерство издевательства. То, что смешно, неопасно. Тиран, над которым смеются, перестаёт быть таким уж страшным. А неуважение трикстера к служителям церкви и к ней самой? Тут он уже смеется над Богом. Да и над чёртом он не дурак потешиться.
Собственная шкура и трикстер
-Скандалист, либо ты мне врёшь, либо ты придурок!
-Придурок я, придурок!
Как ни странно, часто трикстер проявляет себя трусливо. Но подобное легко понять, когда известно, что это за существо. Трикстер, не привязанный ни к чему и ни к кому, имеет в мире лишь одну реальную ценность – себя самого. Доморальный, дочестный трикстер вовсе не видит проблемы или бесчестия в том, чтобы унизиться, для спасения своей единственной ценности- собюственной такой уютной шкурки. Стыд ведь ему знаком только в одном плане – в плане, как это чувство можно использовать, чтобы манипулировать окружающими.
Есть ещё одно. Трикстер воспринимает всё, как игру. А игра со смертью – самая опасная и следовательно самая увлекательная. И трикстер не любит проигрывать. Очень сильно не любит. Это портит его имидж и плохо сказывается на самооценке. Так что трикстер делает всё, чтобы не проиграть. И в этой игре, как он считает все средства хороши.
И опять же, почему не сбросить немного флёра с опаснейшего по сути непонятного создания хаоса?
Боги-трикстеры связаны со смертью напрямую Просто как боги, отвечающие за дорогу. А ведь какая дорога более важна, чем дорога между жизнью и смертью? Они либо попросту живут на пороге. Либо помогают преодолевать эту дорогу другим. С другой стороны смерть это последний бой поэтому иногда именно они помогают преодолевать эту дорогу тем, кто им почему-то понравился (клубочек Велеса, потом бабы яги)
А земные трикстеры сражаются со смертью до конца. Этот последний бой они намерены выиграть. Как и все остальные. Даже не потому, что они так уж бояться, хотя может и так это выглядеть). Просто им обидно проигрывать. Пусть даже самой смерти.
Он хорошо понимал, что судьба и случай никогда не приходят на помощь к тому, кто заменяет дело жалобами и призывами. Дорогу осилит идущий; пусть в пути ослабнут и подогнутся его ноги – он должен ползти на руках и коленях, и тогда обязательно ночью вдали увидит он яркое пламя костров и, приблизившись, увидит купеческий караван, остановившийся на отдых, и караван этот непременно окажется попутным, и найдется свободный верблюд, на котором путник доедет туда, куда нужно… Сидящий же на дороге и предающийся отчаянию – сколь бы ни плакал он и ни жаловался – не возбудит сочувствия в бездушных камнях; он умрет от жажды в пустыне, труп его станет добычей смрадных гиен, кости его занесет горячий песок. Сколько людей умерли преждевременно, и только потому, что недостаточно сильно хотели жить! Такую смерть Ходжа Насреддин считал позорной для человека.
И в этой борьбе они не стесняются. Известная притча, когда Трикстера посадили в мешок и понесли топить. По пути ему удалось отвлечь стражников рассказами о якобы зарытом где-то им золоте. А когда те ушли, то на удачу идёт прохожий, которого и соблазняет тем, что мешок де волшебный. И посидишь в нём станешь красавцем (богатым, удачливым). Он-то своё уже отсидел но деньги заплачены. Вот и сиди дальше. Наивный прохожий вытаскивает
