Панамки мелькают по скошенной кем-то траве…
Один малыш сам по себе,
с саблей,
на взмыленном гордом коне:
голова коня с пышной гривой на палке,
хвост течёт ручьём – из мочалки!
Другой малыш -
тоже отважный:
поводья-тесёмки
и
крик «И –Го- Го! » очень громкий!
Он ждёт, кто первым примеряет радостный
поводья-тесёмки
и, ветру назло, понесёт к небесам своё «И – ГО – ГО!»
А третий –
он с кнутиком-веточкой,
тремя атласными ленточками
в кибитку дорожную
трёх почтовых впрягал голубей…
А самый крошечный ребёнок из крошечных,
лишь расставшись с серебряной ложечкой,
был
жеребёнок!
Весь в яблоках
наивно-узорчатых
просто по лугу скакал,
брыкался
и песенку совсем тоже крошечную
про «И – ГО– ГО» распевал:
«И – ГО – ГО!» - поёт лошадка,
«И – ГО – ГО!»
«И – ГО – ГО!» - здесь ей так сладко,
«И – ГО – ГО!»
«В лошадки играют!» - подумалось мне…
И … пёстрое детство взахлёб пронеслось, как во сне,
на вздыбленно-сказочном, с крыльями, рыжем коне!
И один человек,
ну, совсем незнакомый,
поляной, будто как я же, влекомый,
проходя мимо,
весь в белом,
с венцом на главе,
озвучил мои мысли:
«В лошадки играют!
Как это мило!
Давно в былом!
Пёстрое детство на рыжем коне!
Мы же уже выросли!»
Панамки мелькают по скошенной кем-то траве…
Стог взаправду уснувшего сена был травой по колено...
|
