Девять лет хворал в постеле Дойчин,
Девять лет страдал от ран жестоких,
Все в Солуне уж о нём забыли,
Позабывши, думали: уж мёртв он.
Что дорожный прах по воле ветра
Не стоит на месте, вихрем кружит
И несётся прочь- так весть пустая
Лёгкою молвой, что ветром вольным,
К дальнему сунджаку* долетала
И елеем сладостным на душу,
Злое сердце веселя и теша,
Доходила до Арапа Усо**.
Разгорался тут Арапин Усо,
Поднимался в нём обиды давней
Медленно пылавший, тяжкий пламень.
Жаждою отмщенья Усо дышит
И лелеет яркие картины,
Страшные картины мести кровной:
Дойчина оружье вот он хочет
Изломать над недруга могилой,
Вот уж на коне могилу топчет
Прах враждебный раскидав повсюду,
Дойчина сестру, его Елицу,
Вот за косы тащит на могилу,
Рвёт одежды с силой на Елице,
Девушкою всласть себя потеша***,
По щекам вот бьёт её жестоко,
Вот она растрёпана, в крови вся,
Заливаясь хлипкими слезами,
Тонко голося, пощады просит,
Ловит руки, ловит край одежды
И, упавши ниц, хватая ноги,
Усо сапоги целует жёлты.
Страшные картины мести кровной!
Сладкие картины мести полной!
Взволновали Усо чёрну душу.
В нетерпенье он коня седлает
И пускается к Солуне- граду.
Всё в Солуне съёжилось пугливо,
Всё в домах сокрылось точно в норах,
У ворот стоит Арапин Чёрный.
Требует он Дойчина могилу,
Требует сестры его Елицы,
И солунцы шепчутся утайкой:
Выдадим ему Елицу с братом,
Пусть его потешится девчонкой,-
Дойчин же и так не жив почти уж,
К завтрашнему доживёт, сегодня ль
Перед Богом даст ответ неправый-
Нам не всё ль равно? почти уж мёртв он.
Доходили к Дойчину те толки,
Весть худая жгучею змеёю
Заползала к Дойче на подворье,
Всё сердечная Елица плачет,
Всё горюет будущей бедою.
Призывал к себе болящий Дойчин,
Бедную сестру свою Елицу
И просил: Сведи коня гнедого
К Кольо- кузнецу, ко побратиму,-
Подкуёт пускай гнедого Кольо,
Девять лет стоит он неподкован.
Сам отвёл б- да встать пока не в силах;
Талеров возьми, заплатишь Кольо,
Расплатись рукою дружбы щедро.
Как Елица отвела гнедого
К Кольо- кузнецу, ко побратиму,
Заводил с ней Кольо дивны речи
Полные увёртливости сладкой.
Просит за труды иной он платы,
Подковать за талеры не можно,
С побратима цену брать негоже;
Просит у неё он чёрны очи,
Чёрны очи, угля что чернее,
Хочет миловать, ласкать их хочет,
Целовать, искать утехи тайной!
Вспыхнула Елица точно пламень,
Что сухой травой бежит проворно,
С гневом оттолкнула побратима,
Прочь пошла, не подковав гнедого.
Что ж гнедой, подкован?- Нету, братец.
Требует иную плату Кольо,
Хочет от меня он чёрны очи,
Хочет их в уплату целовать он,
Целовать бесстыдными устами.
Промолчал на эти вести Дойчин,
Лишь немногим стал бледнее Дойчин,
Недобром лишь очи засверкали,
Зубы стиснув, гнев с усильем душит
И велит сестре своей Елице,
Сундуки мадьярские открывши,
Доставать холстины кус покрепче,
Раны пеленать ему пожёстче.
Тих и твёрд к гнедому вышел Дойчин,
Пересилив боль, в седло садится,
Слова не сказав, с подворья едет.
Застоялый конь под ним играет,
Пляшет- из-под ног летят каменья,
Твёрд и тих в седле болящий Дойчин,
Крепкой дланью твёрдо держит повод.
Только из ворот Солуне- града
Появлялся Дойчин исхудалый,
Что сухое дерево болезный,
Привечал его Арапин Чёрный:
Гой еси! ты жив, собака Дойчин?
Гой еси! ты жив, гяур нечистый?
Хищно веселясь нежданной встречей,
Горячит коня Арапин Усо
И пускает резвым скоком ввстречу.
Сшиблись шумно, саблями блеснувши,
Вздрогнул Дойчин, вздрогнул, пошатнулся
И в седле едва он удержался,
Усо Чёрный прям, как был, остался-
Он не вздрогнул, он не пошатнулся,
Лишь глава с навек застывшим криком,
Кровью брызжа, в мураву катится.
Поднимал её на саблю Дойчин,
Очи чёрные, смолы чернее,
Вынимал жестокою рукою,
Пеленал в платок с шитьём узорным.
Едет по Солуне- граду Дойчин,
Конь гнедой под Дойчином играет,
Ржёт, храпит, удила пенит, пляшет;
Чуть шатается болящий Дойчин,
Бледен ликом, зубы сжав с усильем,
Крепкой дланью твёрдо держит повод.
Подъезжает к кузнице он Кольо,
Кольо- побратима вызывает:
Здравствуй, Кольо, что меня не встретишь?
Побратима что не привечаешь?
Что твои уста красноречивы,
Сжаты страхом, здравиц не вещают?
Помнишь, Кольо, время ли былое:
Я был в силе, дружбой щедр и весел?!
Клялся дружбой ты и стал мне братом!
Иль не ждал меня увидеть живу?
Что молчишь, пред Богом брат мой Кольо?
Чёрны очи у сестры просил ты,
Чёрны очи, угля что чернее?
Вот тебе подарок от Елицы,
Очи Усо, Чёрного Арапа!
И под ноги Кольо, в прах дорожный,
Бросил очи с гадливым презреньем.
Взад попятившись с улыбкой глупой,
Пред собой смотрел пугливо Кольо:
Полно, Дойчин, побратим мой давний-
Иль обеты дружбы позабыл я?
Полно, Дойчин, ну же, помиримся,
Ведь шутил я шутками без злобы!
Иль побасенки девчонки скверной
Побратимов дружество расстроит?
Мерзки речи дружбы лицемерной,
Не стерпел улещиваний Дойчин-
Вспыхнул Дойчин, сабля лишь блеснула,
И глава от Кольо отлетела.
Кубарем слетев во прах дорожный,
Замерла в тупом оцепененье,
Лишь смотрела пред собой широко,
Изредка моргая правым глазом.
В гневе Дойчин с силой дёрнул повод
И хлестнул гнедого... С серым ликом,
Чуть держась в седле, подъехал Дойчин
До подворья. Здесь сестра с усильем
Брату наземь помогла спуститься.
Ни о чём Елица не спросила,
Всё уж поняла умом сметливым,
Повела лишь Дойчина в покои,
Пеленать вновь Дойче стары раны.
*Сунджак (тур.)- край
**Усо (сокр.)- Гуссейн
***- стих Д.Самойлова, чей славный перевод послужил автору первоисточником |
