Я с нею заперт в четырёх стенах, мы делим одиночество друг друга:
ей ведомы моя любовь и страх, как за окном промёрзшим плачет вьюга.
Мы в плоскости одних координат, единых сводов правил и законов.
мы знаем, как оранжевый закат сбивает листьев позолоту с клёнов,
швыряет в ноги щедрою рукой, как милостыню обнищавшим душам,
вселяя в них надежду и покой, желание молчать… молчать и слушать
бред полусонный улиц городских, разбавленный собачьим нервным лаем.
И наблюдать, как нас берёт в тиски теней неясных сумеречных стая…
Я к ней щекой небритою прижмусь, в фата – моргану лунную срастаясь,
из клетки золочёной птаху – Грусть отправлю с вольной в небо и покаюсь…
В который раз… ты знаешь обо мне подробностей и тайн, секретов море…
молчание хранишь, когда я нем и вторишь мне, когда я с миром в споре…
В разломы ночи проникает свет внезапный… оглушительный, как выстрел,
а мы берём едва заметный след забытых чувств и погребённых истин…
В листе опавшем линию судьбы угадывать не стану… Шанс остаться
в живых сведу к нолю, стирая в пыль прожилки ржавой позолоты в пальцах…
Её коснётся яркий лунный свет – паломник – дервиш, шедший к своей Мекке -
и горсткою серебряных монет рассыпется по потускневшей деке…
Привычно в пальцы врежется струна: безжалостно, цинично и упруго…
Мы крест несём свой в четырёх стенах… мы делим одиночество друг друга…
|
И тень надежды что-то изменить...
А жизнь бежит, такая же обычная,
И мы не будем Господа гневить...