Посвящаю ему, безвременно погибшему в расцвете своих славных мальчишеских лет. Вот так-то, ыбёнть
Лежала в амбаре корова.
Корова жевала овёс.
Сидел на заборе Гарюха.
Гарюху мне жалко до слёз.
Был славный. Но нервный немножко.
Сопля вылезала из нос.
Жевал он баранки и сушки.
От сушек бывает понос.
Смотрел он в амбар, на корову.
Презренье во взгляде кипит.
Он гневом как будто налился.
Как будто полез аппетит!
Набрал он слюнявости в роте
И харкнул в корову. Увы!
Промазал собака такая.
Ему не сносить головы.
Опять он слюнями набрался,
С забора опять харканУл.
Корова в ответ поднялася,
Поддела рогами об стул,
И голову набок набычив,
Метнулась стрелой на забор!
И доски стремглав затрещали,
Ломаясь и сыплясь в упор!
И с той высоты высоченной
Гарюха свалился, клубясь…
Так жизнь паренька закатилась.
Застыла глубинная связь.
Его под забор схоронили.
Поставили бюст со звездой.
Проходят теперь пионеры,
Вопрос задаётся: НАКОЙ?
Накой он плевал во корову?
Погибнув в расцветности лет?
Но нету ответ… А корова
Жуёт из ромашек букет.
Её ввечеру подоили,
Собрали с её молока.
Ведь жизнь, как мгновенье, проходит.
И жизнь, как всегда, нелегка…
| 