Ты заблудилась в собственных страстях
Без пищи и влаги, с отсыревшими сигаретами,
В толстовке растянутой, порванной на локтях,
Выглядящей смешно... И жалко поэтому
Твоих никчёмных бессонных ночей.
Ах, если бы он был чуть-чуть снисходительнее!..
Ничего не значащий поцелуй, пустой вообще,
Мог бы быть для тебя отрадой целительной.
Или ночь с запахом крахмальных простыней,
Таких белоснежных, что глазам больно...
Ты бы додумала всё сама, купаясь в этом сне,
Но он своим равнодушием взвёл курок невольно.
Курок твоей мстительной ненависти и тоски...
Ах, как же безумно холодно в этом мире!
А всего и надо-то — пожатие его руки,
Или голос любимый в твоей пустой квартире.
Но нет... Твоя любовь безнадёжна, признай.
Ведь всё напрасно если нет взаимности.
И мозг твой просто простреливает белизна
Пепла чувств и абсолютной необратимости.
|
Послесловие: Клавдия Брюхатская (Залкина)
У расставаний разные цвета.
Есть те, что истекают алой кровью,
Окрасив нити у судьбы холста,
Где попраны доверие с любовью.
На пепелище бывших пылких чувств
У расставания оттенок серый,
А воздух, как от дыма, едок, густ,
Он травит мозг и действует на нервы.
Тюленев Александр
В толстовке растянутой, рваных колготках,
В смешном парике, что сползал на затылок,
Сидела, копаясь, в изорванных фотках,
Среди недопитых литровых бутылок.
Листала то паспорт, то тоненький сонник
И слушала лифт, замерев на мгновенье.
При этом патрон досылала в патронник,
Чтоб сразу на голос шмальнуть без сомненья... |
Есть те, что истекают алой кровью,
Окрасив нити у судьбы холста,
Где попраны доверие с любовью.
На пепелище бывших пылких чувств
У расставания оттенок серый,
А воздух, как от дыма, едок, густ,
Он травит мозг и действует на нервы.