У скалы «ЧЁРНАЯ КЛЕШНЯ» происходят таинственные случаи гибели кораблей. За дело берется журналист, по прозвищу Герой. Он нанимает судно, которое оказывается шхуной контрабандистов. После стычки с пиратами, он высаживается у скалы «ЧЁРНАЯ КЛЕШНЯ», где наблюдает ряд таинственных событий. После возвращения на шхуну контрабандистов, корабль подвергается нападению гигантского осьминога. Шхуна разбивается о скалу, а журналист попадает в водоворот…и оказывается в плену. В подводной пещере. Одна тайная организация, созданная ещё во времена Третьего Рейха, во главе с доктором Брауном, давно за ними следила.
«Я стал догадываться, Браун, по тому
Значку в петлице, - носит ваш охранник.
Мне нос расквасил то же - ваш посланник,
Значок такой же, судя по всему.
Отдел тот «Кенигсберг…», короче, «К-13»
Отмечен Гитлером (прочёл в документации)
Нашел возможность для телепортации.
Был награжден мечом «Надежда нации».
Прочёл - не понял – что за «коридор»?
Про ломку тонких сфер и трансформации…
Что деформирует континуум прибор,
Какие-то круги мистификации…»
Я Брауну задал больной вопрос:
«Зачем тогда, в июне сорок пятого,
Ведь Кенигсберг разрушен был всерьёз
И город восстанавливать пришлось,
В руках не автомат – кирка с лопатою,
Был нужен тот спектакль? Дрожь до слез…
И вроде уже месяц без войны,
А тут такое… просто чёрт возьми…
Чтоб испытать такое нужны силы…
А на висках от ужаса седины…
Глазам не верь – видение, мираж?
Картина ужаса, что ни в какие рамки,
Приказы шлют, а в городе мандраж…
«Всё засекретить» - пишут в телеграммке.
Напомню, в Кенигсберге журналисты,
Один из «Times», другого звали Оззи,
Маститые, совсем не скандалисты,
Писали хронику, всегда в официозе…
Шли к коменданту, чтоб задать вопросы,
Там то, да сё – достали папиросы
И только закурили, слышат маты,
И крики ужаса – «немецкие солдаты…»
И папироса, как слюна младенца,
Повисла на губе – дай полотенце…
Что перегрелись головой на солнце?
Ну, что за паника? Откуда всплеск эмоций?
Под крики ужаса бежит толпа в испуге,
Спешат и падают, толкутся друг на друге.
По центру города идёт колонна немцев
И лица темные, как будто перед штурмом.
Как будто не проиграна война
И все начнётся снова этим утром.
Шли огнемётчики – на спинах с газом ранцы,
Тяжелых мотоциклов слышен треск,
Шли с автоматами отнюдь не новобранцы,
Отборная элита войск СС.
Сам комендант едва в окно не выпал,
Подняли срочно местный гарнизон,
По улице бежали кто без формы,
Сверкая только белизной кальсон.
Стянули к центру все войска поближе,
Колонна немцев вдруг остановилась,
Им предложили сдаться: или – или…
Но в этот миг колонна… растворилась.
Лишь пыль осела, тишина – ни звука…
Что это было на хрен? Чёрт возьми,
Сплошная мистика, куда девались, с-сука,
Вот эти только что… откуда они шли???»
Тут Браун: «Знаю, - и давай смеяться, -
Зачем спектакль? Тут несколько причин:
Во-первых, что не надо расслабляться,
Но главная – доктрина из доктрин…
Чтоб вывезти из тайных подземелий
Всё то, о чем мы с вами говорим:
Архивы и приборы первым делом,
А что не в силах - то мы «растворим».
Во время паники мы вывезли приборы,
Под видом помощи на них был красный крест,
А часть архива, все же не сумели -
В НКВД он вызвал интерес.
Хотя, что делать с этим всем не знали:
Крутили, думали о чем-то колдовском,
Потом американцам часть продали,
А часть пропала, сгинула с концом.
Ещё вопросы есть?»
- он допил кофе.
«Их столько – разрывается балда,
Что эти все несчастья, катастрофы
Не привлекли внимание сюда?
Что тут в скале Наследие учёных
Ну, скажем так: секретный институт,
Ведь Третий Рейх давно средь побеждённых,
Какие демоны вас нынче берегут?
Под кем вы, Браун? Или всё секретно?»
«Любая Власть готова нас принять
Под тайное крыло, что б не заметно,
Чтобы морально им не пострадать».
«А что там, Браун, с этим кораблем,
Что по ночам выходит тенью в море?
Какой-то путь свой ищите? Совсем
Не тот обычный… ваш какой-то чёрен…
Те узники скалы, что в сорок пятом,
Затоплены с плавучею тюрьмой,
В чём они были, скажем, виноваты?
За что все поплатились головой?»
«Свидетелей, увы, никто не любит,
Так мы ведь «отпускали их домой»…
Что их потопят - не было сомненья:
Свои своих отправят на покой.
Об этом не сейчас. Там будет тема.
Мы бьемся над одной метаморфозой:
Нашли возможность – огибаем время,
Чтоб в параллельный мир парабиозом…
Мы много раз корабль в «оболочке»
Перемещать пытались – непонятно,
Проходит сотню миль до «альфа-точки»
И растворяется, - уже не жди обратно.
Но есть идея - миссия секретна,
Я с вами здесь душевно, деликатно
Лишь потому, что выбор ваш конкретно:
Работать с нами или в морг обратно.
Вы, в сущности, уже давно мертвы,
Вы - жертва шторма (чтоб официально),
А то, что вы пока среди живых,
От вас зависит это персонально.
Поэтому решайтесь понемногу,
Широкий выбор – надо понимать,
А может к «Т-4», в гости к ТОго?
Давно не виделись – хотите побывать?
Сейчас пойдёте вы к друзьям по шхуне,
Передадите этот ультиматум,
И объясните, что за ваши шкуры
Обёртки здесь никто не даст помятой».
«Вы правы - с «Т-4» мы знакомы,
Игла особо с ним общался долго,
А я без памяти валялся, будто в коме,
Всех впечатлений было слишком много.
Нам лучше бы гадалку, бюст четвёртый,
Пускай на картах или по рукам,
Для нас прикинет, что же делать «мертвым»,
Ну, что «воскресли» - то есть лично нам.
Я пошутил. Ваш ясен ультиматум.
Возьму ответственность - отвечу за друзей:
Нам лучше здесь смотреть в иллюминатор,
Чем пищей быть для спрута и червей.
Что вам от нас? Какая наша роль?
Мы как шары на дорогом бильярде.
Во что играем? Снукер? Карамболь?
А ставка - жизнь? А может миллиарды?»
Тут Браун, чёрный из базальта шар,
Взял с полки в руку и сказал: «Тут грани.
Кто видит их – у тех особый дар,
В психиатрии – вид заболеваний.
Вернемся к теме – ваша роль проста:
Напишите статью, что с вами стало.
А именно – крушенье, тра-та-та…
Что шансов выжить было очень мало.
Мол, на Клешню попал во время шторма,
В расщелину забился - там пещера.
Фотоаппарат подводный - чудом в норме,
Там бочки ржавые в них что-то… с виду сера.
На бочках Wermacht, символ - два зигзага.
Галлюци…гены надпись… что-то вроде…
Идет реакция, когда прольется влага,
Газ поднимается как будто в дымоходе.
Когда жара и солнце жарит камни,
Тяжелый газ выходит из пещеры,
Туманом серым стелет панорамно,
Гуляет над водой как гондольеры,
Встречает корабли на легкой зыби,
Команда вдруг теряет ориентир,
Летит на скалы и находит гибель,
Акулам праздник – ждёт кровавый пир.
Сам выжил чудом, там противогаз
Нашел в пещере, мины и растяжки -
Всё ржавое, споткнулся - чуть без глаз
Вдруг не остался, по спине мурашки…
Достали мы ваш фотоаппарат,
Все фото нужные уже давно отсняли…
Ведь вы король сенсаций, говорят,
Хороший гонорар дадут в журнале.
Те двое, по легенде, были в лодке.
Где вас нашли? – Пел голым на скале.
Там бредил и орал, бросая шмотки.
Короче, был от стресса «не в себе».
Читатель любит что-нибудь с перчинкой,
Дай повод сплетням, всяким разговорам…
Не мне учить с какой подать начинкой
Дать «пищу» дуракам и фантазёрам.
Зачем всё это надо? Я отвечу:
Нужна причина многих катастроф,
Официальная - ее нашел газетчик
И вы – герой для наших простаков.
А, что касается, как будем рубить «брёвна»?
Поверьте, что тут их с лихвой хватает,
Пираты разные и прочий люд греховный,
Запрет любой их вовсе не пугает».
Тут Браун пальцем почесал затылок
И что-то вспомнил важное сказать,
Как будто мысль за складки заскочила,
На шее старческой, и выскочит опять.
«У вас у каждого в затылке будет чип,
Он только поискОвый, без «прослушки»,
Нет смысла слушать ваш кроватный скрип
И вопли проститутки на подушке.
Особый чип, имеет хвостик-ножку,
В ней нервный яд одной глубинной твари.
При извлечении чуть тронешь, хоть немножко,
И твой конец мучительно-кошмарен.
Когда понадобитесь – вас найдем у чёрта
И даже в заднице в его от нас не скрыться,
Опасность будет вам грозить - нажмёте
Три раза пальцем в чип - и помощь уже мчится.
Но главное – вы бойтесь свою глупость,
КорЫсть пусть не затащит в свои чары.
Узнаем об измене – ваши трупы
Без глаз найдут, как без клешней омары…
Вы помните, тот случай был на пляже?
Труп найден был без глаз и с черным кейсом,
Пристегнутый наручниками, скажем,
Тот кейс был для кого-то интересен.
Мы в этот кейс взрывчатку… средней силы…
Нам было важно - кто за ним придёт?
Забрали люди в черном… моросило…
Кровавым дождиком с обрыва как польёт…
Тот, что стал трупом – вёл свою игру.
Тройной агент – ему мы доверяли,
Он кроме нас, брал деньги с тех и тех…
Однажды «те» других перестреляли.
Был очень умный и такой же жадный,
Смог доктором наук стать в тридцать лет.
Здесь вёл отдел секретный «бесконтактный»,
Любил, Иуда, звонкий дождь монет.
Как три проверки выдержал – не знаю,
Мозги ему промыть мы не решались,
Нам гении нужны, я намекаю,
Но в этот раз конкретно облажались.
В отдел был доступ по сетчатке глаза,
Пароль он вывел только на себя
И заминировал по контуру всё сразу,
Неверный код и всё сгорает, бля…
Когда его мы взяли - принял яду.
Мы к сканеру его глаза – без толку,
Лаборатория четвёртый месяц кряду…
А мы все доступ ищем как иголку.
Взорвать нельзя и сбоку не засверлишь,
Пока прикидывают наши инженеры.
Глаза законсервировали, веришь?
Но кое-что нашли мои пантеры:
Он заказал в одной «лихой конторе»,
Контактных линз с особенным вкрапленьем,
Они там колдовали на приборе,
Где спрятаны – нет даже представленья.
Их два комплекта было – без сомненья,
Мы ищем, но пока безрезультатно.
Поэтому вам будет порученье,
Его родных прощупать аккуратно».
Я Брауну сказал, что этот случай
Известен мне (по Лоцмана рассказу)
Я не сыскарь, к тому же невезучий,
А тут работы столько… и всё сразу.
«Вы больше чем сыскарь – вы журналист,
Поэтому не верю – не торгуйтесь!
К тому же вы большой авантюрист,
Мы всё оплатим, так что не волнуйтесь.
Друзья пускай болтают, что хотят:
Про ТОго и русалок, и крушенья…
Когда статья про газ пойдет в печать -
Поверить можно в светопредставленье.
Знакомьтесь, ваш связной-эквилибрист.
Входите, ждём вас – это Лена Дрого.
В том ресторане помните стриптиз?
И в цирке бегает по проволке немного…»
Она вошла как Клеопатра в Рим,
Так показалось – внешность ослепила.
Без драгоценностей и золотых пластин,
В ней что-то демоническое было.
В ажурной блузке – тайный грот любви,
Там пряталась серебряная змейка,
На узких шортах – голова совы
И туфли с месяцем – ну просто чародейка.
Глаза во цвет тропических морей,
Я чувствую, как вздулись мои вены,
Улыбка светлая как тысячи огней
И голос сладкий, словно песнь сирены.
Я помню её танец на шесте
И на груди прозрачные медузы,
Такая женщина приходит лишь в мечте,
«Сherchez la femme», как говорят французы.
Тут Браун нам назвал в официозе
Места и встречи, времена и даты,
Но я еще был как в анабиозе,
И только лыбился, как здорово поддатый.
Она ушла с изюминкой во взгляде
И кудри нежные с оттенком абрикоса
Рассыпанные на ее наряде -
Всё растворилось, как мечта матроса.
Опять плывет экраном паутинка,
Докладывает лётная площадка,
Что вертолёт заправлен и картинка:
Из холодильника в контейнер перекладка…
Другое сообщение тревожно:
Явились «гости» из шестого дна
И движутся пугливо осторожно,
Цепочкой хаотичного огня.
Я Брауна спросил, что это значит?
Он долго думал, но решил сказать:
«Вы видели в ночи огни маячат,
На глубине их десять, может пять?»
«Да, видел, - я признался, - в ночь крушенья.
Что минисубмарин пришло штук пять.
Их было очень странно поведенье…
Движенья резкие - пытался их заснять…»
«Мы думали вначале - кто шпионит? -
Тут Браун пальцы сделал как в замок, -
Чья техника, что нас легко обгонит?
И какой чёрт сюда их приволок?
Всё это оказалось НЕЖИВОЕ.
Текучие как ртутные шары.
Они легко меняют свет и форму,
Пролезут в щель любую, но хитры.
Они читают мысли – мы пытались
Их заманить хотя бы к диалогу,
Нельзя же воевать с чем непонятно,
Но лишь подумаешь - они уже в дорогу…
Потом мы разобрались, что им надо:
Другая форма жизни на земле:
Из гнилостных материй и распада,
Бескислородная в отравленной среде,
Здесь зарождается другая форма жизни,
Угроза нашей жизни на земле.
Все «чёрные курильщики» капризны:
Там сероводородное суфле.
«Курильщик» – струйки ядовитых газов
На дне, среда для гнилостных червей,
Альтернативный мир средь диабазов,
Там черви множатся, растут среди камней.
Их много в Чёрном море, на Курилах,
Теперь и здесь червей наприбывало,
Они боятся только кислорода,
А в Чёрном море кислорода мало».
«Ну, что сказать? Готовьте летом лыжи, -
Я тут с иронией (проблем – не сосчитать), -
Что неужели высшей формой жизни -
Гниенье однажды может стать?»
«Всем место есть, есть место даже злости,
За завтра поручиться не могу,
Вот эти неземные наши «гости»,
Зачем им гниль? - я это не пойму».
Тут Браун встал: «Ну, всё - сеанс окончен.
Друзьям вам будет что порассказать.
Отказа не приму – не полномочен,
Утешу вас – не сложно умирать…»
Вошли блондин и точно его брат,
(Их папа делал видно через кальку)
Зеркально выглядят, все в белом аккурат,
И в лицах преданность – я б каждому медальку…
Смеется Браун: «Звать его Орфей»
«Ну, а второго, в смысле, его брата?»
«Так нет же никого - взгляни скорей,
Орф за спиной стоит как гладиатор»
Я глаз скосил - стоит, без дураков,
Вперед смотрю, а первых два пропали…
«Пространственный эффект из двойников, -
Сказал мне Браун, - а то скучно стало».
Я Брауну: «Хочу спросить одно,
Что значит пятое дно или там шестое?
Зависит только от глубин оно
Или под номером секрет, и всё такое…»
«Простое дно условно – ноль нолей,
Подводный город - тут уже второе,
На третьем - кладбище погибших кораблей.
Четвёртое дно наше – тут не скроем,
На пятом – спрут, «курильщики» в шестом,
Не в глубине суть, дело вот какое:
Поймите своим серым веществом,
Седьмое – измерение другое…»
Опять прошли свозь стену, как сквозь тень,
И снова к свету, вышли в зал просторный,
В подводном снаряженье манекен
Стоял в тоске, как мальчик беспризорный.
Мы шли с Орфеем, я сходил с ума,
Я так устал, щас полдень или полночь?
И чувство, будто будят ото сна,
Сказав: «приятных сновидений, сволочь».
Мои обрадовались, что их не забыл.
Был Лоцман босый – он сушил ботинки.
«Ты что нассал в них?» – я так пошутил.
«Игла случайно сок пролил с бутылки».
Игла сухого разобрав ежа,
Играл с собой в какой-то странный «дартс»,
Бросая дротики, кричал для куража:
«Опять промазал, что за пидораст…»
Я рассказал друзьям про ультиматум,
Стараясь «не пылить» по мелочам,
Что выбор ограничен, сыпал матом,
Желал «здоровья» этим сволочам.
Игла спросил меня: «Он доктор? Что за птица?»
«Наверно психиатр… не говорил,
Конечно, я могу и ошибиться,
Но дел конкретных он здесь натворил…»
«У нас был психиатр один в штате, -
Игла вдруг вспомнил, – редкостный придурок,
Ходил всё в накрахмаленном халате.
Его мамаша - снайпер, папа - турок.
У нас такие типы не в фаворе,
Какой он доктор – клоун и трепач.
У нас там в легионе, как в дурдоме:
Кто первый нацепил халат – тот врач!»
Игла опухший палец показал:
«Ты знаешь, у ежей тут яд в иголках…
Сухой, а действует…» « А ты бы отсосал…» -
Смеется Лоцман, - «Сам соси… а толку?»
Взял слово Лоцман: «Надо нам бежать,
Пока нам чипы в бошки не ввинтили,
Они за неземлянами следят,
А мы тем временем отсюда – жопа в мыле…
Пароль мы знаем – лифт нас довезёт,
А дальше вертолётная площадка.
Игла, ты, кажется, болтал про вертолёт?»
«Да я на нем вообще, как на лошадке…
По вертолётам – я специалист, -
Игла моргнул мне, - надо собираться.
Поймают – просто скажешь, журналист,
Хотел простором местным любоваться»
«Решаемся, - я Лоцману дал пять, -
Раскинь мозгами, грёбаный чудило,
Нас не оставят – это как пить дать,
Используют, а после всех на мыло…»
Лифт выплюнул нас где-то наверху,
Подуло свежестью, прохладою свободы,
Игла: «Быстрей!!!» А Лоцман: «Не психуй!»
Там вдоль тоннеля шли трубопроводы…
Охранник «с черепом» наперерез идет,
Но без собак, сам по себе горилла.
Раскинув руки, он закрыл проход,
Игла был прав – ну, конченый громила.
Игла ему бросает дротик в лоб,
Нерв, видно, ядом крепко зацепило,
Тот валится, как пьяный бегемот,
Игла кричит: «Не нравится, бацилла?!»
А мы бежим, уж виден вертолёт,
Еще немного – сердце просто скачет…
Вдруг за углом удар, лечу в пролёт
И головой об стенку, словно мячик.
Последнее, что помню - Лоцман падал.
Как сбитый летчик рухнул семеня.
Игла же уважать себя заставил,
Упал, двоих сбив, с криком «западня».
Тут мысль моя сознание покинет:
Опять не повезло, что за фигня?
Игла охраннику в паденье в челюсть двинет…
Значок, что с черепом упал возле меня…
(окончание следует)
*Менгеле – немецкий врач, проводивший преступные опыты над заключёнными в концлагере (Ангел Смерти из Освенциума)
*Стаций – древнеримский поэт и драматург (ок.40 - 90г. н.э.)
.
Жижа Чёреповский Чёрный Поэт (Харьков)
2018 (фото инета)
|
