Туман воспоминаний в голове,
Мерещатся походы боевые,
В далекой той, проигранной войне,
Мне кажется, что не мои, - чужие,
Как вспомнить я могу, двадцатый год,
Херсон, в котором я, ни разу не был,
В саду окна знакомый переплет,
Мансарду и в кроваво-красном, небо...
У скал, ревущий бешено прибой,
И ржание коней в большой станице,
В буденновках озлобленный конвой,
А море так на солнце золотится...
Встает из моря густо-красный шар,
Босой, стою в рубашке у обрыва,
Испарина, меня бросает в жар...
Собака воет где-то сиротливо...
Горит мое разбитое лицо,
Саднят веревкой стянутые руки...
Стреляют сыновья в своих отцов,
И братья в братьев, нет страшнее муки
В кожанке седоусый комиссар,
Вдруг поглядел хитро и виновато,
Достал мой золоченый портсигар,
Сестрою мне, подаренный когда-то...
На, контра, перед смертью покури!
Дал папиросу мне из портсигара,
Ты не стесняйся, офицер, бери!
Твои же папироски, не с базара!
Зубами, контра, ты не можешь взять?
Я, молча, зло смотрел на комиссара,
Он дал команду: Руки развязать!
И это был от бога мне подарок!
Ударил конвоира я тогда,
И бросился, что было сил к обрыву,
И прыгнул дальше: смерть или вода!
И хриплый мат второго конвоира...
Вслед хлопнул комиссаровский наган,
Раскинув руки, я летел, как птица,
Туда, где волны хлещут по камням,
Судьбой мне уготовано разбиться...
А в памяти мелькают, как в кино,
Прошедшие события и лица,
И брызги, словно красное вино,
А море так на солнце золотится...
17. 12.10 |