Поле брани остыло от боя,
и у края, в примятой траве
он лежал и не чувствовал боли
от свинцовых гостей в голове.
А ему-то лишь двадцать всего...
было всё впереди у него,
только снайпер-чечен оказался проворней!
И вознёсшись на небо у гор,
перепрыгнул он смерти забор,
а ещё одна жизнь стала вырванной с корнем.
Завтра в дом полетит телеграмма;
в ней - "Ваш сын, исполняя свой долг..."
И, в момент поседевшая мама,
будет долго искать валидол.
Ведь ему было двадцать всего,
да последний по службе шёл год,
но вчера неслучайно погон оторвался от формы.
Выше белых вершинных снегов
он поднялся за край облаков,
и слезами дождя о солдате скорбил воздух горный.
Жизнь тонка как узор паутины:
спуск курка – и её больше нет...
Пусть же в ад попадут те кретины,
что поют Аллилуйю войне.
Да, ему было двадцать всего;
жизнь текла между двух берегов,
только снайпер-чечен оказался проворней!
Он вознёсся на небо легко,
будто вечный любимец богов,
и растаял невидимый след от души беспризорной.
Растворяются воины в небе,
исчезая как лёд на стекле.
И краюшка солдатского хлеба
тяжелее их прожитых лет.
Эх, ему ж было двадцать всего;
а девчонки любили его...
Он не верил в судьбу, оставаясь всегда непокорным.
Только мастер прицельной стрельбы
сеет смерть, да из цинка гробы...
вот ещё одна жизнь стала вырванной с корнем.
|
