Вячеслав Левыкин
Иконописец Карл Фюльбер
Как дела, богомаз? Путь неблизкий лежит
из холмистой Франконии к предкам церковным,
коль под шинами велика галька шуршит,
а шоссейка гудит, как тюрьма уголовных.
Мчат со свистом авто, и брюнетки бранят
досточтимых мужей, чем грубей, тем коварней.
В люльках пластиковых их младенцы сопят
мимо города Бамберга, мимо пекарен.
Ты педалями вертишь и песню бубнишь
о моравских монахах и винных подвалах.
Через месяц какой-то докатишь, глядишь,
на границу до Греции в горных обвалах.
По дороге на место, возможно, поймёшь
отчего теперь немки чернявыми стали:
Лорелея утопла, а Рейн не проймёшь
ни легендой о ней и ни кряжем вестфальским.
Фирмы выросли, будто грибы поутру.
Много чёрной работы, и турку, и вору.
А потом не узнаешь у школ детвору…
В лес просёлок ползёт, а шоссейка под гору.
Значит в лес поверни, там прохладней теперь
под свистульки дроздов и сорок пересуды.
Сколько было всего! Человек или зверь
ближе к Богу на древних античных сосудах?
Это ты, богомаз, говоришь со звездой,
золотою дугой нимб святых покрывая,
и дрожишь и трясёшься над тёмной доской,
изучая мазки и скрижали Синая.
В Назарет не дойти, а до Греции путь
всё равно доведёт, хоть пускай без привычки.
Надо только у дуба в жару отдохнуть
и из фляги хлебнуть родниковой водички.
Под маслины и сыр свежий хлеб отломить
и, жуя свой обед, размышлять об иконах.
Час-другой подремав, вновь педали крутить
мимо кирхи в селе или птичьего звона.
Всё влажнее кусты и всё ярче звезда,
светляками роса опустилась на травы.
На ночь в спальник улечься к подножью креста,
что стоит у дороги, свернувшей направо.
Как уставший крестьянин, мгновенно уснуть,
различая сквозь сон лик Христа с плащаницы.
Рано встать, подтянуть ослабевшую спицу
и катить вдоль полей,продолжая свой путь.
1992 г., северная Бавария (Поппенхаузен)
|
