. . . . . . . . . . . . . . . . . . . Весною всего веселей кричать средь зеленых полей, с барбоской сидеть на холме и думать о белой зиме, пушистые вербы ломать и в озеро камни бросать… . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Саша Чёрный. Зимою всего веселей…)
по весне
Нам с тобой не будет скучно по весне, не привыкли мы в дремотности коснеть, – нам приятно пенье ангельское птиц и мелькание предутренних зарниц, в бликах солнца слышать бодрое «привет!» — Здравствуй, солнышко! – кричать ему в ответ. Даже если день грозит ненастьем нам, всем прохожим говорим мы: «Здрасьте вам!» Не беда, что в чёрных тучах небосвод, нам весна свои сокровища несёт: нежность ландышей и яблонь белый цвет и соловушки затейливый куплет. Мы выходим с чувством радости во двор, к нам бежит соседский Лучик — лабрадор, как обычно ждёт вкусняшку Perfect Fit, сделав в воздухе причудливый кульбит. Добрый дворник наш — начитанный Семён, что в поэзии Бальмо́нта так силён, процитирует свободно пару строк про фатальные превратности тревог. Мы конечно ему скажем: «Прав, Бальмонт! Вы для нас в своём усердии — архо́нт, ведь содержите наш дворик в чистоте, чтоб не стыдно было нам позвать гостей». Он проникнется к сочувствию душой: — Про задворки быта знаю хорошо, и премудростью житейской просвещён, – засмущается воспитанный Семён... Разве будет нам тоскливо по весне, когда столько рассудительных извне! …Пролетает зим и вёсен череда — мудрость жизни остаётся навсегда.
Послесловие:
* архо́нт— высшее должностное лицо в древнегреческих полисах (городах-государствах)
Константин Бальмонт. Весна Вот и белые березы,
Развернув свои листы,
Под дождем роняют слезы
Освеженной красоты.
Дождь идет, а Солнце светит,
Травы нежные блестят,
Эту нежность их заметит,
И запомнит зоркий взгляд.
Видя радость единенья
Солнца, влаги, и стеблей,
Дух твой будет как растенье,
Взор засветится светлей.
И войдет в твои мечтанья
Свежесть пышной новизны.
Это — счастие, свиданье,
Праздник Солнца и Весны! Константин Бальмонт. Круговорот Нам всем дается день, один, и ночь одна.
Потом проснемся мы, но утро — в Запредельном.
Но в этом дне одном есть осень и весна,
Весь долгий пышный год, с своим узором цельным.
Мы не хотим понять, что наш круговорот
Включает лес, поля, сады, луга и горы,
Что в нем есть вся Земля, бездонность вечных Вод,
И Небеса небес, где пьют бессмертье взоры
Мы не следим за тем, как тайный циферблат
Меняется от двух кружащихся движений
И звук двенадцати, полночный бой расплат,
Есть стон нежданности и вопли угрызений.
И кладбище потом. И маски мертвых лиц.
Не тех, что умерли, а тех, что вот, все живы.
Как не похожи мы на рой отлетных птиц,
Как не похожи мы на золотые нивы!
