Неера

* eugenes (греч. «благородный») — в Древней Греции так называли людей знатного происхождения и представителей высшей прослойки общества

Неера — древнегреческая гетера, жившая в IV веке до н. э., привлечённая к суду в 343-340 годах до н. э. по обвинению в незаконном браке с афинским гражданином и в ложном представлении своей дочери как афинской гражданки. Речь «Против Нееры» — источник большинства деталей биографии Нееры (на момент судебного процесса ей было около 50-ти лет), сообщающая множество подробностей о жизни опытной гетеры и этим она чрезвычайно ценна для историков как источник о положении женщин в классической Греции и как наиболее надёжный дошедший до нынешних времён источник о проституции в античном мире, и, следовательно, содержит много информации о торговле сексом в древнегреческих городах-государствах (полисах). Неера, вероятно, родилась в первом десятилетии IV века до н. э., место её рождения неизвестно, самое раннее известное событие в её жизни — это покупка её, когда она была ещё ребёнком, содержательницей публичного дома в Коринфе. Госпожа Никарета обучала девушек, которых она покупала, быть гетерами, называя их своими дочерьми, дабы увеличить цену, за которую она продавала наложниц клиентам. Работа Нееры в качестве проститутки началась ещё до того, как она достигла половой зрелости. Выступающий на процессе обвинителем Аполлодор дважды описывал её как занимавшуюся сексом за деньги до достижения совершеннолетия, в возрасте 12-13 лет. Со временем Неере удалось выкупить свою свободу, — так она попадает в Афины. Судьба девушки типична для любой другой женщины, живущей до эры Христа, который одним из первых заявлял в своих проповедях о достоинстве и равной с мужчинами свободе женщин. Её непростая история испещрена отношениями как с честными и порядочными мужчинами, так и с ничтожными, лживыми и подлыми их представителями. О результате судебного процесса ничего не известно, никаких записей о Неере после суда не сохранилось. Однако арбитры постановили, что Неера действительно свободна, и что в дополнение к этому она является своей собственной кирией (госпожой); это было чрезвычайно необычное решение в обществе, где все женщины-граждане, по крайней мере, имели кирия (господина). Если бы она была осуждена, то максимальное наказание, которое грозило Неере, заключалось в продаже её в рабство и распродаже её имущества. Неере не было разрешено говорить во время суда над ней же, хотя она, наверняка, присутствовала на нём. Современные исследователи отмечают слабые стороны обвинения против Нееры и её благородного покровителя, что, однако, не означает, что можно с уверенностью утверждать, что иск против них не был удовлетворён судом. Жизненные перипетии древнегреческой гетеры весьма близко перекликаются с сюжетом историко-фантастического романа советского писателя И.А. Ефремова «Таис Афинская» — последним и очень популярным произведением автора, действие которого начинается в 337 году до н. э. с повествования о жизненном пути юной, семнадцатилетней, но уже знаменитой гетере Таис — дочери афинянина и критянки. Поскольку брак её родителей был недействительным, она также в раннем возрасте была отдана в школу гетер в Коринф. Заказывая экслибрис для своей новой книги, писатель так формулировал её стержневой замысел: «Нагая красота, как истинное искусство, сильнее всяких властей и их атрибутов… обычный человек, как только понимает подлинный смысл жизни, делается Свободным и находит всю Красоту…»

Lola Astanova & David Aaron Carpenter — 
Song from a Secret Garden (Песня из Секретного Сада)

Райнер Мария Рильке. Могилы гетер

Длинноволосые, они лежат без лиц, в себя ушедших глубоко.
Глаза закрыты тяжестью пространства… Скелеты, рты, цветы.
И в этих ртах ряды зубов сияют, словно пешки
дорожных шахмат из слоновой кости. Цветы и кости тонкие, и жемчуг,
рубашек ткань увядшая, и руки над сердцем рухнувшим. Ещё, однако,
под множеством колец и талисманов, и голубых камней (даров любовных)
стоит, как склеп, тайник безмолвный пола, под самый свод набитый лепестками.
И вновь — рассы́пающийся жёлтый жемчуг и чаши глиняные, на которых
доподлинные их изображенья, зелёные осколки ваз для мазей,
цветами пахнущие, и фигурки богов в домашнем тесном алтаре.
Разорванные пояса и геммы, изображения огромной плоти,
смеющиеся рты, танцоры, пряжки из золота, похожие на луки,
звериные и птичьи амулеты, а также иглы длинные и утварь,
и круглый черепок из красной глины, на нём — как надпись чёрная над входом —
коней четвёрка, рвущаяся вдаль. И вновь цветы, рассыпавшийся жемчуг,
и стройной лиры мягкие изгибы, и вдруг мелькнул в тумане покрывала,
из куколки башмачной появившись, изящной щиколотки мотылёк.
Так и лежат, набитые вещами, — игрушками, камнями, мишурой,
разбитой вдребезги — всем, чем угодно, темнея медленно, как дно реки.
Они и были руслом… В их волны быстротечные сверзались
(спешившие к последующей жизни) тела влюблённых юношей не раз,
и бушевали в них мужей потоки. А иногда со скал высоких детства
к ним скатывались мальчики на дно, и здесь играли весело вещами,
пока их не сбивала с ног стремнина. Тогда, заполнив плоской и прозрачной
водой всю ширь широкого пути, они взвивали в нём водовороты
и берега впервые отражали и птичьи клики — но врезалась ночь
тем временем звезда́ми в небосвод, его раскалывая пополам.