Ольга и сама не понимала, почему вдруг сегодня взбрыкнула. Ну, не поздравил — ну и что? Можно подумать, её бывший муж поздравлял. Но почему-то очень хотелось, чтобы именно Веник поздравил, именно он.
Ольга приехала в Москву четыре года назад, сразу после тяжёлого развода. Митька, бывший муж, был её всепоглощающей школьной любовью. От их отношений так искрило, что было странно, как не сгорела вся школа вместе с классной комнатой 10 «А». Родители говорили: «Поженитесь, детей, общий быт заведёте и успокоитесь». И сразу после школы они поженились, а весь класс гулял на их шумной свадьбе.
Но после свадьбы вулканы чувств не прекращались. Митька громко ревновал Ольгу, потом так же громко признавался ей в любви. Когда же он начал дружить с «беленькой» и распускать руки, Ольга ушла к родителям, подала на развод и, вымотанная бесконечными скандалами, уехала в Москву.
Москва встретила её суетливо и неприветливо. Денег едва хватило на комнату с двумя соседками. Коллективное проживание выматывало, а физическая работа медсестры без перспектив на будущее не радовала, но назад в деревню путь был отрезан.
Встреча с Веником была как глоток свежего воздуха в затхлой безнадёге. Он был не из её мира. Чистенький, спокойный и культурный, его «Ольга» и «ты» звучали как «Дорогая Ольга Ивановна» и «на вы». Это спокойствие привлекало её, хотя оно казалось инородным и чуждым, но так манило.
Мать Веника, хоть и удивилась, увидев Ольгу в квартире, вида не подала, в личные дела сына не лезла и навещала их редко. Интеллигенция…
Они были чудные, совсем не умели вести быт. Ольга, с её деревенским укладом, аккуратно вносила в его жизнь коррективы, чтобы не испугать, не оттолкнуть и не пережать. Капелька за капелькой вливала своей здоровой деревенской крови.
За три года она встала на ноги. Выучилась на массажиста, ушла из больницы в салон и обросла постоянной клиентурой. Теперь она могла барахтаться в этой жизни и сама. И ей стало мало! Стало мало просто быть частью жизни Вениамина. Хотелось чего-то большего от этого спокойного, рассудительного и умного мужчины. Хотелось страсти и любви. Не как с Митькой, а по-ихнему, по-интеллигентному. Или так, или никак.
Поэтому, когда он забыл её день рождения, что-то внутри надломилось. Ольга ушла. Сложила вещи, оставила записку и ушла. Шла по улице, думая: «Он ведь даже не попытается вернуть меня. Просто примет, как данность. А я так хочу, чтобы за меня боролись ».
Вечер двадцать седьмого она провела в квартире подруги, обнимая бокал вина. Разговоры о жизни казались шумом на фоне её собственных мыслей. Было тяжело, но не так, чтобы вернуть всё назад.
На двадцать восьмое пришла злость. На него. На себя. «Зачем я всё это терпела?» Она убеждала себя, что сделала всё правильно. Но внутри разъедало сомнение: может, стоило поговорить?
А потом пришла странная лёгкость. Свобода. Можно дышать полной грудью. И пока он, где-то там, далеко за снегом и уличными огнями, Ольга смотрит в окном и думает, какой была до их встречи и какой бы хотела быть после,
До нового года оставалось два дня. И где-то в глубине души Ольга знала: если он действительно любит её, он придёт. И дальше уже будет новый рассказ о других Ольге и Вениамине. А если нет — тогда она сделала всё правильно.
Вечер двадцать седьмого она провела в квартире подруги, обнимая бокал вина. Разговоры о жизни казались шумом на фоне её собственных мыслей. Было тяжело, но не так, чтобы вернуть всё назад.
На двадцать восьмое пришла злость. На него. На себя. «Зачем я всё это терпела?» Она убеждала себя, что сделала всё правильно. Но внутри разъедало сомнение: может, стоило поговорить?
А потом пришла странная лёгкость. Свобода. Можно дышать полной грудью. И пока он, где-то там, далеко за снегом и уличными огнями, Ольга смотрит в окном и думает, какой была до их встречи и какой бы хотела быть после,
До нового года оставалось два дня. И где-то в глубине души Ольга знала: если он действительно любит её, он придёт. И дальше уже будет новый рассказ о других Ольге и Вениамине. А если нет — тогда она сделала всё правильно.
