* * *
Жизнь была простой и скучной –
Утром школа, днем каток,
Ночью снег валил из тучи
Да на всю округу впрок.
Память вехи громоздила –
Письма, фото, голоса,
Но осыпались чернила,
Позабылись адреса.
Нам теперь забот домашних
Предпочтительней разброд –
Чтобы сердце нараспашку,
Чтоб рекою хмель и мед.
А любовь, как цвет поблеклый,
Мертвым перевитый сном,
Бездыханный, неприметный –
В толстой книге за стеклом…
* * *
И этот дом, и эти окна,
И целый мир, что за стеклом –
Все как-то выцвело, намокло
Под разыгравшимся дождем.
Но зябкий воздух мрачных комнат
Бодрит. Давай согреем чай.
Я нежностью внезапной тронут
И разговором невзначай.
За многословием беспечным
Теряется времен разброд.
Вновь лезут истины и вечность
Из жизни суетной пустот…
* * *
Задор и хмель торжеств немногословных
По городу ночному расплескав,
Тень праздника садится к изголовью,
Умаявшись, и вне доступных прав.
Год миновал. Хлопушки отгремели.
На улице безлюдно и темно.
И вяжется метельной канители
Узор, и снег колотится в окно.
Дремотою окутано жилище.
Часов неторопливый перестук,
Как средь зимы прибившийся к нам хищник,
Приученный брать лакомство из рук.
Светает. Очумело и картаво
Вопит звонок в прихожей. Надо встать
И снова то, что называют явью,
С наивной благодарностью встречать…
* * *
И опять приходят гости.
Чачу хлещут, голосят
Да от скуки моют кости,
Без разбора, всем подряд.
Обезличен круг злословья,
Но азарт куда ценней –
Лейте, пейте на здоровье
Тихой радости елей.
Зимних праздников тревоги
Утомляют, спору нет –
И обратная дорога,
И чужой родни привет,
И от плясок, и от песен
Сухость прелая во рту.
Этот мир так интересен
Нам с похмелья поутру…
* * *
К празднику выносят пироги.
Во главу стола зовут героя.
И восторг дотошной мелюзги
Дом наш заполняет слоем к слою.
Блеклые нашивки, ордена,
Черствый голос, взгляд неуловимый –
Все, чем обозначилась война.
В шевелюре едкий прочерк дыма.
Вновь под чарку водки разговор,
Как сгорали в огненной метели,
Как, штабной премудрости в укор,
К ряду ряд ложились под шрапнелью.
Но, очнувшись, в сумрак на восток
Уходили, путая дороги,
И копили боль и ярость впрок,
И клялись в том отчине и богу…
* * *
Лечь у теплой стены, в полудреме
Различать за окном голоса,
Заплутавшие в городе, кроме
Тех, кто мог бы творить чудеса.
Обесценив таблеткой усталость,
Как легко порицать и жалеть –
Иногда без причины, казалось,
И питье не доступно, и снедь.
Паровозных гудков ожерелье
С нитки лопнувшей сыплется вдаль.
Кропотливой зимы акварелью
Перепачканы мост и асфальт.
Вьюга мечется твердью окрестной,
Лабиринтами яви и грез –
Толи ищет сочувственной лести,
Толи жизнь принимает всерьез…
* * *
Мир постигая, не спеша,
До самых горьких истин,
Надеждою больна душа –
Иль что-то приключится?
Мы все бессмертны станем вдруг,
И времени замкнется круг.
Кому здесь повезет, как знать –
Уж не тому ли парню,
Вернувшемуся коротать
Ночь в сумраке подвальном?
И нет на свете никого,
Кто б молвил слово за него.
Лук, черствый хлеб да кипяток –
Вот ужин бедолаги,
Но дарит милосердный бог
Жизнь вечную бродяге,
Лишь бы у церкви день-деньской
Торчал с протянутой рукой…
|
Вот скромный ужин для бродяги,
И жизни суетной глоток
Подарит вечером бродяге.
Всесильный, милосердный бог
И крохи жизни бедолаге,
Чтобы всегда,не чуя ног,
С утра опять стоять он мог
На папери весь день деньской,
У входа в Храм с протянутой рукой,
А не валялся там в овраге!