* * *
Девчоночка в открытом сарафанчике
в кафе сидит, пьёт кофе с круасанами.
Кафешка та в зачуханном подвальчике,
любимая парижскими ажанами.
Злой бармен дышит на бокал с усмешкою –
и трёт его, стеклянного, усиленно.
Связал он жизнь с подвалом и кафешкою
и к вечеру вздыхает обессиленно.
А я в углу у клетки с канарейкою
сижу, пью кофе чёрное с корицею.
Сигарный дым струится плавной змейкою,
и я беседую с невольной птицею.
Вдруг девушка в открытом сарафанчике
подсела с возгласом: – А вам не скучно ли!
Держала чашку, оттопырив пальчики…
Ах ты, прелестница, красотка штучная!
Мы пили кофе с ней, и было весело,
а канареечка нам пела песенки.
Но туча солнышко нам занавесила,
и Валери ушла по чёрной лестнице…
***
Сидел в кафе, абсент вкушая,
и потихонечку с ума
сходил…
Походкой горностая
по улице прошлась зима.
Дождь заместился снегом липким.
А на булыжной мостовой
в фонарном свете зябко-зыбком
покрыта шапкой снеговой,
стояла ты в озябшем виде
в своём коротеньком пальто
с заплатками на тёртом твиде,
лицом похожа на Бардо.
Да! Это грустная картина!
Я с места встал, чтоб выйти вон.
Но тут подъехала машина…
И всё…
Печальный саксофон
в руках усталого джазмена
играл надрывно Autumn Leaves.
Катила сонно воды Сена
куда-то по рельефу вниз...
***
Ночь безлунная замглилась,
заклубилась пеленой.
С поднебесья льётся сырость.
Дождь уныло-затяжной.
Влажный воздух пахнет смрадом,
чуть желтеют фонари.
У кафешки с дверью рядом
тихо плачет Розмари.
День плохой у проститутки –
обманул её клиент.
Ни сантима третьи сутки,
не нальёт никто абсент.
И никто её не "снимет" –
ни блондин и ни брюнет.
Но и денег не отнимет –
потому что денег нет...
Гонит девку от кафешки
флегматический ажан.
Подошёл клошар с тележкой,
дал девчонке круасан
и забрал её с собою
в неизвестные места.
И исчезли эти двое
в сером мраке у моста.
* * *
(Из Артура Саймонса)
Париж – страна, где сумеречный день
сменяет чёрной ночи темнота,
в ней есть цветов холодных красота,
которую сокрыть не может тень.
Здесь женщины с кудряшками волос,
с носами, кривоватыми слегка,
в насмешливой вуали у виска,
как предрассветный призрак, как гипноз.
Себя готовы предложить тотчас,
манящие глаза любовь сулят;
мольбой и страстью их наполнен взгляд.
Хотят быть розой в памяти у вас.
|
Вот прочитал я и опять захотел в Париж. Вообще-то я там не был, но раньше уже хотел.
