Раз, два... Раз, два – скрипят качели
В унисон падающей с кустов капели;
Меня к ним воспоминания привели –
– Так давно глаза их перил не видели.
Раз, два... Раз, два... Скрипят качели,
Что стоят неровно подле вековых лесов;
Касаются в амплитудном такте ели,
Будя уставших, задремавших дроздов.
Вокруг – лишь ели, кусты и ежевельник.
Рад, что устроил здесь для дум пикник
Я, контрольных вопросов невольник;
В место забытых, детских забав проник
И вновь приоткрыл юности дневник.
Помнится, что здесь ещё в малые годы
Почитаемого мной покойного родителя
Текли оросительных каналов воды,
Шумели обширные, пшеничные поля...
Но не видно вспаханных давно борозд:
Матушка-природа угодно постаралась,
Чтоб слой сочных пашень развеялось,
Чтоб от хлеба земли ничто не осталось.
Что же в данном месте происходило?
Почему поле бурьяном диким заросло?
Чем меня целых качель пение удивило?
А вот какое предание об этом ходило...
Давным-давно вспаханы были поля
Вокруг знакомого нам хвойного леса;
Заборчиком их ограждал один повеса,
Строгал колышки для него из тополя,
Доставлял ель рекой на склад недорого
И работал плотником довольно много:
То был весёлый и могучий мой отец.
Знаю, каким топором у брегов лес рубил,
Тяжкие брёвна сосен на сплав он топил,
Сколько источил он всяких острых пил,
Как квас после работы у костра пил...
В один из таких прекрасных вечеров
Сквозь трескучее пламя ярких костров,
Отпугивавших надёжно хитрых комаров,
Увидел папа книги меж связанных дров:
Кто-то забыл здесь связку серых томов!
Открыл сын лугов лик одной книги,
Увидел горок изумительные картинки,
Взял в большой интриге иной труд–
–Нашёл совет, как вырыть чудный пруд
Для плавания на потеху ребятишкам,
Как сделать лазилку пухлым мишкам,
Как сотворить городок белым мышкам,
Как посадить дом в древе мальчишкам.
Остановился восхищённый читатель
Лишь на трактате ,,Резная обитель",
Ибо изумила его совершенная работа
Качели без единого инженерного болта,
Где нужны лишь шило, пила да лопатка:
Да, красота! Вот это – искусная забота!
,,Вот здесь она хорошо бы смотрелась!"–
– С улыбкой молвил леса и поля жнец.
Равнина от идеи такой всколыхнулась:
,,Интересна мысль, о Человек, о Отец!"
И принялся трудяга за новую работу,
Подавлял в себе усталость и зевоту;
А наблюдал за трудом старый скворец
Да открывал пред ним советов ларец;
Носил зёрна на закуску в пуху птенец,
Его поглаживал в перерывах отец;
Чибисы несли в кувшинках водицу,
Чтоб не дать потрескаться папы лицу;
Гусенички носили ему крепкую нить,
Чтоб покрепче швы поделки обвить...
Дни увлекательно, скоро шли за ночами;
Ладилась работа с отцовскими очами.
Так работал в чистом поле он месяц:
Пробудился в нём благодушный Творец!
Славно вышли качели: высокие, резные,
Гладкие, стойкие, лёгкие, нетесные!
Идеи для дальнейшего были разные,
Однако он решил: эти качели расписные
Постигнет его сын, его руки чудесные...
Помню, как водил сюда меня ребёнком,
Знакомил рано с полем, с жеребёнком,
Катался легко на нём несмело верхом;
Я поглядывал на качели те мельком...
Помню своё робкое предложение,
Отца весёлое, смелое приглашение,
Первый взлёт, без границ восхищение,
Звучный визг, отца громогласное пение...
Знаю, что я не раз приезжал с папой
Мальчиком, чтоб легче урожай посмел;
Занимался на поле пшеницей, репой,
А вечером на качелях летал и пел;
Отец же радостно на меня смотрел.
Закрутилась затем жизнь колесом:
Школа, школа, институт, институт...
Расстался надолго с полем, с лесом –
– На уроки, работы отовсюду зовут;
Затянул город меня в кадровый омут.
Затем... Кладбище. Разлука с отцом.
Кульбит прогулки – венковое кольцо,
Накинутое на гроб каким-то мудрецом;
Не забуду бледное, застывшее лицо...
В тот же день поехал я на то самое поле,
Понял: не заменит отца никто более...
Кто будет заборчик у пашень починять?
Кто станет солнце в лесу встречать?
И конь, жеребёнок, будет скучать,
Как и я: остаётся только молчать...
С мыслей той сидел на родных качелях;
Грусть вечная от меня прошла в полях
Ветренной рябью, несмелой волной.
Погиб кормилец наш, неумолимый отец,
Сын лугов и лесов, первобытный Творец.
Сижу и молчу; не в силах себе помочь.
Встречаю с опухшими веками ночь...
Запустенье пришло в плодородные поля,
Которые так заботливо вспахал отец;
О корме ржи, о ведре воды моля,
Исчез бродивший здесь жеребец.
Засохли живительные каналы;
Борозды глубокие, ныне – раны.
Изредка приезжаю в этот край сюда,
В место, брошеное людьми навсегда,
Не могу бросить старое резное чудо,
Ибо жить воспоминаниями мне надо:
Памятник юности, заботу своего отца
Я не забуду никогда...Не забуду никогда.
|