Когда мне одиноко на луне

Внутри подводный оползень — заслужит
Притворный консонанс — наедине,
В сердцах обычно мужеству — не нужен,
Как крайний идиомы — на луне,
Когда в сердцах отжившие — фантомы
Мне воздух счастья в воле — принесут,
Когда от боли странствия — снесут
Мой возраста порог, откуда крайний
Я был сегодня — в тождестве дождя
И шёл по водным приискам — под жажду,
Мой датский воли поводырь — не взял
Случайностью — забытый ветер там,
А просто по незнанию — он падал
Над тонной разноречий — в клад душе,
Откуда больше мнениям — нет встречи,
Но поздний воздух — забываю я.
В том мире нет оценок мне — стараться
Бежать вдоль Копенгагена — по сну
И нет в глазах особенности — сдаться,
Что воле прикоснуться — и к нему,
Откуда датский юмор мне — привычка
И воли не стеснённый — кавалер,
Но жив я в том исчадии — безумно,
Что страсть хочу поведать, как не смел
Я сам себе признаться — на роду лишь,
Что волей одинок я — в темноте,
А голос счастья раздаётся — скромно,
Что сам я жил когда-то — на луне.
Она была во мне — не погребённой,
Не сломленной от счастья — привыкать
Историей внутри — природы скованной
И мелкой дрожью заводи — под старость.
Теперь мне легче выть там — на неё
И прыгать между обществом — до цели,
Теперь мне одиноко в гордой — тьме,
Что слёзам валуна — не подоспели мы
Укрыться — между пафосом и дружбой,
Когда летали против зла — в другой,
Такой же стратосфере, но тревожной,
Чтоб можно было думать нам — за два
Искусства меры власти — от приличия
И жизненных невзгод — наедине,
Но тонут мысли в куче — безразличия
И я иду касаться там — во тьме
К ускоренной программе — этой встречи,
К тому, где мало места — мне пройти
Луну, когда горит остаток — судна
По робости искусства — видеть мне
Ещё глаза и слёзы в ветрах — полно,
Что частой вереницей — к воли лжи
Мы думали прожить исток — народный,
Но пали в цепкой стадии — в ножи
И мельче вод теперь мне — эта лужа,
Что в правде скользкой — по краям её
Уже никто со мной на дне — не нужен
И спала страсть луны — искать одну
Строптивую примету — в том последнем
Наитии — быть только в шелест грёз
И чёрной розой обрамлять — прикрытие
Из вод Вселенских — будоража тост
За здравие потёмков от — причины,
Что между солнцем — мало тишины
И нет мне места в вольности — прийти
Ко дну усилий сердца — быть дороже,
Чтоб плыть по той земле — наоборот
И странствовать по талии — восторга,
Что жизнью выбирать — один парад
И в точности искусства — ставить им
Такое поле плотного — над былью
Задетого манерой слова — в чувствах,
Чтоб только по луне не одиноко — мы
Ходили в позе странствий — между слов.
Теперь живу я в городе — от стужи
И мелкой ряби в тысячном — дозоре,
А мылит мне природный воздух — уже
Твоя реальность в собственной — воде,
Когда купаюсь в ванной, где не гоже
Я сам плыву по расторопной — мине
И плачет мне итог — всё быть не схожей
Пародией — под вольностью уложеной,
Что воле городской — в пути отныне.
Я сам в глазах ищу тебе — наследство
И темпы в формах низменного — счастья,
Здесь я женился в праве — быть и прежде
Казаться смыслом — для своих невзгод,
Но тронул блик луны моё — наследство
И прошлый фатум — обнажил условие,
Где я теперь страдаю — между сходством
И мерой полагания — быть смертью.
Вхожу во льды и там ищу — приволье,
Где снег в глазах — перемежает стужу,
Внутри мне открывая — сонный ужас
За каторгой эмоций — ближе всех
Тех чудных лет и оперенья — власти,
Что болью разный, но умом — опасно
Мне славно выбирать — одну подсказку
За тождество искусство — на потрете.
Мне снится сон, что я упрятал — правду
И там я одиноко вхож — в невзгоду
За мнимым пережитком — жить отсюда
И видеть странный отблеск — по луне,
Что шёл когда-то вымершим — от пустяка
И миф в глазах мне обронил — прямое,
То лунное искусство — между чувства,
Но стал страдать, что обезумел в тех
Кто разумом ложится сном — на душу,
Кто ходит между тьмой — и опереньем,
А после возлагает — много сущей
Любви — внутри пародии за блеск
И тонет смертный фатум мне — на ладан,
Что только обозначить сам — хочу я
Свой смертный ветер — в призраках из завтра
И там едва на том ли — замолчу я.
Внутри себя так близко и — опасно,
Что шелест слова — мой роняет разум
И датский шёпот говорит — о страсти
При сложной воле — приумножить смех,
В котором были родом — не Богами
Мои ответы — в призраках наутро,
Но стал я думать в притче, что годами
Сольюсь в искусство древнее — отсюда.
А там я поведу свой свет — обратно
На лунный холм из счастья — непривычно,
Где трогает скульптуру, как минуту
Тот фатум необъятности — стеречь
Мой мир искусства, думая — отсюда,
Что вышел я на свет и в том — не рад им
Искать вопросы мира, словно разум
И делать строгий выговор — для всех.
С утра пошёл я в магазин — проснуться
И выпить пива на обратном — ходе,
Но свет луны пробил — моё искусство
И мне вновь захотелось — выжать ей
Ту доблестную мину в грусти — мира,
Чтоб снова объяснять — своё предчувствие,
Как датский ветер — внутреннего тона
И страсти там наездник — от умов.
Достал я козни в том — и обернулся,
А мне навстречу шла такая — мина,
Что ангелы спадали б — ровно в чудо
За ней в сто крат материи — игриво,
И сам я не опешил, что старался
Дождаться смертной воли — по манере,
Я просто в миг влюбился, где остался
На той луне добытой, словно сфере.
Всё в мире притворяется — на грусти
И сам я стал, как чёрной розы — нега
Внутри упавшей нечисти — под звуки
Пародий мира — в старой тишине,
Когда играл бы в тон — её обличьям
Свой строгий темп морали — это людям
И шёл по необычности — воспеть им
Культуру символизма — между стен —
То падали внутри меня — те тени
И мир мне спотыкался, словно свечи,
Где таяние новых встреч — не грусти,
А ветер над приданым — в сто ходов.
Он будто утром дул мне — понарошку
И я очнулся, думая — в причинах,
Что я влюбился в женщину — и гоже
Им там найти ей место — на ночлег.
Коль скоро пригласил я даму — сердца
В свою квартиру, что стоит у края
Любви полутаинственной и грустной
Системы света — в личности пустой —
Я так ей объяснял мой мир, что таял
Мой путь обратной доблести — искусства,
Где сам я перестал бы верить — подлой
Системе жизни — в спрятанной норе.
Вот вышло солнце и скатилась — полно
Луна — на свой остаток мира к людям,
Чтоб в небе проникать — на этом судне
К глазам любви и что-то сохранить
Для вечности прямой души — доселе,
Для счастья повторения — быть вместе,
Когда глаза друг другу — не успели
Приесться в поздней лирике — миров.
Так датский юмор мой — слагал укромно
Ту часть Вселенной в мире — необъятном
И девушка в глазах — гордилась скромно,
Что сам я обожал ей ветер — рядом,
Где мы сидели вдоволь, поздно свечи
Нам тело озаряли — в сверх причине
И мы лежали в том — воркуя вместе,
Как жизни шаг по отмели — в любви.
Потом я пригласил в свой дом — причуду
И там одна осталась мысль — стараться
Жить в прошлой сфере юмора — покуда
Луна сегодня смотрит мне — обратно
И в воле образует ветер — в степи,
Где падал смертный опыт — нам на лица,
Когда мы волей там — хотели слиться,
Гадая — между сущностью миров,
Как могут следом — будоражить люди
Свой ветхий час и в этом — опираться
В безлюдной форме мужества — у грома,
Что свет в глазах проносит — между сном
И тонкой параллелью — нам остаться
На той земле, в которой мы — родились,
Чтоб жизни повторять — немое право
И областью искусства жить — взамен
Той форме обладания — за тенью
Ещё и говорящей силой — кванта,
В нём сердце бьётся быстро и — прекрасно,
Где хочет быть над заревом — души,
И плотно закрывая створы — мира
Ещё глядят нам в точности — у крова
Те доблестные воины — игриво,
Как стилем в превосходстве — озарят
Мой мир на той луне, ещё играя,
Мой квантовый забег — в преддвериях рая
И тонкий лёд, откуда лишь — хотим мы
Блистать от формы смелости — в глазах.
Мы там сошлись с обличьем — на лицах,
А Карен смелой волей — помогла мне
Ужиться с той обидой — непривычной
И старой сказкой по уму — на сердце.
Я так хотел любви, но был — не ношен
Для лунной встречи в позе — между теми,
Кто выше звёзд к искусству — расположен
И жить хотел бы мирно — и для всех.
Она клялась, что будет — для морали
Мне той женой, что горю выше — стаи
Хочу я сам там ветром — пролетать бы
И мерить субъективности — нам свет,
Но выше страсти — только будоражат
Мне гулкий свет — объёмные приметы,
Что чёрный ветер — на подъёме сердца
За личностью негодной — в том ответа.
Я так блуждал в кровати — от причины,
Что сердце мне лилось и мукой — ложно
Я умер прям над областью — тревожной
В любви, как будто скучно ей — в ответ,
Но Карен знала о моей — проблеме
И словно белой линии — та стая
Меня похоронила в этой — встрече,
Когда уже погас — мой дивный свет.
Но сердце не взывает мне — порочно
И я не тлею от полночной — власти,
Что еле шепчет в бодрости — ненастья
Ей холод суматошной формы — лет,
Что был я склонен к муторной — привычке
Искать себе объёмный снег — от смысла
И там я таял в обществе — на грусти,
Коль сможет объяснить им — человек
Мою примету в форме — философской
И день живой, пока ищу — свой разум
По длинной параллели смерти — сразу,
Где тычет формой — новый человек
Мне горький свой морали — пережиток
И странствий роли в медленной — закалке,
Где сам хочу я жизни, как избыток,
Но в лунной череде — не вижу лет,
А только выхожу на свет — проняться,
Чтоб высмотреть свой уровень — надежды,
Найти там фатум в горести — и взяться
За склад души ушедшей — от меня
И ей внутри наполнить — дух от цели,
Где формой благородства — я слонялся
За редкой волей объективной — страсти
По умыслам над притчами — внутри.
Но сам я был по мере — объективным
И дух мой в Копенгагене — остался,
Где сам живёт под лунной — параллелью
И смотрит между личностью — вокруг,
Что смерти нет, а только — переливы
Одной могучей страсти — мне обняться
С моей женой любимой и — остаться
Ей в сумерках души — ещё в портрете.
Однажды в пору бдительной — осады
Карен была в обычной неге — самой,
Сегодня идеальной сердцем — жилой
И видела мой сон — наедине,
Что в нём в прихожу и сердцем — ради
Иду к ней в страсти живо — и привычно,
Как будто жив я в дерзости — у мины
И сам не отпускаю ей — на свет
Свои вопросы доблести, коль верю,
Что жизнью для неё я всё же — память
И верный повод говорить — о притче
Над смыслом необъятности — вокруг.
Я стал у изголовья мутной — позой
И тени вновь сгустились, словно птицы
От воронов, в которых — в сон роился
Я в чувствах близкой каторги — от грёз,
Где мне в душе мой саван — забегает
За твёрдый день искусства — самолично
И в чёрной форме мира — там не знает,
Как жить на этом свете — без людей.
Ведь все они, как призраки — настали
И вновь меня не видят — словно птицы,
В которых старый ворон мне — гадает,
На злой привычке думая — в ответ,
Что сам я понимал для жизни — позу
И вечностью сложил ей — оперение,
Где гладит пуд земли — её угрозу
И толщей привыкает — видеть свет
За солнцем мира — в символе устройства,
За плотностью души — в такой привычке,
Где стал я смертным воином — и крылья
Мне снова смогут проложить — ответ,
Что шёл я в этой рамке — будто сразу,
Меняя тот оттенок — гиблой встречи
И фатум — говорить о той программе
За сном идейной ночи — не для всех.
А Карен — будто птица поднебесья
Мне ловко в том воспринимает — грёзы
И тешит склад усилием — стараться
Зажить одной возможностью — умов
И встретить солнце мира — по обычаю,
Где я опять живой и в силе — кванты,
Что входят к смерти — будоражить миру
Тот солнечный апломб — судьбе за взнос,
Где в нём мы проходили — путь до встречи,
Где стройный роли образ — замыкался
На той природной области — у вечера,
Что так хочу в безумии — вернуть я.
Я там в любви тихонько — оглянулся
И взял свой смертный уровень — надежды,
Что снова поцелуем в тон — нагнулся
И в жажде робкой высмеял — свой грех,
Откуда был я в тон вампиру — крайний
И ветер говорил мне — неслучайно,
Что сам внутри на выдох — благородства
Я буду в лучшей позе — видеть смерть
И жить в её глазах так быстро — кривя
Надежды ровной схожести — укрыться
За давней встречей монолитной — глыбы
В глазах искусства — рассекая грех.
Что шёл внутри луны я — одиноко
И только тени говорили — близко,
Как холодно в душе мне и — противно
Отжить свой век и говорить — на мысли,
Где я не верю в прошлые — гадания,
Но Карен вижу, как она — страдает
Под властью бессознательного — чувства
О том, в котором стал я — человеком
И выжил в свой понурый ветер — мира,
Там делая над властью — пережиток,
Откуда будешь ты играть — свой вереск
Над бледной гладью собственной — луны.
Ей верить, что очнёшься — понарошку
От схожести искусства — для привычки
И будешь замирать от каждой — дрожи,
Когда она садится в лоно — тех,
Кто вороном в своей могиле — будит
То качество свободы — в темень мыслям
И ветром по природе — волей будет
Той взятой субъективностью — взамен
Исчезнувшего общества — от фобии
И мысленного тона жить, чтоб плыли
Мне образы искусства — в дар знакомый,
Где я встаю над прошлым — без идей
И без культуры времени — от смыслов,
В чьей власти примыкали в этом — люди
К безудержному счастью — возле судеб,
Чтоб мир им хоронить — напротив всех.
Так я в любви признался — этой ночью
И Карен стала мне — внутри приятной
И новой жизнью в области — искусства,
Где мы опять танцуем — в неге здесь
И мерим формой страстные — обличья,
Что завтра будем жить — до неприличия
И в смерть мы не поверим в этой — сказке,
Что холит доброй мании — сказать
О людях — между гиблыми мирами,
Откуда солнце может — непривычно
Отнять моральный фатум мне — на право
И верностью указывать — в тот ход,
Что я и человек — внутри от счастья
И воин в той поблёкшей — перспективе,
Иду под утро — думать в той привычке,
Что холод мне указывает — в чуде.
Я сам себя составил в ночь — искусством
И тело вновь зовёт — прожить отличный,
Мой век к твоим глазам, откуда буду
Я страстной волей мужества — на свет
И в городе от тона — жить для чуда,
Что ночью мы теперь там вместе — можем
Искать — по подземельям, словно чувство
Мои переживания — и думать,
Где лунный свет сникает — необычно
И гроздь любви бросает нам — на чудо,
А где мы снова в танцах — жили лично
И знали на земле свой день — внутри
От роли городской приметы — вжиться
В свой датский шёпот мужества — игриво,
Что свет луны теперь — затронет утро
И нам наступит вечной волей — мило.